— Игорь Петрович, последний раз спрашиваю. Ты едешь со мной или нет?
Вера стояла в дверях с сумкой наперевес. Муж даже не поднял глаз от книги.
— Верочка, я же объяснял. Лекция в понедельник, нужно готовиться.
— У меня назначено УЗИ! Третье ЭКО!
— Ты справишься. Я верю в тебя.
Вера захлопнула дверь так, что задрожала люстра. Она справится. Конечно справится. Она вообще всё делает одна последние шесть лет. Обследования, уколы, гормоны, протоколы. А Игорь Петрович читает Канта и объясняет студентам смысл бытия.
В клинике её встретила знакомая медсестра с дежурной улыбкой. Процедура заняла двадцать минут. Ещё пятнадцать она сидела в коридоре, сжимая в руках телефон и боясь взглянуть на экран. Когда врач позвала её, лицо женщины было закрытым.
— К сожалению, не получилось. Эмбрион не прижился.
Вера кивнула. Она уже привыкла к этим словам. Первое ЭКО — не получилось. Второе — не получилось. Теперь третье. Она встала, поблагодарила, вышла. Села в машину и просто сидела, глядя в пустоту. Двести тысяч рублей. Три месяца подготовки. Надежда, которая горела так ярко, что обжигала изнутри. И снова — ничего.
Дома Игорь встретил её с виноватым лицом и кружкой травяного чая.
— Я так и знала, — сказала Вера, снимая туфли. — Опять не вышло.
Он обнял её неловко, по-отцовски.
— Мы можем попробовать ещё раз.
— На что? У нас уже кредит за второе.
— Я возьму дополнительные курсы.
Вера высвободилась из объятий.
— Знаешь, что мне сказала врач? Что с моим-то возрастом пора бы уже смириться. Тридцать восемь, Игорь. Мне тридцать восемь, а у меня даже ребёнка нет.
— У нас есть друг друга.
Она посмотрела на него — милое, доброе лицо с залысинами, мятый свитер, который она штопала уже трижды. Ей хотелось закричать: «Мне мало! Мне мало нас двоих!» Но она промолчала. Игорь не виноват, что его организм не способен на то, что умеет любой мужик с соседнего двора.
Следующую неделю Вера провела как в тумане. Ходила на работу, читала лекции, проверяла рефераты. Вечерами сидела в интернете, изучая форумы про суррогатное материнство и усыновление. Цифры вгоняли в ужас. Суррогатная мать — от семисот тысяч. Усыновление — годы ожидания, проверки, комиссии. А ей уже тридцать восемь.
Позвонила Светлана. Подруга с институтской скамьи, многодетная мать и неисправимая оптимистка.
— Ты где пропадаешь? Приезжай на дачу, отдохнём!
— Лана, не до отдыха.
— Вот именно! Тебе нужна перезагрузка. В субботу день рождения Лёшкиной сестры, только девчонки. Вино, шашлыки, бассейн. Никаких детей, представляешь? Всех с бабушками оставили.
Вера хотела отказаться. Но в квартире становилось душно от молчания Игоря и собственных мыслей. Может, правда стоит развеяться?
Дача встретила её запахом мангала и женским смехом. Светлана, как всегда, была в центре внимания — яркая, громкая, счастливая. Вера устроилась на краю компании с бокалом вина и пыталась не думать о том, что все эти женщины — матери. У каждой есть то, чего не будет никогда у неё.
— Заждалась?
Вера обернулась. Перед ней стоял мужчина лет сорока с приятным лицом и насмешливым взглядом.
— Простите, мы знакомы?
— Олег. Сосед Светланы. Она меня позвала, сказала, что будет скучно одному.
Вера метнула взгляд на подругу. Та стояла у мангала и подмигнула ей. Господи, только не это. Не сейчас.
Олег оказался неплохим собеседником. Говорил о работе, путешествиях, сыне от первого брака. Вера слушала вполуха, кивала, улыбалась. Вино согревало изнутри, и впервые за неделю она почувствовала, что может дышать.
— А вы замужем? — спросил Олег, наливая ей ещё.
— Да. Двенадцать лет.
— Дети есть?
Вера замерла с бокалом у губ.
— Нет.
— Не хотите или не получается?
Вопрос был настолько прямым, что она опешила. Но, может, от вина, а может от усталости прятать правду, она ответила честно:
— Не получается.
Олег кивнул с пониманием.
— У меня первая жена тоже хотела второго. Не срослось. Она ушла к другому, родила через год.
Вера поставила бокал. Она знала, к чему он клонит. Предложение читалось в его взгляде так явно, что становилось неловко. Один раз. Одна ночь. И, возможно, всё получится. Ведь Игорь не может, а ей так нужен ребёнок.
Мысль была отвратительной. Но и соблазнительной. Никто не узнает. Она родит, скажет, что чудо случилось. Игорь поверит, потому что он всегда ей верит.
Телефон завибрировал. Сообщение от мужа: «Как ты? Скучаю. Приезжай скорее».
Вера посмотрела на экран и поняла, что не сможет. Не потому что боится разоблачения. А потому что Игорь Петрович — единственный человек, который любит её не за детей, не за успех, не за что-то. Просто любит. И предать его ради призрачного шанса — значит потерять единственное, что у неё точно есть.
— Мне пора, — сказала она, резко вставая.
Олег приподнял бровь, но не стал удерживать. Светлана догнала её у калитки.
— Ты чего? Он же нормальный!
— Я замужем, Лан.
— Ну и что? Ты же сама говорила, что Игорь не может! Вот тебе шанс!
Вера развернулась к подруге. В глазах Светланы не было злого умысла. Была искренняя уверенность, что она помогает.
— Больше никогда не делай так. Слышишь? Никогда.
Она уехала, не попрощавшись. Дома Игорь спал на диване с книгой на груди. Вера укрылась рядом и заплакала. Тихо, чтобы не разбудить. От бессилия, обиды и странного облегчения. Она не изменила. Значит, ещё не до конца потеряла себя в этой гонке за материнством.
Утром Игорь ушёл на работу. Вера осталась дома — в университете были каникулы. Она разбирала шкаф, когда в дверь позвонили. На пороге стояла девушка с нижнего этажа. Настя. Шестнадцать лет, странная, говорит с трудом. Живёт с бабушкой, которая уже давно не в себе.
— Воды нет, — сказала Настя, глядя куда-то мимо. — Игорь Петрович починит?
— Его нет. Но я могу посмотреть.
Квартира соседей встретила запахом застоявшегося воздуха и чего-то кислого. На кухне из-под раковины сочилась вода. Вера перекрыла вентиль, позвонила сантехнику. Пока ждала мастера, начала убирать на столе, где горой лежала немытая посуда.
Настя стояла рядом и молча наблюдала. Вера вдруг заметила, что свитер девушки натянут на выпирающем животе. Слишком большом для её худенькой фигуры.
— Настя, ты когда последний раз у врача была?
Девушка пожала плечами.
— Не помню. Бабушка не водит.
Вера присмотрелась внимательнее. Живот был округлым, явно больше, чем должен быть от переедания.
— У тебя живот болит?
— Иногда. Там кто-то шевелится.
Холодок пробежал по спине. Вера подошла ближе, взяла Настю за руку.
— Покажи.
Девушка послушно задрала свитер. Живот был большой, натянутый, с тёмной полосой посередине. Вера приложила ладонь и почувствовала толчок изнутри. Сильный, отчётливый.
— Господи. Ты беременна. Давно?
Настя посмотрела на свой живот с любопытством.
— Не знаю. Просто однажды он стал такой.
— Одевайся. Сейчас же. Едем в больницу.
В клинике врач осмотрела Настю и вышла к Вере с мрачным лицом.
— Седьмой месяц. Где вы были раньше?
— Я не мать. Я соседка. Она живёт с бабушкой, которая…
— Понятно. Сейчас вызовем соцслужбы. Девочка не понимает, что с ней происходит?
— Нет.
Врач вздохнула.
— Будем оформлять. Ребёнка после родов заберут в дом малютки. У неё нет шансов его воспитать.
Вера смотрела на дверь палаты, где лежала Настя. На экране УЗИ она видела крохотного человечка. Бьющееся сердце. Маленькие ручки. Живого ребёнка, который через два месяца появится на свет и сразу станет никому не нужным.
Она достала телефон и написала Игорю: «Мне нужна твоя помощь. Соседка Настя беременна. Седьмой месяц. Нужно решать».
Ответ пришёл через минуту: «Еду».
Игорь примчался через час. Выслушал, побледнел, провёл рукой по лицу.
— Бедная девочка. Кто отец?
— Не знает. Или не может объяснить.
Они сидели в больничном коридоре и молчали. Между ними витал немой вопрос. Но ни он, ни она не решались произнести его вслух. Слишком больно. Слишком страшно. Слишком рано.
— Мы можем взять её к себе, — наконец сказала Вера. — Временно. Пока не родит.
Игорь кивнул.
— Да. Это правильно.
Они забрали Настю через неделю. Девушка переехала в их квартиру с одним пакетом вещей и растерянным видом. Вера обустроила ей комнату, купила одежду для беременных, водила на приёмы к врачу. Игорь читал ей вслух по вечерам, и Настя слушала, уставившись в одну точку, но иногда улыбалась.
Светлана не звонила три недели. Когда всё-таки позвонила, Вера коротко объяснила ситуацию.
— Ты с ума сошла! — взорвалась подруга. — У матери проблемы с головой! Кто знает, что с ребёнком! Ты хочешь взвалить на себя больного ребёнка?
— Никто не знает, родится он больным или нет.
— Алина, одумайся! Сдай её в систему, пусть этим занимаются профессионалы!
Вера положила трубку. Впервые за двадцать лет дружбы она поняла, что Светлана не поймёт. Не сможет. Потому что у неё три здоровых ребёнка, успешный муж и уверенность, что мир справедлив.
Роды начались ночью. Настя проснулась от боли и просто сидела на кровати, тихо постанывая. Вера вызвала скорую, поехала с ней. Игорь остался ждать у телефона.
В родблоке врачи засуетились. Что-то пошло не так. Давление падало. Ребёнок шёл неправильно. Настю увезли в операционную, а Веру оставили в коридоре.
Она ждала два часа. Самых страшных два часа в своей жизни. Когда наконец вышел врач, лицо его было серым.
— Мальчик жив. Недоношенный, но стабильный. Мать не выжила. Кровотечение. Простите.
Вера не помнила, как добралась до дома. Как рассказала Игорю. Как они сидели на кухне и пили остывший чай. Она чувствовала вину. Чудовищную, всепоглощающую. Это она привела девочку в больницу. Это она не уследила. Это она захотела себе этого ребёнка.
— Это не твоя вина, — сказал Игорь, обнимая её. — Ты дала ей шанс. Без тебя она умерла бы одна в той квартире. И ребёнок погиб бы вместе с ней.
Малыша выписали через месяц. Вера и Игорь оформили временную опеку, потом удочерение. Назвали Артёмом. Он был крошечным, слабым, часто плакал. Врачи говорили о возможных задержках развития. Но Вера смотрела на его маленькое сморщенное личико и видела Настю. Девочку, которая не понимала, что с ней происходит, но доверилась ей.
Первые месяцы были адом. Бессонные ночи, бесконечные походы к врачам, страх. Вера худела, Игорь старел на глазах. Светлана так и не пришла извиниться. Но однажды утром на пороге появилась она с пакетами еды и детской одежды.
— Пришла помогать, — буркнула подруга.
Вера молча обняла её. Они обе плакали.
Через полгода Вера поняла, что что-то не так. Постоянная тошнота, головокружение, странная усталость. Она списывала на стресс. Но когда в аптеке фармацевт посоветовала сделать тест, Вера купила. Просто чтобы исключить.
Две полоски.
Она сидела на полу в ванной и смотрела на тест. Это невозможно. Игорь не может. Врачи были категоричны. Но полоски были чёткими, яркими, настоящими.
Когда муж вернулся с работы, она молча протянула ему тест. Он смотрел на него долго, потом поднял глаза.
— Но как?
— Не знаю. Врач сказала, иногда организм восстанавливается. Или диагноз был ошибочным. Или это просто чудо.
Игорь обнял её, и они стояли посреди прихожей, плача и смеясь одновременно. Из комнаты донёсся плач Артёма. Вера пошла к нему, взяла на руки. Малыш затих, уткнувшись в её плечо.
Она понимала теперь. Не было никакой расплаты за чужого ребёнка. Была просто жизнь. Странная, непредсказуемая, жестокая и одновременно щедрая. Настя умерла, но оставила им сына. Они потеряли надежду, но обрели семью. И теперь у них будет двое детей. Один — усыновлённый. Другой — выстраданный. Оба — их.
Вера прижала Артёма крепче и посмотрела в окно. Город жил своей жизнью. Рождались дети, умирали люди, рушились мечты и сбывались невозможные надежды. И в этом хаосе она нашла своё. Не так, как планировала. Не так, как мечтала. Но своё. Настоящее. И этого было достаточно.
