Я стояла на пороге маминого кабинета, чувствуя, как подкашиваются ноги. Она медленно, почти ритуально, убирала стопку документов в массивный сейф. Тот самый, в котором всегда хранились наши семейные документы. Включая завещание.
— Мама, ты вообще меня слышишь? — голос мой дрогнул. — Мне нужны деньги на операцию Кириллу. Это срочно.
Она щелкнула замком, повернула ключ и только тогда обернулась. Ее лицо, обычно холодное и собранное, сейчас выражало странное спокойствие.
— Ты сделала свой выбор, Алина. Ты вышла замуж за этого… неудачника. Родила ему больного ребенка.
— Он не неудачник! И Кирилл не виноват, что родился с пороком сердца!
— Виноват, — она отрезала, проходя мимо меня к столу. — Виноват, что его мать думала не головой, а эмоциями. И теперь я не собираюсь оплачивать последствия твоих ошибок.
Она села в кресло, взяла со стола лист бумаги. Я узнала его — проект нового завещания.
— Ты останешься без наследства, — проронила мать, убирая документы в сейф. — Всё достанется твоей сестре. Она не подводила семью.
Казалось, пол ушел из-под ног. Это была не просто угроза. Это был приговор.
Всегда существовали только два полюса — я и моя сестра Ира. Ира — блестящая студентка, юрист, как мама. Ее муж — преуспевающий кардиохирург. Их дети — образцовые отличники. А я — Алина. Пошла против системы. Выбрала профессию художника-иллюстратора, вышла замуж за простого инженера Дениса. Мама называла его «неперспективным». А когда родился Кирилл с его больным сердечком, для мамы это стало окончательным подтверждением моего провала.
— Ты разрушаешь себе жизнь, — говорила она после моей помолвки. — Он тебя не достоин.
— Я его люблю, — упрямо твердила я.
— Любовь не оплатит счетов, — был ее неизменный ответ.
Денис знал о моих непростых отношениях с матерью, но до последнего верил, что всё наладится. Он работал не покладая рук, копил на операцию сыну. Но его зарплаты катастрофически не хватало.
Когда врачи объявили, что операцию Кириллу нужно делать срочно, в немецкой клинике, и назвали сумму, у нас с Денисом просто опустились руки. Это было невозможно.
— Проси у матери, — сказал Денис, ненавидя себя за эти слова. — Это же её внук. Она не может отказать.
Я не была так уверена. Но ради сына готова была на всё. Даже на унижение.
Ира встретила меня в дверях своего просторного дома.
— Мама всё рассказала, — сказала она, пропуская меня внутрь. — Ты не права, Лина. Нельзя шантажировать маму, вымогая деньги.
— Я не шантажирую! Речь идет о жизни твоего племянника!
— А ты не думала о мамином сердце? — Ира покачала головой. — Она вся в делах, в стрессе, а ты со своими проблемами… Ты всегда была эгоисткой.
Я смотрела на сестру и не верила своим ушам. Мы говорили на разных языках. Для них Кирилл был «проблемой», «последствием ошибки». Для меня — сыном.
— Ира, одолжи нам денег. Мы вернем. Все до копейки.
— У нас с Сергеем свои планы, — сухо ответила она. — Мы вкладываемся в новую клинику. И потом, мама против. Я не могу идти против её воли.
Это был тупик. Мама наложила вето, и её верная дочь не посмела ослушаться.
Вернувшись домой, я застала Дениса, который пытался уложить спать нашего сына. Кирилл плакал, ему было тяжело дышать.
— Ничего? — спросил Денис, и в его глазах читалась последняя надежда.
Я просто покачала головой. Он понял без слов.
В ту ночь мы не спали. Сидели на кухне и молчали. Денис сжимал кулаки.
— Я найду деньги. Украду, но найду.
— Не надо, — тихо сказала я. — Это не решит проблему. Она… она отреклась от нас. Окончательно.
И в тот самый момент, в самой глубине отчаяния, во мне что-то щелкнуло. Я всегда искала у них одобрения, надеялась на их помощь, хотела доказать, что достойна. А они видели во мне лишь досадную помеху, пятно на репутации семьи. Но я была не просто Алина, неудачливая дочь. Я была матерью. И мой сын был важнее всех состояний и одобрений в мире.
— Хватит, — сказала я, поднимаясь. — Мы справимся сами.
На следующее утро я пошла в свою старую мастерскую. Запыленные холсты, папки с рисунками. Я годами не бралась за серьезные работы, ограничиваясь мелкими заказами. Но сейчас нужно было действовать.
Я создала страницу в соцсетях, описала нашу историю без упоминания имени матери. Просто — мальчик, порок сердца, срочно нужна операция. Я выложила свои старые работы и объявила о сборе средств через продажу картин и эксклюзивных иллюстраций.
Отклик был ошеломляющим. Помогали бывшие однокурсники, незнакомые люди, родители таких же детей с больным сердцем. Денис нашел подработку, взял кучу сверхурочных. Мы с ним стали настоящей командой.
Через три месяца мы собрали почти половину суммы. Это был настоящий подвиг, совершенный без единой копейки от моей «благополучной» семьи.
И вот в этот момент раздался звонок от Иры.
— Мама в больнице, — без предисловий сказала она. — Инфаркт. Ей нужна дорогостоящая реабилитация. Твоя очередь помогать.
Я приехала в частную клинику. Мама лежала бледная, постаревшая. Увидев меня, она отвернулась к стене.
— Зачем пришла? Узнать, жива ли?
— Нет, — ответила я. — Я пришла помочь.
Я достала конверт с деньгами. Это была та самая половина суммы, которую мы с Денисом собрали для Кирилла.
— Это на твою реабилитацию.
Мама медленно повернулась. Она смотрела на конверт, потом на меня.
— Откуда?
— Мы с Денисом заработали. Для сына. Но тебе нужнее.
Она молчала, глядя на меня. Впервые в жизни я видела в ее глазах не презрение, не разочарование, а растерянность.
— А… мальчик?
— Мы собираем дальше, — просто сказала я. — Мы справимся.
Я вышла из палаты, не дожидаясь ответа. Ира пыталась что-то сказать мне в коридоре, но я прошла мимо. Впервые я чувствовала себя не просительницей, а равной. Сильной.
Через неделю мне позвонил семейный адвокат.
— Ваша мать внесла изменения в завещание, — сказал он. — И перевела полную сумму на операцию вашему сыну в ту самую клинику в Германии.
Я положила трубку и посмотрела на Дениса, который качал на руках нашего сына. Кирилл смеялся, его лицо светилось счастьем.
— Всё? — спросил Денис.
— Всё, — кивнула я. — Теперь начинается настоящая жизнь. Наша жизнь.
