— Людмила Сергеевна, да вы что? — участковый Володя, молодой парень с красными от жары щеками, тыкал ручкой в сторону забора, весь увитый белыми колокольчиками вьюнка. — Я же вам по-человечески объясняю, с первого июля штраф пятьдесят тысяч за это растение! А если повторно поймаем, то уголовка, понимаете? На три года можете сесть!
Людмила стояла на крыльце в белом халате с красными розами и мысли в голове прыгали. Понять происходящее никак не удавалось.
Еще вчера она полола грядки с морковью, слушала по радио песни своей молодости и думала только о том, что внуки опять не приедут на выходные.
У старшего Димы подготовка к контрольной, у младшей Алисы танцы. А сегодня этот мальчишка в форме рассказывает ей про какой-то новый закон. Мол, вьюнок полевой теперь признан особо опасным видом, разрушает экосистему, душит культурные растения.
— Володечка, милый, но это же просто цветочки.
Людмила спустилась с крыльца, подошла к забору, погладила нежные листья.
— Муж мой, царство ему небесное, всегда говорил — пусть растут, напоминают ему деревню бабушкину. Три года назад помер, а я их все не трогаю…
— Валентина Петровна пожаловалась, — участковый кивнул в сторону соседского участка. — Говорит, семена к ней перелетают, весь огород засоряют. И по закону она права. Давайте так сделаем, я сегодня предупреждение выпишу, а вы за неделю все уберете. Договорились?
Людмила кивнула, хотя в груди что-то больно сжалось. Валентина, старая карга! Тридцать лет живут рядом, и все годы эта женщина ей жизнь портит. То забор не там поставлен, то яблоня ветки на ее участок свесила, теперь вот вьюнок…
Когда участковый ушел, Людмила села на лавочку у дома и набрала номер дочери. Раздались гудки, потом какой-то нервный голос Кати:
— Мам, я на работе, что случилось? Быстро говори, у меня через пять минут планерка.
— Катюш, тут такое дело… Приехал участковый, грозится штрафом за вьюнок у забора. Такие деньжищи. У меня же пенсия вдвое меньше! Валентина эта проклятая пожаловалась… А с чего платить-то?
— Мам, ну что опять за драмы на ровном месте? — в голосе дочери слышалось раздражение. — Возьми и выполи эти сорняки, делов-то! Слушай, мне правда некогда, вечером перезвоню.
— Катя, подожди! Может, вы в выходные приедете, поможете? Мне одной тяжело, спина болит…
— Мам, я же говорила… у Димы контрольная в понедельник, мы все выходные математикой заниматься будем. И вообще, найми кого-нибудь из деревенских. Все, целую, пока!
Раздались короткие гудки. Людмила смотрела на погасший экран старенького телефона и злилась.
Найми кого-нибудь! Будто у нее деньги лишние есть. Будто она не одна тут круглый год торчит, пока ее единственная дочь находит тысячу причин не приезжать.
Следующие три дня Людмила пыталась сама справиться с вьюнком.
Корни уходили глубоко, переплетались под землей, тянулись бесконечными белыми нитями. Руки покрылись волдырями, поясница ныла так, что к вечеру она едва доползала до кровати. А растение до конца было не удалено.
А потом снова приехал участковый, но уже с протоколом.
— Людмила Сергеевна, ну что же вы? Предупреждал же! Теперь придется штраф выписывать. И если через месяц не уберете, то дело в суд передадим.
Она смотрела на официальную бумагу с печатями и цифрами и чувствовала, что вот-вот, еще чуть-чуть, и она упадет. Пятьдесят тысяч. Это ж две ее целых пенсии. Это ж все отложенные на черный день деньги, да еще и занимать придется.
В тот же вечер Людмила решила сама поехать к дочери. Катя должна помочь, понять, что матери плохо, что ей нужна поддержка.
— Мам?! Ты что здесь делаешь?
— Катюша, прости, что без звонка, но мне правда нужна помощь…
Дочь впустила ее нехотя, и Людмила сразу поняла, что пришла не вовремя. За столом в гостиной сидели родители зятя Дениса. Свекровь Кати, Ирина Владимировна, смотрела на Людмилу с плохо скрываемым раздражением.
— Добрый вечер, — Людмила попыталась улыбнуться. — Извините, что помешала…
— Мам, мы ужинаем, — Катя понизила голос. — Давай выйдем на кухню, поговорим.
Но Людмила уже не могла сдерживаться, три дня боли, одиночества и страха прорвались:
— Катя, я же говорила тебе, просила приехать, помочь! А ты… Ты даже не перезвонила! Наплевать на мать, да?
— Мам, не устраивай сцен, пожалуйста, — Катя покраснела, бросила взгляд на гостей.
Денис встал из-за стола, подошел к ним.
— Людмила Сергеевна, в чем проблема? Может, присядете, спокойно все обсудим?
— Проблема в том, что я одна! — Людмила уже не контролировала себя, слезы текли по щекам. — Совсем одна! Дочь родная три месяца не приезжала! Внуков я вижу только на фотографиях в этом вашем интернете! А теперь еще и штраф этот…
— Людмила Сергеевна, — холодно произнесла Ирина Владимировна, — если вы не следите за своим участком должным образом, это ваша ответственность. Нельзя же допускать, чтобы сорняки разрастались.
— Это не сорняки! — закричала Людмила. — Это память о муже моем! Он любил эти цветы!
— Мама, прекрати! — Катя схватила ее за руку. — Ты себя слышишь? Ты цепляешься за какие-то сорняки и устраиваешь истерики!
— Я цепляюсь за то, что осталось! — Людмила вырвала руку. — Потому что дочь моя меня бросила! Забыла! Будто я умерла вместе с отцом!
— Хватит меня доставать! — Катя тоже не выдержала и повысила голос. — Вечно ты так! Вечно я плохая дочь, вечно тебе чего-то недодают! А ты знаешь, почему я не приезжаю? Потому что ты постоянно чем-то недовольна! Смотришь на Дениса как на врага, постоянно намекаешь, что я неправильно детей воспитываю!
— Катя, может, не надо… — попытался вмешаться Денис.
— Надо! — Катя повернулась к матери. — Мам, пойми ты наконец, у меня своя семья! Я не могу бросать все и мчаться к тебе каждый раз, когда тебе одиноко!
Людмила смотрела на дочь, красивую, успешную, чужую. И понимала, что приехала напрасно.
— Мам, я тебе благодарна за все, что ты для меня делала, но это не значит, что я должна всю свою жизнь под тебя подстраиваться, — Катя плакала теперь тоже. — Я люблю тебя, но не могу жить твоей болью! Ты ею нас всех просто затапливаешь, и это невыносимо.
Людмила молча развернулась и пошла к двери.
В электричке на обратном пути она сидела у окна и смотрела на проносящиеся огни. Думала о том, что когда-то с дочерью они были очень близки. Делились секретами, вместе смеялись над глупыми комедиями, пекли пироги по выходным.
А потом появился Денис, потом дети, потом умер Сережа, и все пошло под откос.
Дома Людмила не ложилась спать. Взяла фонарь, лопату, вышла в сад. Вьюнок в свете фонаря казался призрачным, неземным. Она воткнула лопату в землю и начала копать.
К утру весь вьюнок вдоль забора был вырван. Людмила сидела на холодной земле, среди куч увядших растений и смотрела на свои израненные руки.
В семь утра услышала звук машины. Это была Катя.
Дочь вышла из машины одна, без Дениса, без детей. Подошла медленно, села рядом на землю, не заботясь о своих дорогих джинсах.
Они долго молчали, потом Катя сказала:
— Мам, прости меня. Я… Я вчера перегнула палку. Но ты должна понять, мне тяжело видеть, как ты страдаешь. И непонятно, могу ли я тебе помочь.
— Я заплачу штраф, — продолжила Катя. — Но, мам, тебе нужно что-то менять в жизни. Может, кружок какой-нибудь вести начнешь? Возможно, биологию детям преподавать в сельской школе? Ты же отличный учитель была.
Людмила кивнула. Она понимала, что дочь права, нельзя цепляться за прошлое, за мертвого мужа, за взрослого ребенка. Но как отпустить, когда больше ничего не осталось?
— Я попробую, — тихо сказала она.
Катя обняла ее, осторожно, будто боялась сломать, потом встала, отряхнула джинсы.
— Я буду приезжать чаще. Обещаю. Раз в месяц точно. И детей привезу на осенние каникулы.
Когда машина дочери скрылась за поворотом, Людмила осталась сидеть на голой земле. Пустой участок вдоль забора выглядел сиротливо, но, может быть, тут можно посадить что-то новое… Что-то свое. Не для памяти о прошлом, а для будущего. Розы, например. Или клематисы.
