— Не возись ты с этой квартирой, ну ее! Она нехорошая! — воскликнула свекровь.
— Почему она нехорошая? — спросила я.
— Да она же развалюха! Ну ты что, не видишь?!
Нина Петровна сидела на нашей кухне, попивая морс, и размахивала руками так энергично при разговоре, что удивлялась ее энергии.
— Во-первых, девятый этаж, — вещала она, — во-вторых, лифт через раз работает. Во-вторых, район… Да там одни маргиналы живут! Да еще и ремонт делать придется, а это знаешь сколько денег? Ты реально хочешь там жить?
Я сидела напротив нее и думала о том, что дядя Коля, наверное, перевернулся бы в гробу, услышав, как его любимую квартиру называют развалюхой. Он там прожил сорок лет, вырастил двоих детей. А когда узнал о своем диагнозе, первым делом переписал квартиру на меня, на единственную племянницу, которая навещала его в больнице.
— Мама, ну хватит уже, — встрял тут Игорь. — Аля сама решит, что делать со своим наследством.
Он сказал это таким тоном, словно речь шла о какой-то обузе, а не о трехкомнатной квартире. Да, она не в центре. Да, требует ремонта. Но это моя квартира, первая в жизни «вещь», которая принадлежит только мне.
— Игорек, ты меня не слушаешь! — Нина Петровна повернулась к сыну. — Я говорю, что ее же продать можно! А на эти деньги можно взять две прекрасные студии в новостройке! Одну вам, другую Катюше. Она же до сих пор с Сережей у его мамы ютится, бедная девочка!
Катюша — это сестра Игоря. «Бедная девочка» уже пятый год замужем и прекрасно живет в четырехкомнатной квартире свекрови. Но для Нины Петровны она навсегда останется маленькой принцессой, которую все обижают.
— Я не буду продавать квартиру, — сказала я, — мы сделаем там ремонт и переедем.
— Ремонт? — глаза у Нины Петровны полезли на лоб. — Ты хоть представляешь, сколько это стоит? Да где вы деньги-то найдете? У вас же у обоих за душой ни гроша, вы снимаете квартиру седьмой год уже!
Это действительно было так, мы с мужем жили в съемной однушке.
Потому что Игорь считал, что брать ипотеку — это кабала, а копить — долго. При этом он регулярно спускал деньги на новые гаджеты и походы с друзьями в бары «для нетворкинга».
— Я буду делать ремонт сама. По выходным. Потихоньку, — упрямо повторила я.
— Ты? Ремонт? — хохотнул муж. — Да ты же гвоздя забить не можешь!
— Научусь, — огрызнулась я. — Мой дед сам, своими руками построил дом. Не имея при этом никакого образования. И всяких видеосервисов тогда не было. Там посмотрел, тут ему подсказали, и построил. А я чем хуже?
***
В течение следующих двух месяцев по выходным я уезжала в унаследованную квартиру. В отличие от дедули, за плечами у меня были ремонтно-дизайнерские навыки. Спасибо маме-строителю, которая все мое детство шабашила, а когда я подросла, брала меня с собой помогать. Поэтому на сей счет я не переживала.
Сначала я сняла старые обои. Это было сложно, советские обои держались на стенах как влитые. Я отпаривала их утюгом, соскребала шпателем, и руки мои после всего этого болели так, что по вечерам я не могла держать чашку.
Игорь смотрел на мои забинтованные пальцы и качал головой.
— Глупость какая-то, — бурчал он. — Наняла бы людей, что ли…
— На какие деньги? — спрашивала я.
Он молчал, а потом выдавал:
— Продала бы квартиру, что ли… То, что ты делаешь, это какой-то сизифов труд, честное слово!
Продажа квартиры не обсуждалась.
***
Потом я училась штукатурить. Первая стена вышла кривая, и я переделывала ее три раза. Соседка снизу, бабушка Клава, приносила мне пирожки и качала головой:
— Эх, милая, мужика бы тебе нормального. Чтоб руки из правильного места росли.
На третий месяц моей ремонтной эпопеи в квартиру приехал Игорь. Он стоял в дверях, оглядывал ободранные стены, мешки со штукатуркой, мои инструменты…
— Слушай, а ведь неплохо получается, — сказал он с удивлением, — может, я тебе помогу?
Я обрадовалась, и мы начали работать вместе. Игорь оказался на удивление умелым, руки у него росли откуда надо, просто раньше он предпочитал ими не пользоваться. Мы клеили обои, меняли розетки, даже ламинат положили сами. По вечерам сидели на полу среди банок с краской, ели пиццу и смеялись над тем, какие мы криворукие.
Я начала думать, что, может, все наладится. Может, эта квартира станет нашим общим проектом, который нас сблизит… Как же я ошибалась!
***
Ремонт был почти закончен, оставалось только доделать потолки и повесить люстры, когда Игорь сказал:
— Аль, нам надо поговорить. Я тут подумал… Мы же вместе делали ремонт, я вложил в эту хату кучу времени и сил, да и денег тоже. Думаю, будет справедливо, если ты перепишешь на меня хотя бы половину. А?
Мне показалось, что я ослышалась.
— Что? — спросила я. — Ты хочешь долю? Серьезно?
— Абсолютно, — невозмутимо ответил муж, — я же тут вкалывал как папа Карло! Все выходные как бы… Я мог бы это время потратить на подработку или на отдых. А потратил на нашу квартиру.
— На мою квартиру, — поправила я, — которую мне оставил дядя Коля. Которую твоя мама хотела заставить меня продать!
— Ну мама тут ни при чем, — Игорь пожал плечами. — Просто я считаю, что имею моральное право на долю. Я же твой муж, в конце концов!
— Моральное право? — рассердилась я. — А морального права поддержать меня, когда твоя мамаша назвала квартиру развалюхой, у тебя не было? Морального права помочь мне с самого начала тоже не нашлось?
— Не драматизируй, — Игорь скривился. — Я же помог в итоге. И вообще, если ты не хочешь делиться, может, мне стоит переехать к маме? Ну, пока ты не научишься ценить то, что я для тебя делаю.
Это было слишком. Семь лет я слушала, как его мама учит меня жить. Семь лет отказывала себе во всем, потому что «семья важнее». Семь лет верила, что когда-нибудь у нас будет свое жилье, своя жизнь…
— По-моему, — я посмотрела ему прямо в глаза, — это отличная идея. Езжай к маме.
— Ты серьезно? — Игорь опешил. — И это после всего, что я для тебя сделал?
— А что ты для меня сделал? — усмехнулась я. — А, ты имеешь в виду два месяца помощи с ремонтом? Или семь лет жизни в съемной квартире, пока ты покупал себе новые телефоны?
— Ты просто корыстолюбивая и жадная! — завопил Игорь. — Ты использовала меня, чтобы сделать шикарный ремонт бесплатно! А теперь выкидываешь, как использованную вещь!
В этот момент раздался странный звук. Мы обернулись, в комнате, где мы только вчера закончили клеить самые дорогие обои, которые выбирал Игорь, эти самые обои медленно и печально отклеивались от стены и падали на пол.
Мы молча смотрели на это зрелище. Потом я начала смеяться, смеялась так, что слезы потекли по щекам.
— Смотри-ка, — сказала я, — по-моему, это знак. Даже квартира не хочет тебя тут видеть.
Игорь ушел. Через час он прислал мне сообщение, что забрал свои вещи из съемной квартиры и съехал к маме. Я подала на развод, а он… начал требовать через адвоката компенсацию за ремонт. Адвокат, выслушав историю, посоветовал ему не тратить время и деньги.
Ремонт я, в конце концов, доделала. Сейчас я живу в своей квартире, а бывший муж и его мамочка периодически звонят, и спрашивают, не проснулась ли у меня совесть и не хочу ли я по справедливости выплатить компенсацию Игорю. Даже не знаю, как отвечать на это
