— Пусти меня, я хочу к маме! — кричал Данька и дергал ручку двери, которую свекровь держала с обратной стороны.
Я слышала, как скрипят дверные петли.
— Мама, мамочка! — плакал Данька.
— Ты его разбаловала окончательно! — крикнула мне Валентина Петровна. — Пяти лет нет, а уже истерики закатывает! Иди на кухню, там посуда с ужина стоит немытая!
— Сколько мы живем в этом сумасшедшем доме? — думала я. — Три месяца? А кажется, что уже три века.
После того как нашу съемную квартиру затопило, хозяин выставил нас на улицу. Свекровь великодушно предложила пожить у нее «временно, пока не найдете что-нибудь». Временно затянулось на три месяца.
— Данечка, солнышко, мама сейчас придет, — говорила я самым спокойным голосом, на который была способна. — Бабушка тебе сказку расскажет, правда, Валентина Петровна?
— Никаких сказок! — отрезала свекровь. — Спать ложиться будет по режиму! А ты — марш на кухню!
Я пошла. А куда мне было деваться? На кухне действительно громоздились тарелки. Свекровь принципиально не мыла за собой посуду, это входило в мои обязанности. Как и приготовление еды, как и уборка, и стирка. Я включила воду погорячее, чтобы пар поднимался к лицу. Хотела хоть как-то скрыть покрасневшие глаза.
В это время с работы пришел Иван. Раньше я бежала встречать его, а теперь продолжала драить присохший жир со сковородки.
— Оксан, ты где? — муж заглянул на кухню. — Мам сказала, Данька опять истерики закатывал?
— Он не закатывал истерик, — ответила я. — Он хотел ко мне.
— Это и есть истерики, — ответил муж. — Пятилетний мальчик к маме рвется, как грудничок. Я в его возрасте уже один во дворе гулял.
— В его возрасте ты жил в своем доме, а не скитался по чужим углам, — парировала я.
Иван вздрогнул, будто я его ударила, и нахмурился. Я хорошо знала это выражение лица.
— Это мой дом, между прочим, — сказал он. — Мама нас приютила, а ты вместо благодарности грубишь.
— Я благодарна, — ответила я. — Я каждый день благодарю, стоя на коленях с тряпкой в руках.
— Не преувеличивай, — сказал муж. — Мама тебе помогает с Данькой. А ты только жалуешься.
Помогает, как же! Запирает его в комнате, чтобы «приучить к самостоятельности». Кормит манной кашей, хотя у него на нее аллергия. Орет на него за каждую оплошность, говорит, «нечего растить неженку».
— Иван, нам нужно поговорить, — сказала я.
— Давай завтра, — ответил муж. — Я устал.
Завтра. Всегда завтра. Уже три месяца продолжается это «завтра»!
— Нет, сейчас, — настаивала я. — Мы не можем так больше жить. Данька начал заикаться, ты заметил?
— Не выдумывай, — отмахнулся муж.
— П-п-папа, б-бабушка, — изобразила я. — Не слышал, разве? Как удобно не слышать!
— Хватит истерики закатывать, — отрезал муж. — Мама права, ты его избаловала. Данька растет тряпкой.
Сковородка выскользнула у меня из рук и грохнула в раковину. Брызги воды полетели во все стороны.
— Он не тряпка, — ответила я. — Он ребенок, которому нужна мать.
— Мать у него есть, — заметил муж.
— Где? — горько усмехнулась я. — Я тут служанка! Твоя мать решает, когда мне можно увидеть сына!
— Не ори, — одернул меня Иван. — Мама спит.
— Мама не спит, — ответила я. — Она телевизор смотрит на всю громкость!
В дверях кухни появилась Валентина Петровна, похожая на разгневанную фурию.
— Что за крики? — строго спросила она. — Оксана, ты совсем совесть потеряла? Так себя вести в моем доме!
— Простите, Валентина Петровна, — ответила я. — Я просто объясняла Ивану…
— Ничего ему не надо объяснять! — огрызнулась свекровь. — Иван, сынок, я же говорила, она тебе не пара. Посмотри на Ленку, жену Толика из третьего подъезда. Вот это жена! И работает старшим менеджером, и дома порядок, и никогда не ноет!
— Мам, ну что ты начинаешь? — попытался возразить Иван.
— А что я начинаю? — вспыхнула свекровь. — Я правду говорю! Сидит тут на твоей шее, еще и недовольна!
Я вытерла руки о фартук и повернулась к ней.
— Я работаю удаленно. Получаю тридцать тысяч в месяц. Это немного, но я не сижу на шее.
— Тридцать тысяч! — фыркнула свекровь. — Да твой муж в три раза больше зарабатывает! И вообще, какая это работа? В компьютере ковыряться! То ли дело нормальная профессия!
— Я начинающий дизайнер, Валентина Петровна, — ответила я. — Наберусь опыта и буду зарабатывать больше.
— Дизайнер! — снова фыркнула свекровь, будто это означало что-то неприличное. — Данька в сад не ходит, потому что ты его разбаловала! Сидит дома, к маминой юбке прилип!
— Он не ходит в сад, потому что мы не можем оплатить частный. А в муниципальный очередь до школы! — возразила я.
— Отговорки! — ответила свекровь. — Я Ивана в ясли в год отдала и на завод пошла! А ты?
— Валентина Петровна, — перевела я разговор. — Можно мне забрать Даню? Он, наверное, уже успокоился.
— Нет! Пусть привыкает засыпать сам! — отрезала свекровь. — И вообще, я решила, с понедельника он будет спать со мной. А вы с Иваном — в маленькой комнате. Негоже ребенку с родителями в одной комнате спать.
— Что? — я посмотрела на Ивана.
Но он стоял с отсутствующим видом и молчал.
— Иван?
— Мама правильно говорит, — промямлил муж. — Ребенку нужно личное пространство.
Личное пространство в комнате с бабушкой, которая храпит всю ночь?
— Нет, — сказала я.
— Что значит нет?! — взвилась свекровь.
— Это значит нет, — твердо ответила я. — Даня будет спать с нами.
— В моем доме ты не будешь указывать! — свекровь чуть не задохнулась от негодования.
— Тогда это не мой дом, — спокойно ответила я.
Повисла тишина. Иван поднял голову, свекровь открыла рот, а я пошла в комнату, где закрыли моего сына. Дернула ручку, дверь была заперта на ключ.
— Откройте дверь, — потребовала я.
— Оксана, ты с ума сошла? — Валентина Петровна догнала меня в коридоре. — Иван, ты это слышишь?
— Оксан, уймись, — Иван схватил меня за руку. — Ты устала, иди проветрись.
Я вывернулась.
— Откройте дверь немедленно!
— Или что? — свекровь скрестила руки на груди. — Вызовешь полицию? Давай! Расскажешь им, как живешь в моей квартире бесплатно, а еще и права качаешь?
— Или я сейчас эту дверь вынесу, — сказала я.
Но ключ был у нее, а дверь крепкая. Я прислонилась к косяку и зашептала через дверь:
— Данечка, милый, мама здесь. Ты спишь?
— Мама? Мамочка, забери меня! — тихо захныкал сын.
— Сейчас, солнышко, — говорила я. — Бабушка сейчас откроет.
— Не откроет бабушка! — рявкнула Валентина Петровна. — Пока он не научится вести себя нормально!
Я выпрямилась и посмотрела на нее, потом на Ивана, на эту квартиру с коричневыми обоями и запахом валерьянки.
— Хорошо, — сказала я. — Как скажете.
И пошла в нашу комнату. Вытащила из-под кровати чемодан, с которым приехала три месяца назад, и начала складывать свои и Данькины вещи, шортики, маечки, любимого зайца.
— Ты что делаешь? — Иван бегал по комнате вокруг меня.
— Собираюсь, — ответила я. — Не видишь?
— Оксан, прекрати истерику, — потребовал муж.
Но я застегнула молнию на чемодане, достала телефон и вызвала такси.
— Ты серьезно? — не унимался Иван. — И куда ты поедешь? На вокзал? Не смеши!
— К маме, в Тулу, — ответила я.
Я надела куртку, накинула на плечо сумку с документами. Они всегда были наготове, сработала интуиция, наверное.
— Оксана, не чуди! — Валентина Петровна преградила путь к выходу. — Куда ты ребенка потащишь на ночь глядя?
— Не ваше дело, откройте дверь, я его заберу, — снова потребовала я.
— Не открою!
— Тогда я вызову полицию, — пригрозила я. — И расскажу, что бабушка незаконно удерживает ребенка, не отдает его матери. Кстати, у меня есть записи на телефоне, как вы на него кричите.
Это был блеф. Не было никаких записей, но свекровь побледнела.
— Оксан, давай поговорим…
— Мы три месяца говорим, — ответила я. — Откройте дверь.
Свекровь полезла в карман халата, достала ключ. Медленно, словно каждое движение причиняло ей боль, она отперла замок. Данька сидел на кровати, прижимая к себе плюшевого мишку. Он был заплаканный, но уже спокойный.
— Мамочка, — прошептал он.
— Идем, милый. Мы поедем к бабе Наде, — сказала я.
— К бабе Наде? — переспросил Даня. — А папа?
Я посмотрела на Ивана, а он стоял, прислонившись к стене, и молчал.
— Папа пока остается здесь, — сказала я.
Я одела Даньку, он сонно тер глазки кулачками.
— Ты пожалеешь! — крикнула Валентина Петровна. — Через неделю приползешь на коленях!
— Мы тебя через суд ребенка лишим! — добавил Иван. — За аморальное поведение!
Я усмехнулась:
— Попробуйте.
Мы ушли.
В такси Данька уснул, прижавшись ко мне. Водитель поглядывал в зеркало, но молчал. Видимо, ночные поездки с чемоданами и детьми его не удивляли.
— На вокзал? — спросил он.
— Да, — ответила я.
Первая электричка до Тулы должна была быть через четыре часа. Телефон разрывался от сообщений и звонков. Попеременно писали и звонили то муж, то свекровь. Я отключила его.
За окном такси проплывала ночная Москва.
— Где-то там, в панельной девятиэтажке, мой муж, наверное, слушает мамины причитания о неблагодарной жене, — думала я. — А может, уже спит. Завтра же на работу.
Уже в Туле я наконец включила телефон. Там было тридцать пропущенных. Последнее сообщение было от Ивана: «Оксан, возвращайся. Давай поговорим нормально. Мама обещает не вмешиваться».
Я написала в ответ: «Я не вернусь. Приезжай в Тулу, если хочешь. Но только без матери».
Мы с Даней сейчас живем у моей мамы в однушке, тесновато, конечно. Но мы не привередливые. Зато здесь никто не орет на моего сына. С мужем мириться не планирую. Ради сына.
