— Мы не можем жить в одной квартире втроём, это невозможно! — Марина швырнула сумку на диван и оперлась руками о столешницу. — Бабушка, ну скажи же что-нибудь.
Тамара Ивановна медленно отставила чашку. Её лицо оставалось спокойным, но глаза смотрели холодно. Елена Сергеевна сжала руки на коленях. Она знала: разговор давно назревал, но не думала, что дочь начнёт его так.
— Присядь, Маринка, — тихо сказала Тамара Ивановна.
— Не хочу сидеть, — Марина провела рукой по волосам. — Денис сделал мне предложение. Мы хотим жить отдельно. Это нормально, между прочим.
Елена почувствовала, как что-то сжалось в груди. Всего девятнадцать лет дочери. Она и сама толком не знает, чего хочет. А этот Денис…
— Рады за тебя, доченька, — Елена встала, подошла к окну. — Только всё это как-то быстро.
— Что быстро? — голос Марины стал резче. — Мы встречаемся уже полгода. Или вы думаете, я ребёнок?
Тамара Ивановна разгладила скатерть ладонью. Этот жест Елена помнила с детства: мать так делала, когда собиралась с мыслями перед важным решением.
— Где вы собираетесь жить? — спросила Тамара Ивановна.
— Вот об этом я и хотела поговорить, — Марина выпрямилась. — У нас есть трёшка в центре. Можно разменять на две однушки. Вы с мамой в одной, мы с Денисом в другой. Всё честно.
Елена резко обернулась. Значит, они уже всё обсудили. Придумали, как разделить квартиру, которую дед выбивал пять лет. Квартиру, которая спасла их в девяностые. Когда была одна эта квартира и больше ничего.
— Пока квартира моя, — голос Тамары Ивановны звучал ровно, — никто ничего менять не будет.
— Да что тебе жалко? — вскинулась Марина. — Тебе всё равно скоро…
Она не договорила. Но все поняли. Елена почувствовала, как краснеют щёки. Хотелось подойти и встряхнуть дочь за плечи. Как она смеет?
— Закончим на сегодня, — Тамара Ивановна встала из-за стола. — Мама освободит свою комнату. Можете жить здесь. Если захотите.
Марина стояла, сжав кулаки. Потом развернулась и вышла, хлопнув дверью. Елена опустилась на стул.
— Мам, прости её. Она не понимает.
— Понимает, — Тамара покачала головой. — Просто ей кажется, что мы её обкрадываем. Что имеем право распоряжаться её жизнью.
Елена вспомнила себя в девятнадцать. Тоже рвалась из дома. Тоже требовала размена. Хорошо, что мать не согласилась. Иначе что бы было в девяносто втором, когда муж принёс первый ящик водки вместо зарплаты?
Она помнила этот день. Помнила, как стояла посреди кухни и смотрела на бутылки. Помнила, как муж отвернулся к окну. Не мог в глаза посмотреть. А мать сказала: «Это лучше, чем мебелью. Обменяю».
И обменивала. Ходила по знакомым, по каким-то тёмным магазинам, возвращалась с продуктами. Елена тогда себя чувствовала никчёмной. Беспомощной. Мать кормила семью, а она только плакала по ночам.
Потом муж начал пить. Сначала понемногу. Потом больше. Потом его увозили в больницу. Тамара Ивановна тогда сказала: «Или лечим, или хорони. Решай».
И снова использовала связи. Нашла врача. Договорилась. Оплатила. Елена до сих пор не знала, сколько это стоило. Мать никогда не говорила о деньгах. Просто делала.
Две недели после того разговора Марина жила напряжённо. Не разговаривала с бабушкой. С матерью говорила односложно. А потом привела Дениса.
— Познакомьтесь, — Марина зашла на кухню, держа парня за руку. — Это Денис.
Высокий, худой, с длинными волосами. Джинсы висели на бёдрах. Майка грязноватая. Он кивнул и сразу полез к окну, достал сигареты.
— У нас не курят, — Елена встала.
— Да ладно, — Денис щёлкнул зажигалкой. — Форточка открыта.
Марина смотрела на мать вызывающе. Елена почувствовала, как сжались челюсти. Она подошла, забрала сигарету из его пальцев, затушила в раковине.
— Сказано: не курят. Хочешь курить — на лестницу.
Денис усмехнулся, но промолчал. Марина схватила его за руку и потащила в комнату. Дверь захлопнулась. Елена слышала их приглушённые голоса. Дочь что-то объясняла, успокаивала.
Тамара Ивановна зашла на кухню через полчаса. Посмотрела на дочь.
— Долго он у нас пробудет?
— Говорит, поругался с родителями. Они его выгнали.
— Значит, будет жить здесь, — констатировала Тамара. — Посмотрим, что за человек.
Денис перетащил два чемодана через три дня. Устроился в Марининой комнате, как дома. Елена наблюдала. Он вставал поздно. Шёл на кухню, открывал холодильник, брал, что находил. Не спрашивал. Ел, оставляя грязную посуду. Потом уходил куда-то до вечера.
Марина прибегала домой поздно. Уставшая. Она подрабатывала в салоне красоты, мыла головы клиенткам. Училась на парикмахера. Денис же нигде не работал. Учился, как он говорил, на программиста. Но Елена ни разу не видела его с учебниками.
Через неделю Тамара Ивановна предложила ему подработку. Гардеробщица в театре заболела. Нужен был кто-то на замену. Пара вечеров в неделю, небольшие деньги, но хоть что-то.
— Не, — Денис даже не поднял головы от компьютера. — Это не моё.
— Что не твоё? — Тамара Ивановна стояла в дверях комнаты.
— Вешать тряпки старушкам. Я программист.
Тамара молча вышла. Елена видела её лицо. Мать сжала губы. Больше ничего не предлагала.
Марина приходила всё позже. Елена слышала, как они ругаются по ночам. Голоса доносились сквозь стену. Дочь кричала, что тянет на себе всё. Что он даже не пытается. Денис огрызался, называл её пилой.
Однажды ночью Елена не выдержала, вышла на кухню. И увидела Марину. Дочь сидела на табурете, обхватив колени руками. Плакала беззвучно.
— Маринка…
— Не надо, мам. Я сама справлюсь.
— С чем справишься? — Елена села рядом. — Ты же видишь, он паразитирует.
— Это временно. Он просто не может найти себя. Ему нужно время.
— Время? — Елена покачала головой. — Время есть у всех. А он просто ленивый.
Марина вытерла лицо ладонями. Посмотрела на мать.
— Думаешь, я не понимаю? Понимаю. Но я же его люблю. Должна попытаться.
Елена обняла дочь. Прижала к себе. Они сидели молча. Потом Марина тихо спросила:
— А как ты с папой? Ведь было же трудно?
— Было, — Елена вздохнула. — Но твой отец хотя бы пытался. Работал. Не пил, пока не стало совсем невыносимо. А этот…
Она не договорила. Марина сама всё понимала. Но отпустить не могла. Так всегда бывает. Цепляешься за человека, потому что вложила уже столько. Страшно признать, что ошиблась.
Тамара Ивановна зашла на кухню. Увидела их, но виду не подала. Налила себе воды из графина.
— Жизнь длинная, девочки. Не ошибитесь, чтобы потом не плакать по ночам на кухнях.
Она ушла. Марина посмотрела ей вслед.
— Бабушка права?
— Всегда права, — Елена грустно улыбнулась. — Я это поняла слишком поздно.
Через четыре дня Денис собрал чемоданы. Сказал, что родители простили. Что ему нужно домой. Марина стояла у окна и смотрела, как он грузит вещи в такси. Не плакала. Просто стояла.
Когда он уехал, Елена зашла в комнату дочери. Марина сидела на кровати.
— Знаешь, мам, а бабуля его специально сюда впустила. Чтобы я посмотрела, кто он есть. До свадьбы.
— Да, — Елена присела рядом. — Она хотела уберечь тебя.
Марина кивнула. Помолчала.
— Я дура. Требовала размена. Хотела с ним жить. Представляешь, что бы было?
Елена обняла дочь за плечи.
— Главное, что ты поняла это сейчас. Не через пять лет. Не когда появятся дети.
Год спустя Марина привела домой Игоря. Молодой человек пришёл в костюме. С цветами для бабушки и конфетами для матери. Сел за стол и начал разговор о театре. Оказалось, он любит драму. Тамара Ивановна оживилась, рассказывала про постановки.
Елена смотрела на дочь. Марина сидела тихо. Внимательно следила за лицами матери и бабушки. Пыталась понять, что они думают. Доверяла их опыту.
Когда Игорь ушёл, Марина спросила:
— Ну что?
— Хороший парень, — Тамара Ивановна улыбнулась. — Воспитанный. Умный.
— Мам?
— Мне нравится, — Елена кивнула. — Но ты сама решай.
— Он предлагает жить у него. У него двушка на Зелёном массиве. Говорит, хватит места.
Тамара Ивановна посмотрела на внучку долгим взглядом.
— Значит, пришло время. Я рада, Маринка. Рада, что ты выбрала достойного человека.
Марина подошла к бабушке, обняла её.
— Прости меня. За тот разговор. Про размен.
— Не за что прощать, — Тамара Ивановна погладила внучку по волосам. — Ты просто росла. Училась жить.
Свадьба была через девять месяцев. Небольшой ресторан, немного гостей. Елена смотрела, как дочь танцует с мужем. Рядом села Тамара Ивановна.
— Устала, мам?
— Нет, — Тамара покачала головой. — Просто смотрю. Скоро она уедет. Будет жить своей жизнью. И правильно. Мы ей больше не нужны.
— Что ты говоришь, — Елена взяла мать за руку. — Мы всегда будем нужны.
— По-другому нужны, — Тамара улыбнулась. — Не так, как мы с тобой друг другу. У неё теперь своя семья. Своя опора. А мы — это уже прошлое.
Елена промолчала. Смотрела на дочь. Марина счастливо смеялась. Игорь что-то шептал ей на ухо. Они были вдвоём. В своём мире. И это было правильно.
Через неделю помогали Марине собирать вещи. Коробки стояли в прихожей. Игорь увозил их партиями. Марина ходила по квартире, трогала стены, мебель.
— Как будто навсегда уезжаю, — сказала она тихо.
— Ты не уезжаешь, — Елена обняла дочь. — Ты просто идёшь дальше. Это нормально.
— Знаешь, мам, я теперь понимаю. Почему ты с папой осталась тогда здесь. Почему бабушка не разменяла квартиру.
— Почему?
— Потому что семья — это не квадратные метры. Это люди, которые держат тебя, когда ты падаешь. Которые говорят правду, когда все врут. Которые не пускают тебя к чёрту на рогах.
Елена молча кивнула. У неё перехватило горло.
Марина ушла вечером. Помахала рукой из машины. Елена и Тамара Ивановна стояли у подъезда. Смотрели, как машина поворачивает за угол.
— Ну вот, — сказала Тамара. — Одни остались.
— Не одни, — Елена взяла мать под руку. — Вдвоём.
Они поднялись домой. Квартира казалась пустой. Тихой. Елена прошла на кухню, поставила чайник.
— Мам, как думаешь, она справится?
— Справится, — Тамара села за стол. — Она сильная. И умная. Научилась главному.
— Чему?
— Слушать тех, кто прошёл дорогу до тебя. Не упрямиться, когда надо принять помощь. И выбирать людей не сердцем, а головой.
Елена налила чай. Они сидели молча. За окном темнело. Город зажигал огни. Жизнь шла дальше. И было в этом что-то правильное. Что-то неизбежное и светлое
