— Да, теперь буду к вам часто ездить, ведь у пенсионеров бесплатные билеты на поезда дальнего следования, — усмехнулась Людмила Сергеевна. — У вас же денег не допросишься, а пенсия моя, ну, вы сами знаете.
Она ехала в Москву к дочери с таким предвкушением, что даже неудобная полка и храп соседа не могли испортить настроение. Теперь-то она сможет видеть внуков хоть каждый месяц!
А сейчас вот сидит за их огромным обеденным столом и слушает зятя.
— Людмила Сергеевна, да вы что, это же… Это же просто нереально!
Дмитрий откинулся на спинку своего дизайнерского стула. Господи, сколько он стоил, теща боялась даже думать! Зять смотрел на нее таким взглядом, ну знаете, как будто она только что предложила устроить в их квартире ночлежку для бомжей.
— Каждый месяц приезжать? Серьезно? У нас тут, вообще-то, расписание, работа, планы на выходные… И потом, честно говоря, ваши визиты — это всегда такой стресс для всех.
Людмила поморщилась, бросила взгляд на дочь. Тридцать пять лет материнской любви, бессонных ночей, последняя копейка на репетиторов — и вот тебе, бабушка, Юрьев день. Она сидела и смотрела на этого напыщенного индюка в рубашке из бутика. На Катю, на родную дочь, которая с таким упорством разглядывала свои ногти, будто там была написана формула мира во всем мире.
— Мама, пойми правильно, — Катя наконец подняла глаза, и в них была такая виноватая решимость, что Людмила сразу поняла, дочь на стороне мужа, всегда была и будет. — Мы очень рады тебя видеть, правда. Но каждый месяц — это слишком. У детей кружки, репетиторы, у нас с Димой работа, планы…
— Планы, — повторила Людмила. — А у меня, значит, их быть не может? Только сидеть в своей дыре и ждать, когда вы позволите мне увидеть родных внуков?
Дмитрий закатил глаза, жест настолько откровенный, что Людмила покраснела.
— Людмила Сергеевна, не надо драматизировать. Никто вас не гонит. Просто есть определенные… рамки. Вы же понимаете, когда приезжаете, весь уклад дома меняется. Дети перевозбуждаются. Вы им разрешаете то, что мы запрещаем, готовите эти ваши котлеты с подливкой, у Маши потом живот болит… А вам на это плевать, как и всегда.
— С моих котлет?! — Людмила почувствовала, как к щекам приливает кровь. — Я тридцать пять лет Катю этими котлетами кормила, и ничего, жива-здорова! А теперь вдруг они вредные стали?
— Мам, не начинай, — Катя помотала головой, как лошадь, отгоняющая мух. — Мы просто предлагаем встречаться реже. Раз в три месяца, например. Это же разумно?
Людмила смотрела на дочь, на ее идеальную укладку, на маникюр, на платье, которое стоит, как ее пенсия за два месяца, и хотелось плакать.
— Знаешь что, Катерина, — Людмила встала, и стул с грохотом отъехал назад. — Я всю жизнь тебе отдала. Всю! После развода могла замуж выйти, Николай звал, помнишь? Но я отказалась, как же, Катюше отчим не нужен! Работала на двух работах, чтобы тебе на репетиторов хватало. Последнее продала, когда вы ипотеку брали!
— Я не просила! — Катя тоже вскочила, и теперь они стояли друг напротив друга, как боксеры на ринге. — Ты сама все решала! Отказалась от Николая, работала как проклятая, деньги совала! А теперь требуешь благодарности? Чтобы я всю жизнь чувствовала себя виноватой?
— Да не благодарности я требую! Я просто хочу видеть внуков! Это преступление?
— Когда это превращается в навязчивость — да! — выпалил Дмитрий. — Вы не даете нам жить нормальной жизнью! Постоянно звоните, даете советы, критикуете! Катя из-за вас от бессонницы мучается!
Людмила Сергеевна пошатнулась, Катя опустилась на стул и закрыла лицо руками.
— Мам, я не хотела… Дима, какого черта?!
— Она должна знать правду, — жестко сказал зять. — Людмила Сергеевна, вы душите. Своей любовью, заботой, вниманием достали всех вокруг. И пока вы этого не поймете…
Людмила не дослушала. Развернулась и пошла в комнату, которую они выделяли ей, бывший кабинет Дмитрия, как он не уставал напоминать. В дверь постучали.
— Мам, открой, ну не дури!
Но Людмила молчала. Собрала вещи, накинула пальто и вышла. Катя стояла в коридоре, растрепанная, с размазанной тушью.
— Ты куда? Мам, ну подожди, давай поговорим спокойно!
— Все уже сказано, — Людмила не смотрела на дочь. — Я вас душу? Отлично. Больше не буду.
Следующие три дня Людмила провела в дешевой гостинице на окраине Москвы. Деньги таяли катастрофически быстро, столица жрала их с аппетитом голодного зверя. Она звонила старым знакомым, но все были заняты, свои проблемы. По ночам лежала без сна и думала, неужели это все? Неужели вся ее жизнь, жертвы — впустую? И дочь действительно права, что не хочет больше видеться?
На четвертый день отчаяние толкнуло ее на безумство. Она знала расписание, в два часа старший Ваня заканчивает уроки, в три младшая Маша выходит из подготовительной группы.
Людмила стояла у школьных ворот, пряча лицо в шарф, и ждала.
— Баба Люда! — Ваня первым ее заметил и бросился навстречу. — Ты чего тут? А мама знает?
— Это сюрприз, — Людмила прижала внука к себе, вдыхая запах его волос. — Пойдем Машку заберем и в кафе сходим, а?
Маша была более настороженной, она всегда больше походила на отца, эта маленькая недоверчивая принцесса. Но мороженое и новая кукла сделали свое дело. Они сидели в кафе, Людмила смотрела, как внуки уплетают блинчики, и думала, вот оно, счастье. Пусть украденное, пусть на час, но счастье.
Катя ворвалась как ураган. Бледная, с безумными глазами, она схватила детей за руки.
— Как ты смела забрать их без разрешения?! Ты с ума сошла?!
— Катя, тише, люди смотрят…
— Пусть смотрят! — Катя почти кричала, и Маша начала плакать. — Ты украла моих детей! Я чуть с ума не сошла! Я уже полицию вызвать хотела!
— Они мои внуки! — Людмила тоже повысила голос. — Я имею право их видеть!
— Не имеешь! — Катя дернула Ваню за руку так резко, что мальчик вскрикнул. — После такого точно не имеешь!
К ним уже спешили два охранника. Людмила встала, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— Катя, доченька, ну прости…
— Нет, — Катя смотрела на нее, как на чужую. — Мама, пока ты не научишься уважать наше мнение, не приезжай. Вообще. Мне нужно защитить свою семью. В том числе и от тебя.
И ушла, волоча за собой плачущих детей. Ваня обернулся, и в его глазах был такой ужас, такое непонимание, что Людмила осела на стул. Все. Конец.
Дома, в своей провинциальной двушке, Людмила сидела и смотрела на бесплатный билет. Ирония судьбы, теперь она может ездить хоть каждый день. Только некуда.
Через неделю пришло сообщение от Кати, сухое, официальное. Извинения за резкость, но условия прежние, встречи по согласованию, не чаще раза в квартал, никакой самодеятельности.
Людмила ничего не ответила. Она и сама не понимает, права она или все-таки дочь
