Папка с надписью «Договор» лежала между нами, как отрезанный ломоть. Мать медленно провела пальцем по краю стола, собирая невидимую пыль. Отец смотрел куда-то мимо меня, на свою коллекцию матрёшек на полке.
— Мы вложились в твой бизнес, вот и верни долю, — потребовала мама. Её голос был ровным, будто она просила передать соль.
Я почувствовал, как под ложечкой заныло. Всё, что я построил за три года, всё, чем дышал, превращалось в простую цифру в родительском расчёте.
— Какую долю? — выдавил я. — Вы дали мне денег, я всё вернул. С процентами.
— Не те проценты мы имели в виду, — покачал головой отец. — Мы рассчитывали на часть бизнеса. По-семейному.
«По-семейному». Это слово всегда означало «как мы скажем». Я посмотрел на их серьёзные лица и понял — это не про деньги. Это про власть. Они не могли простить, что у меня получилось.
Три года назад я сидел за этим же столом и разглядывал пятно на скатерти. Мне было двадцать четыре, я только ушёл с работы и хотел открыть свою пекарню.
— Одолжи мне денег на старт, — попросил я. — Я всё верну. С процентами.
Родители переглянулись. Мама вздохнула.
— Мы дадим тебе денег, — сказал отец. — Но только если это будет наш общий бизнес. Чтобы ты не бездельничал.
Я тогда кивнул, готовый на всё. Мы не подписывали бумаг, просто пожали руки. Я думал, они верят в меня. Оказалось — они просто контролировали.
Пекарня стала моим вторым домом. Я вкладывал в неё всё — время, силы, душу. Первые полгода были адом. Тесто не поднималось, клиентов не было, аренда съедала последнее.
Родители звонили каждый день.
— Может, хватит играть в предпринимателя? — спрашивала мама. — Иди на нормальную работу.
— У Сергея Ивановича сын уже начальником отдела стал, — вторил отец.
Я стискивал зубы и работал. Ночные смены, эксперименты с рецептами, общение с каждым клиентом. Через год пекарня вышла в плюс. Через два — я открыл вторую точку. Я вернул родителям их деньги с процентами выше банковских. Думал, они будут счастливы. Но они просто молча положили чек в ящик.
— У тебя здорово получается, — как-то сказала Аня, моя старшая пекарша. Она была немолода, всю жизнь проработала в общепите и знала толк в деле.
— Вы думаете?
— Я не думаю, я вижу, — улыбнулась она. — Люди идут не только за хлебом. Они идут к тебе. Ты свой.
Её слова грели сильнее, чем раскалённая печь. Впервые кто-то оценил не просто результат, а мои усилия. Аня стала мне не просто сотрудником, а наставником. Она верила в меня больше, чем я сам.
Именно она уговорила меня поучаствовать в городском фестивале. Наша палатка с выпечкой получила приз зрительских симпатий. О нас написали в местной газете. В тот вечер, закрываясь, я чувствовал себя на вершине мира.
— Нам нужно поговорить, — отец вошёл в пекарню без стука. Он редко здесь бывал.
Я как раз считал выручку. Улыбка ещё не сошла с лица.
— Я слушаю.
— Мы с мамой решили, — он сел на табурет, — что пора нам получать свою долю от бизнеса. По-настоящему.
— Я же вернул вам всё. Ещё год назад.
— Ты вернул кредит, — поправил меня отец. — А мы вкладывались в твой успех. Без наших денег ничего бы не было. Мы хотим fifty-fifty.
Я смотрел на него, не понимая. Его слова были как удар под дых.
— Вы шутите? Я три года пахал как вол. Вы даже не заходили сюда, пока здесь воняло краской и дрожжами!
— Не повышай на меня голос, — холодно сказал отец. — Или ты забыл, кто тебе дал путёвку в жизнь?
Он ушёл, оставив меня в полной тишине. Только тесто на столе тихо шипело, будто разделяя мою боль.
Неделю я не мог нормально спать. Родители звонили, напоминали о «долге». Мама плакала в трубку, говорила, что я их не уважаю.
— Без нас ты был бы никем, — твердил отец.
Я уже почти сдался. Чувство вины душило сильнее любого долга. Но однажды утром Аня отвела меня в сторону.
— Ты чего сегодня как варёный? — спросила она.
Я выложил ей всё. Про родительские требования, про чувство вины, про их слова.
Аня выслушала, потом взяла меня за плечи.
— Слушай меня, — сказала она строго. — Они дали тебе денег. Ты вернул с процентами. Долг выплачен. Всё остальное — манипуляция. Ты построил это сам. Не позволь им отобрать твоё.
Она была права. Я понял это в тот же миг. Моя благодарность родителям не должна стоить мне дела всей жизни.
Я нашел их расписки — все, по каждой сумме. Аккуратно сложил в отдельную папку. Собрал все банковские выписки о переводах. Принёс бухгалтерские отчёты по пекарне за три года.
Потом пошёл к юристу. Молодой парень, бывший однокурсник, внимательно изучил документы.
— С юридической точки зрения ты чист, — сказал он. — Деньги возвращены. Никаких договоров о совместном бизнесе нет. Но семья…
— Семья будет, — перебил я. — Но только если мы расставим все точки над «и».
Я вышел от него с четким планом и странным чувством спокойствия. Впервые я не боялся разговора с родителями.
И вот мы сидим за столом. Папка с документами лежит между нами.
— Я не отдам вам долю в бизнесе, — говорю я твёрдо. — Вы дали мне деньги, я вернул их с процентами. Вот расписки, вот выписки.
Мама пытается что-то сказать, но я продолжаю.
— Я благодарен вам за помощь. Но пекарню построил я. Одни. Вы не имеете на неё прав.
— Мы твои родители! — вспыхивает отец. — Мы имеем право!
— На мою любовь и уважение — да. На мой бизнес — нет.
Он смотрит на меня с ненавистью. Мама плачет. Мне больно, но я знаю — я прав.
— Если вы подадите в суд, у меня есть все документы, — добавляю я. — Но я надеюсь, до этого не дойдёт.
Отец встаёт. Его лицо бледное.
— Значит, так? По бумажкам?
— Да, — говорю я. — Иногда только так и можно говорить с семьёй.
Они уходят, хлопнув дверью. Я остаюсь один в тишине. За окном зажигаются огни, город живёт своей жизнью.
Я подхожу к окну, смотрю на свою пекарню через улицу. Там горит свет, мои ребята готовятся к закрытию.
Я чувствую не боль, а странное облегчение. Впервые в жизни я сказал «нет» тем, кого люблю. И остался собой.
Завтра будет новый день. И я встречу его в своей пекарне.
