Юля нажала на красную кнопку, завершая разговор с Андреем. Брат снова жаловался на жизнь, на низкую зарплату, на то, что жена требует новую машину. Обычная история. Она положила телефон на стол и вернулась к ноутбуку, где на экране застыла недописанная презентация.
Через минуту телефон ожил. Юля машинально подняла его, собираясь убрать в сумку, и замерла. Звонок не завершился. На дисплее продолжал тикать таймер разговора: 12:47, 12:48, 12:49…
— Слава богу, она сбросила, — голос Андрея звучал приглушенно, но отчетливо. — Слушай, мам, я серьезно. Нужно действовать быстро.
Юля похолодела. Палец замер над экраном, не решаясь нажать отбой.
— Андрюша, ты уверен, что она не заподозрит? — материнский голос был напряженным. — Юлька же не дура.
— Мам, она сейчас вся в этих своих проектах. Работа, клиенты, дедлайны. У нее в голове только это. Она даже не вспомнит, когда последний раз была у бабушки.
Юля осторожно опустилась на стул, прижимая телефон к уху. Сердце бухало где-то в горле.
— Но квартира оформлена на вас обоих, — продолжала мать. — Как ты собираешься…
— Я же говорю, у меня есть человек. Нотариус. Сделает все как надо. Бабушка подпишет дарственную только на мое имя, и дело с концом. Она уже еле соображает, мы с Леной вчера были — она меня Колей называла, думала, что это дедушка пришел.
— А если Юля потом в суд подаст?
— На каком основании? — Андрей усмехнулся. — Бабушка в здравом уме и твердой памяти оформила дарственную на любимого внука. У Юли нет доказательств обратного. Да она вообще не поймет, пока мы квартиру не продадим. А там — уже поздно.
Юля зажала рот ладонью, чтобы не закричать. Бабушкина квартира. Трехкомнатная, в центре, с высокими потолками и видом на парк. Та самая, где они с Андреем проводили все детство, пока родители работали. Где бабушка Вера пекла им пироги с капустой и рассказывала сказки. Где Юля сидела у окна, когда первый раз разбили сердце, и бабушка молча гладила ее по голове, не задавая лишних вопросов.
— Слушай, а как ты Лену уговорил? — спросила мать. — Она же всегда говорила, что Юле тоже положено.
— Лена? — Андрей фыркнул. — Лена в курсе, что на эти деньги мы купим ей ту самую Ауди, о которой она мечтает. Плюс я обещал, что остаток вложим в расширение ее салона. Она теперь сама торопит.
— А мне-то что достанется?
Юля сжала телефон так сильно, что побелели костяшки пальцев.
— Мам, не жадничай. Тебе же дача нужна в Подмосковье? Вот на твою долю как раз хватит на участок в том поселке, который ты присмотрела. Шесть соток, рядом с Мариной Степановной. Ты сама хотела.
— Хотела-то хотела… А Юлька? Она же потом…
— Да что она сделает? Поплачет, покричит, а потом успокоится. У нее работа нормальная, зарабатывает прилично. Ей эта квартира не так нужна, как нам. Я вот на одну зарплату семью тяну, ипотеку плачу. А она одна живет, снимает однушку за двадцать тысяч. Ей легко.
— Может, хоть часть ей отдать? — голос матери звучал неуверенно.
— Мам, ты о чем? Тогда весь смысл теряется! Квартира стоит двенадцать миллионов. Если делить на двоих — шесть мне, шесть ей. С шести миллионов я что сделаю? Ипотеку закрою, Лене машину куплю, и все. А мне еще салон ее расширять. Нет, только целиком. Потом как-нибудь Юльке помогу, если что.
Тишина. Юля слышала, как мать тяжело дышит в трубку.
— Ладно, — наконец сказала та. — Значит, послезавтра едешь к нотариусу?
— Да. Я уже договорился. Леонид Петрович, проверенный человек. Он все оформит как положено. Главное, чтобы бабушка подписала. А она подпишет, она меня всегда любила больше. Помнишь, как она говорила: «Андрюша у нас хозяин будет, мужчина в доме»?
— Помню. А как ты ей объяснишь, что Юли не будет?
— Скажу, что она на работе, не смогла приехать. Или вообще ничего не скажу. Бабушка уже плохо помнит, кто когда приходил. Вчера спросила, почему Юлька давно не звонит, а ведь Юлька позавчера заходила.
Юля вспомнила тот визит. Бабушка сидела в кресле у окна, смотрела на парк и вдруг спросила: «Юленька, а ты выйдешь замуж?» Потом засмеялась: «Я вот за твоего дедушку в восемнадцать вышла. Правда, он тогда Колей был, не дедушкой».
— Ты с Леной этот разговор по телефону не обсуждай, — предупредила мать. — Мало ли что.
— Мам, я не идиот. Лена вообще в стороне. Официально она ни при чем. Это я и ты, понятно? И все.
— Понятно. Значит, послезавтра?
— Послезавтра в два часа дня. Я заеду за бабушкой, отвезу к нотариусу, все оформим, и через неделю уже можно будет квартиру на продажу выставлять. Риелтор говорит, за такую цену сразу разберут.
— А документы у тебя есть? Свидетельство о собственности?
— Все есть. Бабушка мне отдала папку, когда я сказал, что хочу помочь ей с коммуналкой разобраться. Там все: и свидетельство, и техпаспорт, и согласие деда покойного на приватизацию.
— Умница ты мой.
— Научился у лучших, — Андрей рассмеялся. — Ладно, мам, мне пора. Лена скоро придет, надо вид делать, что работаю.
— Давай, сынок. И помни — Юле ни слова.
— Да я не собираюсь. Узнает, когда все закончится.
Гудки отбоя. Юля медленно опустила телефон на стол. Руки дрожали. В горле стоял комок, который невозможно было проглотить.
Она встала, подошла к окну. На улице сыпал мелкий октябрьский дождь. Люди торопливо шли под зонтами, машины шуршали по мокрому асфальту. Обычный вечер. А у нее рушился мир.
Не квартира. Даже не деньги. Хотя двенадцать миллионов — это, конечно, не шутка. Это первый взнос за собственное жилье, это уверенность в завтрашнем дне. Но не в этом дело.
Брат. Родной брат, с которым она делила комнату до восемнадцати лет. Который защищал ее от хулиганов в школе. Который плакал, когда она уезжала учиться в другой город. Этот брат сейчас спокойно, деловито обсуждал, как обокрасть ее. И мать. Мать, которая родила, вырастила, учила быть честной и справедливой. «Никогда не обманывай, Юлечка. Обман — это худшее, что может быть между людьми».
Телефон завибрировал. Сообщение от Андрея: «Слушай, совсем забыл спросить. Ты случайно не знаешь, как у бабушки дела? Может, надо навестить на днях?»
Юля смотрела на экран, и внутри медленно разгоралось что-то жесткое, холодное. Пальцы сами набрали ответ: «Не знаю, давно не была. На работе аврал. Навести хорошо бы, да».
Отправила и усмехнулась. Значит, так. Значит, игра.
Она вернулась к столу, открыла новый документ и начала методично записывать. Дата. Время. Каждая фраза разговора, которую удалось запомнить. Имена. Нотариус Леонид Петрович. Послезавтра, два часа дня. Жена брата Лена в доле. Мать получит деньги на дачу.
Потом набрала номер бабушки. Длинные гудки. Наконец, неуверенное:
— Алло?
— Бабуль, это я, Юля.
— Юленька! — голос сразу стал теплее. — Доченька моя, как хорошо, что позвонила. А то я тут сижу одна, дождь за окном, грустно.
— Бабуль, я завтра после работы приеду, хорошо? Привезу тебе пирожных, которые ты любишь.
— Приезжай, милая. Я буду рада. Только вот память у меня совсем плохая стала. Вчера или позавчера кто-то приходил, не помню кто. Может, Андрюша?
— Может быть. Бабуль, скажи, а ты никуда послезавтра не собираешься?
— Послезавтра? — замешательство в голосе. — Нет, вроде нет. А что?
— Да так, просто спрашиваю. Может, вместе погуляем в парке, если погода будет?
— С радостью, Юлечка. Приезжай.
Юля положила трубку и задумалась. Надо было действовать быстро, но аккуратно. Она открыла браузер, вбила в поиск: «как оспорить дарственную», «признание сделки недействительной», «мошенничество с недвижимостью».
Читала статью за статьей, делала заметки. Через час у нее был план.
Утром она взяла отгул на работе. Первым делом поехала в поликлинику, где наблюдалась бабушка.
— Мне нужна выписка из медицинской карты, — сказала она терапевту Ольге Михайловне, которая вела бабушку последние пять лет.
— Выписка? Для чего?
Юля не стала врать:
— У меня есть основания полагать, что кто-то попытается воспользоваться плохой памятью моей бабушки в корыстных целях. Мне нужны документальные подтверждения ее состояния здоровья.
Ольга Михайловна внимательно посмотрела на нее поверх очков:
— Вера Николаевна — замечательная женщина. У нее начальная стадия деменции, это в карте зафиксировано. Она наблюдается у невролога, принимает препараты. Память действительно страдает, особенно кратковременная. Вы родственница?
— Внучка. Любимая внучка, между прочим, — Юля улыбнулась кривовато. — Хотя некоторые люди считают иначе.
— Понятно. Подождите, я оформлю выписку. И знаете что, я дам вам направление на независимую экспертизу. Если возникнут правовые вопросы, это может пригодиться.
— Спасибо. Огромное спасибо.
С медицинскими документами Юля поехала к своему знакомому юристу. Игорь работал в крупной конторе, специализировался на наследственных делах.
— Значит, так, — он изучил ее записи и выписку. — У тебя есть два пути. Первый: ты дожидаешься, пока они оформят дарственную, потом подаешь в суд на признание сделки недействительной. Основание: бабушка не понимала значения своих действий в силу состояния здоровья. Вот эта медицинская выписка — отличное доказательство. Плюс, если ты найдешь свидетелей, которые подтвердят, что ее память плохая…
— Найду. Соседи, врачи, социальный работник.
— Отлично. Тогда шансы хорошие. Но суд — это долго, месяцы, может, год. И нервы.
— А второй путь?
— Упреждающий удар. Ты сама едешь к нотариусу, объясняешь ситуацию, предоставляешь медицинские документы. Просишь, чтобы любые сделки с этой квартирой проводились только при твоем присутствии, как второго собственника. Можешь даже заявление написать, что есть угроза мошеннических действий со стороны других родственников.
— Но я же не могу запретить бабушке распоряжаться квартирой?
— Не можешь. Но можешь создать ситуацию, при которой любая сделка будет находиться под пристальным вниманием. Нотариус, узнав о медицинских проблемах и о возможном мошенничестве, будет крайне осторожен. Он не захочет потом иметь проблемы, если сделку оспорят.
Юля кивнула:
— Понятно. Значит, еду к нотариусу.
— Подожди. А запись разговора у тебя осталась?
— Нет, я же не записывала специально. Просто случайно не сбросила звонок.
— Жаль. Хотя, может, и к лучшему. Использование записи без согласия — мутная история с юридической точки зрения. Ладно, действуй по плану. И держи меня в курсе.
В нотариальной конторе Юля попросила встречи с самим нотариусом. Пришлось ждать полтора часа, но оно того стоило.
— Я слушаю вас, — пожилой мужчина в строгом костюме сложил руки на столе.
— Меня зовут Юлия Соколова. Я совладелец квартиры по адресу Садовая, 15, квартира 8, вместе с моей бабушкой Верой Николаевной Соколовой. Мне стало известно, что некие лица планируют в ближайшее время оформить дарственную на эту квартиру, пользуясь тем, что у моей бабушки проблемы с памятью.
Она выложила на стол медицинскую выписку и свой паспорт.
— У вашей бабушки есть диагноз, который лишает ее дееспособности?
— Нет. Но у нее зафиксирована деменция начальной стадии. Она не всегда понимает, что подписывает.
— Если есть сомнения в дееспособности, нужна экспертиза.
— Я готова ее организовать. Но дело в том, что некие лица могут привести ее к другому нотариусу уже послезавтра.
— К какому? Вы знаете?
Юля сделала паузу. Имя Леонид Петрович крутилось на языке, но она сдержалась. Называть имя — значит предупредить. А вдруг они просто найдут другого?
— Нет, не знаю. Поэтому я решила обратиться к вам. Можно ли как-то… пометить квартиру? Сделать так, чтобы любой нотариус, к которому обратятся, знал о ситуации?
— Формально — нет. Но я могу дать вам рекомендацию. Оформите доверенность от вашей бабушки на представление ее интересов. Тогда любая сделка без вашего участия будет выглядеть подозрительно. Также советую подать в Росреестр уведомление о возможном мошенничестве. Это создаст дополнительный уровень проверки.
— Но доверенность… бабушка должна сама ее оформить?
— Да, здесь, у нотариуса, в присутствии свидетелей. Если ее состояние позволяет понимать суть документа.
— Спасибо. Я подумаю.
Юля вышла из конторы в задумчивости. Доверенность — палка о двух концах. С одной стороны, защита. С другой — бабушка может отказаться, не понять, испугаться. А Андрей потом узнает и насторожится.
Вечером она приехала к бабушке с пирожными и цветами. Вера Николаевна обрадовалась, засуетилась, стала ставить чайник.
— Бабуль, давай я сама. Ты садись, отдыхай.
Они пили чай на кухне, где все было таким знакомым, родным. Старый сервиз с розочками, клеенка на столе, вид из окна на парк.
— Юленька, — бабушка вдруг взяла ее за руку. — Ты знаешь, я иногда думаю… Что будет с квартирой, когда меня не станет?
Юля сжала ее пальцы:
— Бабуль, не говори так. Ты еще сто лет проживешь.
— Нет, милая, я чувствую. Силы уже не те, память подводит. Я хотела… Эта квартира должна достаться вам с Андрюшей поровну. Я так хочу. Вы оба мне дороги.
— Я знаю, бабушка. И так и будет.
— Но я боюсь, что запутаюсь. Или забуду. Юль, ты умная, образованная. Ты проследишь, чтобы все было честно?
— Прослежу. Обещаю.
— Спасибо, родная. А то я недавно… Кажется, кто-то приходил, что-то про документы говорил. Или мне приснилось? Не помню.
Сердце Юли дрогнуло.
— Кто приходил? Андрей?
— Может, Андрей. А может, и нет. Я не помню. — Бабушка растерянно провела рукой по лбу. — У меня в голове все смешалось.
— Ничего, бабуль. Главное, что я теперь буду чаще приезжать. И если кто-то будет что-то предлагать подписать — ты мне сразу звони, хорошо?
— Хорошо, милая. Я позвоню.
Юля ушла поздно вечером, когда бабушка уже задремала в кресле под тихий звук телевизора. На улице она достала телефон, сфотографировала дом, подъезд. Потом написала Игорю: «Нужен надежный человек, который может приглядывать за подъездом завтра и послезавтра. Желательно с камерой».
Ответ пришел через десять минут: «Обращайся к Михалычу, он занимается частным сыском. Скину контакты».
На следующий день Юля встретилась с Михалычем — крупным мужчиной лет пятидесяти с умными глазами.
— Значит, так, — он записывал детали. — Дом Садовая, 15. Предполагаемое время — послезавтра, около двух дня. Нужно зафиксировать, кто входит, кто выходит, если возможно — куда едут.
— Да. И особое внимание на мужчину лет тридцати пяти, темные волосы, среднего роста. Это мой брат. Если он появится с пожилой женщиной — это моя бабушка. Мне нужно знать, куда он ее повезет.
— Понял. А если он заметит слежку?
— Не должен. Вы же профессионал?
Михалыч ухмыльнулся:
— Двадцать лет в уголовном розыске. Не заметит.
Юля перевела ему аванс и вернулась к работе, хотя сосредоточиться было невозможно. В голове прокручивались сценарии. Андрей приедет за бабушкой. Повезет к нотариусу. Что дальше? Ворваться туда? Устроить скандал? Или спокойно дождаться, пока все оформят, а потом действовать через суд?
Вечером позвонила мать.
— Юлечка, как дела? Давно не разговаривали.
— Нормально, мам. Работы много.
— Слушай, а ты случайно у бабушки не была? Она звонила, говорит, что ты приходила.
— Была вчера. А что?
— Да нет, ничего. Просто она что-то про документы бормотала, я не поняла. Может, у нее с коммуналкой проблемы?
Юля сжала зубы. Значит, бабушка уже рассказала о визите. И мать проверяет, не заподозрила ли она что-то.
— Не знаю, мам. Она не говорила ничего. Хочешь, позвоню, спрошу?
— Нет, не надо. Я сама позвоню. Ты лучше на работу смотри, не переутомляйся.
— Хорошо, мам. Спасибо за заботу.
Положив трубку, Юля сидела неподвижно. Мать. Родная мать. Как она могла?
Наступило послезавтра. Юля взяла еще один отгул и с утра сидела в кафе напротив бабушкиного дома. В углу, у окна, откуда было видно подъезд. Михалыч устроился в машине через дорогу.
В половине второго появился Андрей. Юля узнала его фигуру сразу, хотя он был в незнакомой куртке. Брат вошел в подъезд. Через пятнадцать минут вышел вместе с бабушкой. Она держалась за его руку, выглядела растерянной.
Они сели в его машину. Юля вышла из кафе, поймала взгляд Михалыча — тот кивнул и завел двигатель.
— Следуйте за ними, — написала она ему. — Я еду следом на такси.
Машина Андрея поехала в сторону центра. Юля вызвала такси, прыгнула в салон.
— Вон за той серой Короллой. Не теряйте из виду, пожалуйста.
Водитель удивленно глянул в зеркало заднего вида, но промолчал. Только добавил газу.
Через двадцать минут машина Андрея остановилась у старого особняка на Пушкинской. Юля знала это здание — там размещалось несколько нотариальных контор.
— Останавливайтесь здесь, — сказала она водителю.
Андрей вывел бабушку из машины, придерживая под руку. Они вошли в здание. Юля подождала две минуты и последовала за ними.
В холле было прохладно и тихо. Мраморные ступени, старинные перила. Три таблички: «Нотариус Красникова Л.В., второй этаж», «Нотариус Беляев Л.П., третий этаж», «Юридическая консультация».
Леонид Петрович. Беляев. Третий этаж.
Юля поднялась на второй этаж и остановилась на площадке, прислушиваясь. Сверху доносились голоса. Андрей говорил что-то успокаивающим тоном, бабушка отвечала неуверенно.
Надо было действовать. Сейчас или никогда.
Юля поднялась на третий этаж. Дверь с табличкой «Нотариус Беляев Л.П.» была приоткрыта. В приемной за столом сидела секретарша, Андрей с бабушкой — на диванчике у окна.
— Здравствуйте, — Юля вошла с самым спокойным видом, на какой была способна. — Я к Леониду Петровичу. По вопросу дарственной на квартиру по адресу Садовая, 15, квартира 8.
Андрей обернулся. Лицо его вытянулось.
— Юля? Ты что здесь делаешь?
— А ты, Андрюша? — она улыбнулась ему холодно, как никогда раньше. — Бабулю на прогулку вывел?
— Юлечка! — бабушка обрадовалась. — Как хорошо, что ты пришла. Андрюша говорит, нам нужно какие-то бумаги подписать.
— Знаю, бабуль. Я как раз поэтому и пришла.
Секретарша растерянно смотрела то на одного, то на другого.
— Минуточку, я позову Леонида Петровича.
Она скрылась в кабинете. Андрей встал, подошел к Юле вплотную.
— Ты… ты следила за мной? — голос дрожал от ярости.
— Нет, братик. Я защищаю наши с бабушкой интересы. В отличие от некоторых.
— Да ты не понимаешь! Это не то, что ты думаешь!
— А что я думаю, Андрей? Что ты собрался переоформить квартиру на себя, не ставя меня в известность? Что ты использовал плохую память бабушки? Что ты с мамой и женой все уже поделил, включая Ауди для Лены?
Он побледнел.
— Ты… откуда…
— Телефон, Андрюш. Помнишь, мы с тобой говорили позавчера? Так вот, звонок случайно не завершился. И я услышала твой разговор с мамой. Каждое слово.
Бабушка испуганно смотрела на них.
— Дети, что происходит? Юленька, Андрюша, вы ссоритесь?
Из кабинета вышел нотариус — седой мужчина с проницательным взглядом.
— Что у нас тут? Семейный конфликт?
— Можно и так сказать, — Юля достала из сумки папку с документами. — Леонид Петрович, я Юлия Соколова, совладелец квартиры, о которой идет речь. Вот мой паспорт, вот выписка из ЕГРН. Я пришла сообщить вам, что моя бабушка, Вера Николаевна Соколова, страдает деменцией. Вот медицинская выписка. Вот направление на экспертизу дееспособности. Я имею основания полагать, что она не понимает значения сделки, которую ей предлагают совершить.
Нотариус взял документы, изучил.
— Это серьезные основания. Если есть сомнения в дееспособности…
— Никаких сомнений нет! — Андрей был красным от возмущения. — Бабушка в порядке! Она сама решила подарить мне квартиру!
— Бабушка, — Юля повернулась к ней. — Скажи, пожалуйста, ты понимаешь, зачем вы сюда пришли?
Вера Николаевна растерянно моргала.
— Андрюша сказал… Какие-то документы… Про квартиру… Юленька, а что, разве что-то не так?
— Бабуль, а ты помнишь, что квартира оформлена на нас двоих? На меня и на тебя?
— На… на вас двоих? — она нахмурилась. — Разве? Я думала, на тебя и на Андрюшу…
— Нет, бабушка. На меня и на тебя. Андрей не совладелец.
— Ах да… точно… — бабушка прижала руки к вискам. — Господи, я совсем запуталась. Там было два свидетельства… или одно?.. Я не помню…
Нотариус посмотрел на Андрея строго.
— Молодой человек, при таких обстоятельствах я не могу провести сделку. Необходима независимая экспертиза дееспособности. А также согласие второго собственника — вашей сестры.
— Которое я не дам, — четко сказала Юля.
— Ты… — Андрей смотрел на нее с ненавистью. — Ты все испортила!
— Я защитила себя и бабушку. От тебя. От родного брата, который оказался вором.
— Я не вор! Мне эти деньги нужнее! У меня семья, ипотека!
— А у меня что, жизнь на блюдечке? Я тоже плачу за квартиру, тоже работаю! Но я не собиралась красть у тебя!
— Дети, пожалуйста… — бабушка заплакала. — Не ссорьтесь… Я отдам квартиру вам обоим, только не ссорьтесь…
Юля обняла ее, прижала к себе.
— Все хорошо, бабуль. Все будет хорошо. Мы сейчас поедем домой.
— Я… я уже ухожу, — Андрей резко развернулся к выходу.
— Андрей, — окликнула его Юля. Он остановился, не оборачиваясь. — Знаешь, что самое страшное? Не то, что ты хотел забрать деньги. А то, что ты готов был предать. Семью. Меня. Бабушку, которая всю жизнь нас любила. Ради машины для жены и дачи для мамы.
— Ты не понимаешь… — голос сорвался.
— Понимаю. Лучше, чем тебе кажется. И знаешь что? Я не буду подавать в полицию. Не буду устраивать скандал. Но между нами больше ничего нет. Ты для меня теперь чужой человек.
Он ушел, не ответив. Дверь хлопнула.
Юля осталась с бабушкой в приемной. Леонид Петрович тактично удалился в кабинет.
— Юленька, — бабушка гладила ее по руке. — Что это было? Я ничего не поняла.
— Ничего, бабуль. Просто Андрей хотел помочь тебе с документами, но перепутал. Все в порядке.
— А ты рассердилась на него.
— Да, рассердилась. Но это пройдет.
— Не сердись, милая. Он ведь твой брат. Семья — это главное.
Юля молчала. Она больше не знала, что такое семья.
Они уехали на такси. Юля проводила бабушку домой, уложила на диван, укрыла пледом. Вера Николаевна быстро задремала — день выдался тяжелым.
Вечером позвонила мать.
— Юля, Андрей сказал, что ты устроила скандал у нотариуса. Что происходит?
— Происходит то, что я вовремя узнала о ваших планах. Спасибо случайности.
— Каких планах? Я не понимаю…
— Мам, не надо. Я все слышала. Разговор по телефону. Про дарственную, про Ауди для Лены, про дачу для тебя. Все.
Молчание.
— Юля… это не так… мы просто хотели…
— Что? Облапошить меня? Обокрасть? Присвоить то, что принадлежит нам обоим?
— Нам показалось, что тебе эта квартира не так нужна…
— Вам показалось. Замечательно. А спросить меня самое? Поговорить? Предложить выкупить мою долю, если уж так нужны деньги? Нет, легче тайком все провернуть и поставить перед фактом.
— Юленька, милая, ты ведь умная девочка… поймиправильно, у Андрюши ситуация тяжелая…
— А у меня легкая? Знаешь что, мам? Я тоже теперь не знаю, кто ты. Прощай.
Она сбросила звонок и заблокировала номер матери. Потом номер Андрея. Один за другим.
Сидела в темноте, смотрела в окно. Внизу горели фонари, мимо проезжали машины. Жизнь продолжалась.
А у нее больше не было семьи.
Через неделю Юля съездила с бабушкой на экспертизу. Заключение было однозначным: начальная стадия деменции, снижение критического мышления, нарушение памяти. Рекомендовано оформление опеки.
— Бабуль, давай я стану твоим опекуном? — предложила Юля. — Буду помогать с документами, с деньгами, со всем.
— Давай, Юленька. Я только тебе доверяю.
Оформление опеки заняло два месяца. Теперь любые сделки с квартирой требовали согласия Юли как опекуна. Андрей больше не появлялся. Мать звонила раз с незнакомого номера, просила встретиться. Юля отказала.
Прошел год. Юля переехала к бабушке, сдала свою съемную квартиру. Каждый вечер они пили чай на кухне, смотрели в окно на парк. Бабушка все хуже помнила прошлое, но всегда узнавала Юлю.
— Юленька, а у меня ведь был еще один внук? — спросила она однажды. — Или мне показалось?
— Был, бабуль. Андрей.
— А где он?
— Далеко. Очень далеко.
— Жаль. — Вера Николаевна грустно вздохнула. — Семья должна быть вместе.
Юля промолчала, глядя в окно, где зажигались вечерние огни. Семья. Она больше не знала, что это значит.
