— Срочно переоформи на меня имущество! — Виктор не просил даже, а требовал. — Пока время есть. Если хочешь, мы с юристом завтра подъедем и…
Наткнувшись на мой взгляд, он вдруг осекся и несколько сник.
— Надюша, ну… Послушай меня, — мягко продолжил он после паузы, — давай поговорим спокойно, без истерик.
— Говори, — сухо отозвалась я.
Виктор стоял у окна, и говорил с такой фальшивой заботой, что меня затошнило сильнее, чем от лекарств.
— Надь… Я же не говорю, что бросаю тебя. Просто надо все юридически оформить, пока ты… Пока есть возможность. Это же разумно, согласись.
Я хмыкнула. Словно не заметив этого, Виктор продолжил:
— Дача, машина… Все у нас с тобой должно быть четко расписано. Я консультировался с нотариусом, Надюш, там ничего сложного, просто подпишешь несколько бумаг, и все.
Я смотрела на него, на этого человека, с которым прожила чуть больше двадцати лет, от которого родила дочь, и не узнавала. Его будто подменили. Стоит такой деловой, в своей любимой голубой рубашке, которую я ему на прошлый день рождения подарила, и спокойно рассуждает о том, что будет после того, как я покину этот мир…
— Витя, — я села на диван, потому что ноги подкашивались и не держали меня совсем, — ты… Скажи, ты вообще слышишь себя? Врачи говорят, что шансы у меня есть. И очень даже неплохие… А ты уже на мою дачу глаз положил?
Он поморщился.
— Надя, ну… Будь ты реалистом, — почти холодно сказал муж. — Статистика по твоему диагнозу… Ну такая себе. И потом, если ты выздоровеешь, ну прекрасно же, документы можно будет переоформить обратно. Но если…
Он запнулся, покашлял.
— Если нет, то Маринке будет проще, не придется по судам бегать, наследство оформлять. Ты же не хочешь ей проблем?
Наша дочь сейчас училась в другом городе на втором курсе универа. Она звонила мне каждый вечер и плакала в трубку. Она всерьез хотела бросить универ и приехать ухаживать за мной, но я не позволила.
— А что Марина думает о твоих… планах? — спросила я.
— А зачем ей это знать? — отозвался муж. — Не знает она. Незачем девочку травмировать раньше времени.
***
Вот тут меня прорвало. Я так резко встала, что голова закружилась. Схватилась за спинку дивана и выговорила ему все, что накопилось за эти два месяца с момента установления диагноза.
— Ты думаешь, я ничего не понимаю, да? — усмехнулась я. — А я ведь помню, Вить, как ты резко полюбил ездить на дачу. Как перестал ездить со мной на процедуры из-за каких-то там неотложных дел…
— Ну… у меня и правда были дела… — смутился муж.
— И зовут эти дела Алена. Правда?
Виктор вздрогнул, что-то забормотал, но я показала ему скрины его весьма интересной переписки с этой самой Аленой…
— Так вот почему тебе срочно понадобилось завещание! — я почти кричала, и мне было как-то все равно, что соседи услышат. — Это Алене твоей дача понадобилась, да?
Он побледнел, но держался.
— Не говори ерунды. Алена моя коллега, мы работаем над проектом…
— Над проектом «Как поскорее лишить всего имущества умирающую жену»?
Виктор открыл было рот, чтобы ответить, но я опередила его.
— Вот что, Витя. Я не хочу умирать рядом с человеком, который уже мысленно меня похоронил. И который смотрит на меня не как на жену, не как на мать своей дочери, а как на обузу, как на препятствие к новой жизни.
— Ты… Ты ошибаешься!
— Нет, не ошибаюсь, — я прямо посмотрела мужу в глаза, — и вот что, Витя. Ты ничего не получишь. Ничегошеньки. Понял?
На следующий день я подала на развод. Виктор был в шоке, он-то рассчитывал тихо-мирно все оформить, а тут такой поворот…
Адвокат мой Елена Марковна, женщина с железной хваткой, быстро объяснила ему, что при разводе он получит только половину квартиры. Мое имущество останется при мне, и никакие его фокусы с завещаниями тут не помогут.
***
Дальше все было как в каком-то тумане. Лекарства, операция, снова лекарства. Марина приехала на летние каникулы и сидела со мной. А Виктор… Ну, он съехал к своей Алене. Та оказалась молоденькой феечкой из его отдела. Очень хорошенькая, лет на пятнадцать его младше. Квартиру мы продали, деньги поделили. Я купила небольшую однушку поближе к клинике.
А потом… я начала выздоравливать. Медленно, трудно, но упорно. Врачи удивлялись, говорили, что такая положительная динамика — большая редкость. А я думаю, что просто организм мой понял: надо жить.
С этих пор прошел год. Я находилась в ремиссии и чувствовала себя весьма сносно. Виктор давно уже не напоминал о себе, да и я о нем, признаться, уже и думать забыла.
И вдруг — звонок в дверь. Глянув в глазок, я невольно оторопела. Виктор! Но дверь ему открыла.
***
— Привет… — пробормотал он, протягивая мне букет. — Это… Ну… с выздоровлением, что ли…
— Спасибо, — сухо сказала я, — чем обязана?
— Поговорить с тобой хочу. Пустишь?
— Ты как адрес мой новый узнал?
— Марина сказала. Так пустишь?
— Ну заходи…
Он прошел, аккуратно разулся и по моему приглашению прошел на кухню. От чая он не отказался.
***
История, которую он мне поведал, оказалась банальной, как мексиканский сериал. Алена его бросила, найдя кого-то побогаче. Деньги от продажи квартиры он частично вложил в какой-то сомнительный бизнес, частично прогулял с новой пассией по ресторанам и курортам.
Бизнес прогорел, пассия испарилась, и вот он тут, с цветами…
— Надюш, — начал он, присаживаясь на край стула, — я понял, что натворил. Я очень мерзко с тобой поступил, я это признаю. Но мы же столько лет вместе прожили… Может, попробуем все заново?
Я разливала по кружкам чай и думала, неужели я когда-то любила этого человека? Неужели мечтала состариться с ним вместе, нянчить внуков?
— Вить, — сказала я, ставя перед ним чашку, — знаешь, что самое страшное было тогда? Вовсе даже не диагноз. Не операция. И не муторное лечение. А то, что ты решил, что я уже покойник. Ты списал меня, как сломанную машину. Ты прямо предложил переписать на тебя все имущество, потому что не пропадать же добру. И сейчас ты пришел не потому, что любишь или скучаешь. Тебе просто некуда идти.
— Да нет же! Нет! — Виктор подался вперед и взял мои руки в свои. — Я просто… ошибся! Ну бывает же, все ошибаются. Но я люблю тебя!
Я его не слушала. Я смотрела на цветущую акцию за окном и думала о том, что завтра поеду к Маринке, которая на днях защищает диплом. Потом мы с ней съездим на море… А осенью я начну ходить на курсы немецкого, я учила его когда-то, да так и не выучила, надо наверстать.
— Допивай свой чай и иди, — сказала я спокойно, — а у меня вечером тренажерка.
— Надя…
— Витя, ты меня слышишь? — спросила я. — Не получится у нас с тобой ничего! Я тебя не люблю. Я тебя презираю. Не из-за того, что ты тогда так со мной поступил… Здесь я тебя даже понимаю, жить рядом с больным человеком сможет далеко не каждый. Я презираю тебя за то, что ты пришел сейчас ко мне, точно побитая собака, и просишься назад. Будь ты мужчиной, Витя! Уходи, а?
Он молча встал и ушел. Его цветы я выбросила в мусоропровод. Больше он не объявлялся. Хотелось бы верить, что он понял, что и почему
