— Ты опять эту сумку тащишь, Лида? — окликнула Маргарита из-за забора, придерживая его рукой.
Евгения, не оборачиваясь, ответила с лёгким сарказмом:
— А что я должна делать? Соленья кому-то везти, чай не трубочиста с собой?
Это было в конце сентября 1996 года, когда летний зной уже спадал, и в деревне начинали подготовку к долгой зиме. Евгения Ивановна уже давно привыкла к визитам соседки. Маргарита Сергеевна приходила почти каждый день — то с пелёнками, то с одеждой, то просто так, со своей звенящей фальшью и попыткой казаться незаменимой.
Светлана работала в городе парикмахером. Это был её третий год работы после того, как она бросила колледж. Матвей, её пятилетний сын, оставался под присмотром Евгении, когда Светлана торопилась на свою смену. Ребёнок был красивым мальчиком, с белокурыми волосами и задумчивым взглядом — совсем не похож на мать. Это замечали все.
Маргарита особенно.
Сегодня Евгения везла своей дочери с рынка консервированные помидоры, варенье из смородины и несколько банок огурцов. Заботливая мать всегда помнила о том, что жизнь Светланы была непростой. Беременность в двадцать лет, отцовство отрицаемое, деньги считаемые по копейкам — это была не та судьба, которую Евгения желала для своей единственной дочери.
Но жизнь распорядилась по-своему.
Маргарита продолжала идти рядом, а Евгения слегка ускорила шаг. Она помнила времена, когда они были подругами. Помнила, как ходили вместе на танцы в клуб, как смеялись над парнями, как мечтали о большой любви. А потом произошло то, что произошло: Маргарита вышла замуж за Захара Ильича, наследника небольшого капитала, и их жизнь пошла в совсем другую сторону, чем жизнь Евгении.
Когда в 1989 году Евгения развелась со своим мужем, который пил и не работал, она осталась одна. Одна с дочерью, с её амбициями, с надеждой, что Светлана выберет другую дорогу, чем мать.
Но Светлана выбрала влюбленность.
На того самого красивого мальчика, сына Маргариты.
— Лида, постой. — Голос Маргариты стал неожиданно тихим и просящим. — Можно мне помочь тебе?
Евгения остановилась и посмотрела на бывшую подругу. Маргарита выглядела старше своих лет. На её лице лежала печать постоянного беспокойства, под глазами залегли глубокие морщины. Когда-то красивая и гордая женщина теперь часто выглядела потерянной.
— Помочь? — вслух размышляла Евгения. — Ты хочешь мне помочь? Маргарита, ты всегда только мешаешь.
Они молча прошли несколько шагов. Вокруг тянулась осенняя деревня: заборы, сараи, огороды, уже обрезанные после уборки урожая. Соседи смотрели на них с крыльца и окон. В деревне нет большего занятия, чем следить за жизнью других.
Маргарита знала это лучше, чем кто-либо.
— В четверг Матвей пойдёт в школу подготовительный класс, — сказала Евгения, стараясь говорить обычным тоном. — В райцентре. Светлана договорилась, чтобы он ездил туда с одним мальчиком из соседней деревни. Теперь у нас будет тихо.
Маргарита вздрогнула, как будто получила удар.
— Матвей уедет? Но как же он будет без тебя?
— Он будет расти, — холодно ответила Евгения. — Как все дети растут. Что-то не так?
— Нет, нет, ничего. Я просто… Я привыкла видеть его каждый день.
Евгения резко обернулась. Её глаза сверкали неприкрытой иронией.
— Привыкла видеть? Маргарита, это не твой внук. Это мой внук. Ты когда-нибудь это ясно понимала? Или для тебя он просто кукла, которой ты играешь из чувства вины?
Маргарита побледнела. Она остановилась посередине дороги, и Евгения прошла дальше, не оглядываясь. Только позже, в доме, перебирая содержимое своей тяжелой сумки, Евгения позволила себе пожалеть. Жалость не к Маргарите — нет, та сама всё устроила своим высокомерием. Жалость к Светлане, которой пришлось расплачиваться за чужую гордыню.
Светлана вернулась домой около восьми вечера. Она выглядела утомленной. Волосы у неё были связаны небрежным хвостом, на руках остались следы краски для волос. Молодая женщина со странной печалью в глазах — этот взгляд она получила в наследство от Евгении, вместе с упрямством.
— Как день? — спросила мать.
— Как всегда. Один старик не хотел платить за стрижку, говорил, что срезала больше, чем надо. Я почти спорила с ним, но начальница велела мне отпустить. Видимо, доход важнее честности.
Евгения кивнула, понимая беду. Это была дочкина главная черта — стремление к справедливости в мире, где справедливости не существовало.
— А Матвей?
— Спит. Я положила его спать в девять, как ты просила.
Евгения сказала ей про четверг, про подготовительный класс, про дорогу в райцентр. Светлана слушала внимательно, но в её глазах мелькнула тень беспокойства.
— Мам, ты думаешь, что я делаю правильно? Что я его не бросаю?
Евгения крепко обняла дочь. Она помнила этот вопрос. Помнила, как сама его себе задавала, когда была молода и растеряна.
— Ты делаешь всё, что можешь. Больше, чем можешь. Это честно.
В ночь перед тем, как Матвей должен был отправиться на первый день занятий, Маргарита пришла к дому Евгении с коробкой, в которой лежали новые ботинки и два комплекта одежды.
— Мне надо, чтобы он был хорошо одет, — сказала она. — Дети замечают, кто как выглядит.
Евгения взяла подарок, но не поблагодарила. Вместо этого она пригласила Маргариту войти в дом. Впервые за долгое время.
Они сидели на кухне при керосиновой лампе. Маргарита смотрела на хозяйку с странным выражением — словно видела перед собой не врага, а зеркало. И в этом зеркале отражалась её собственная жизнь.
— Я отняла у тебя счастье дочери, — вдруг произнесла Маргарита.
Евгения не стала возражать. Она знала это и без слов.
— Я знала, что мой Алексей встречается со Светланой. Когда это только началось, я запретила ему. Я сказала, что деревенская девочка не стоит его будущего. Мне казалось, что я защищаю сына. На самом деле я была просто трусиха, которая боялась, что люди будут смеяться.
Маргарита вытерла лицо рукой.
— Я знаю, что Матвей — мой внук. Я знаю это с первого дня, когда я его увидела. Я просто… не смогла это признать.
Евгения медленно налила чай в две чашки. Напряженное молчание висело в воздухе, словно дымка от лампы.
— Что бы ты хотела теперь? — спросила Евгения. — Чтобы я тебя прощала? Чтобы мы кричали об этом на всю деревню? Маргарита, мы две взрослые женщины, и мы обе знаем, что в жизни нет правого и неправого. Есть только то, что произошло, и то, как с этим дальше жить.
Маргарита пила чай медленно, обхватив чашку обеими руками.
— Я хочу помогать Светлане. Деньгами. Алексей не помогает — он совсем потерялся в этом городе со своей городской женой. Но я могу. Я могу обеспечить мальчика. И тебя. Пока ты жива.
Евгения не ответила сразу. Она смотрела на огонь в лампе, на танцующие тени на стене.
— Деньги не решат главное, — тихо сказала она. — Главное — это то, что мы оба упустили. Годы. Годы, которые Светлана прожила, боясь и стыдясь. Годы, которые Матвей провёл без отца. Деньги не купят ему это время назад.
— Но они могут купить ему будущее, — возразила Маргарита. — Евгения, я понимаю твою боль. Правда. И я не прошу тебя прощать. Я просто… хочу исправить то, что я сломала.
Евгения посмотрела на неё — по-настоящему посмотрела, без иронии и защиты.
— Маргарита Сергеевна. Когда-то мы были подругами. Может быть, нам пора попробовать быть ими снова. Но по-другому. Не как раньше. А как две женщины, которые теперь знают, что жизнь не балует нас выбором. Она просто даёт нам жить.
Маргарита кивнула, и слёзы, которые она сдерживала так долго, наконец полились.
Матвей начал ходить в подготовительный класс в четверг. Евгения проводила его до дороги, где его ждал мальчик из соседней деревни. Маршрут в райцентр занимал сорок минут на повозке, если дорога была хорошей.
Светлана стала приезжать на работу позже — теперь она забирала Матвея из класса в четыре часа дня. Воспитатели говорили, что мальчик умный, сосредоточенный, хотя порой тихий. Он рисовал лучше других и уже начинал складывать буквы в простые слова.
Через месяц в райцентре открылась новая парикмахерская, и новый директор, Виктор Леонидович, специально пришёл в предыдущую парикмахерскую, чтобы предложить Светлане работу. Он был вдовцом, без детей, серьёзный человек лет сорока пяти, с седеющей бородой и спокойным взглядом.
Светлана вспоминала об этом визите долго.
Когда она рассказала Евгении про предложение, мать только кивнула:
— И что ты ему ответила?
— Что я подумаю. Мам, я не знаю. Вроде хорошее предложение, но… а если это не сработает? А если я разочарую его? Матвей же…
— Матвей твой сын, а не твоя цепь, — твёрдо сказала Евгения. — Когда-нибудь ты должна будешь жить для себя, а не только для него.
Светлана приняла предложение. Она начала работать в новой парикмахерской с января 1997 года. Виктор Леонидович оказался человеком деликатным и терпеливым. Он не торопил её, не давил, не задавал слишком много вопросов. Они просто работали вместе, и со временем уважение переросло в нечто большее.
В апреле 1997 года, во время одной из поездок в город, Маргарита встретила Светлану и Матвея на улице. Матвей держал её за руку, и улыбка на его лице была настоящей — не той натянутой улыбкой, которую дети надевают перед незнакомцами. Когда он увидел Маргариту, то почти рванулся к ней. Светлана позволила мальчику обнять старшую женщину.
— Вы выглядите счастливой, — сказала Маргарита Светлане. — Лучше, чем когда-либо.
— Я счастливая, — ответила Светлана. — Впервые за долгое время.
Виктор Леонидович пригласил Маргариту на чай. Во время разговора выяснилось, что он знает про Матвея, про всю историю, и это не изменило его отношения к ни Светлане, ни к мальчику. «Человек не виноват в том, как он родился, — сказал он. — Виноват только в том, что он делает с этим».
Когда Маргарита вернулась в деревню, она пошла прямо к Евгении.
— Светлана выходит замуж, — сказала она.
Евгения улыбнулась впервые за долгие месяцы.
— Я знаю.
— Как ты знаешь?
— Я мать. Я всегда знаю.
Свадьба Светланы и Виктора состоялась в июне 1997 года. В деревню приехало очень мало гостей — деревня никогда не любила смешанные браки, браки из города. Но Евгения и Маргарита стояли рядом, обе в чёрных платьях, обе с цветами в руках.
После свадьбы Светлана, Матвей и Виктор остались жить в райцентре. Евгения навещала их по выходным. Маргарита ездила туда с Захаром Ильичом, и они вместе с Евгенией пили чай за столом, глядя, как Матвей рос, становился выше, сильнее, умнее.
Алексей так и не приехал на свадьбу Светланы. Его брак с городской женщиной распался в 1999 году, и когда он вернулся в деревню, уже было поздно. Светлана давно забыла о нём как о чем-то, что когда-то было очень больно, но затем прошло.
Но в 2001 году, когда Матвею исполнилось десять лет, Алексей всё же приехал на его день рождения. Маргарита звала его долго, писала письма, просила, умоляла. И в конце концов он приехал.
Матвей встретил его на пороге дома Виктора. Мальчик был высокий, белокурый, с улыбкой, которая была почти из взрослой. Когда он увидел Алексея, в его глазах мелькнула какая-то странная грусть — словно внутри него жило знание, которое он не мог выразить словами.
— Здравствуйте, — сказал Матвей. — Я вас знаю. По фотографиям бабушки.
Алексей не смог ничего ответить. Он просто стоял в дверях, смотря на сына, который не был его сыном, но носил его кровь, его черты, его судьбу.
Потом Маргарита подошла к нему, положила руку ему на плечо и привела его внутрь.
Светлана была любезна, вежлива, но холодна. Виктор пожимал Алексею руку с достоинством человека, который выбрал правильный путь. Евгения просто смотрела на молодого человека с сочувствием, которое он совсем не заслуживал, но получал.
За столом никто не говорил о прошлом. Все говорили о настоящем. О том, как Матвей хорошо учится в школе, о том, как Светлана открыла свой маленький салон красоты, о том, как Виктор станет директором нового образовательного округа.
Только под конец вечера, когда Матвей уже спал, Маргарита вышла на крыльцо, где сидел Алексей.
— Он хороший мальчик, — сказала она. — Лучше, чем ты когда-либо будешь.
— Мама… — начал Алексей.
— Нет. Слушай, пока я ещё жива. Ты получил второй шанс, когда развелся. И что ты с ним сделал? Ничего. Ты погубил его, пытаясь соответствовать чужим ожиданиям. А эта семья — Светлана, Виктор, Матвей — они построили счастье вопреки всему. Они достойны. А ты? Ты только разрушаешь.
Алексей уехал в город той же ночью.
Но Маргарита осталась.
Она осталась и помогала Евгении с огородом, и приносила внукам пироги, и в долгие зимние вечера сидела со своей бывшей соперницей, слушая её рассказы о жизни, которая была суровой, но честной.
Евгения умерла в 2009 году в возрасте семидесяти трёх лет. На похоронах пришла вся деревня. И Маргарита, хотя ей было семьдесят один год, кричала над гробом подруги так громко, что слышно было до края кладбища.
Матвей был уже в университете. Он стал учителем, как и его биологический отец, но в отличие от Алексея, Матвей выбрал преподавать в деревенских школах. Он помнил Евгению, помнил её руки, когда она учила его собирать грибы, помнил её голос, когда она пела старые песни.
Светлана так никогда и не узнала всей правды о поведении Маргариты. Но она знала, что эта женщина была ей нужна, нужна её сыну, и что на каком-то глубоком уровне две женщины — Евгения и Маргарита — нашли способ жить рядом с болью и никогда не позволить ей убить то, что было подлинно важно.
И когда Светлана, уже став бабушкой, рассказывала своим внукам истории из жизни, она всегда начинала с одной фразы:
— Когда-то я была маленькой и испуганной девочкой, которая подумала, что её жизнь кончена. Но я встретила двух женщин, которые научили меня, что жизнь никогда не кончается. Она просто меняется.
