Мама начала «чудить» рано: отметила семидесятипятилетний юбилей и начала. Яна сначала думала, что это временно – возрастной кризис, как у трёхлетних детей. Она и сама отметила пятидесятилетие и испытала какое-то странное чувство: с одной стороны, ей казалось, что жизнь только началась, а, с другой стороны, зеркало говорило совсем о другом. Ещё и мама – словно подменили её.
-Нога болит, – заявляла она. – Запиши меня к врачу.
Яна записывала. Потом оказывалось, что врач не тот.
-Он ничего не понимает! Ты денег на мать пожалела? Найди мне нормального врача!
Яна поднимала всех знакомых, выбивала время у известного светила. А мама вдруг говорила:
-А уже не болит нога.
Яна всегда была очень близка с мамой – та её растила одна и всю свою жизнь посвятила Яне. Отец был электриком и погиб, когда устанавливал люстру в новом, только что купленном доме. Они с мамой так долго мечтали об этом доме – Яна не помнила, как они мечтали, но знала со слов самой мамы.
-Я так хотела хрустальную люстру, – плакала каждый раз мама, рассказывая эту историю. – И так хотелось мне её повесить, что я заставила его вечером, как он с работы пришёл. Кто же знал, что он выпил!
С тех пор мама ненавидела хрусталь. И замуж больше не вышла. Яну растила одна и всё пыталась этот дом огромный сохранить, в котором они с мужем мечтали детей нарожать, а потом и внуков нянчить. Детей не успели, так что и с внуками вышло не очень: Яна родила сына, после чего заболела по-женски, и больше родить не смогла. Девочка родилась болезненная, ещё и Яна со своим здоровьем.
-Переезжайте ко мне, – сказала мама. – А то я с ума схожу в этом огромном доме. Как в склепе живу.
Яна думала, что муж не согласится. Не захочет жить с тёщей. Но он на удивление согласился.
-Будет тебе с Диночкой помогать. Сможешь на работу выйти – сама же говорила, что это тебе поможет восстановиться быстрее. А у нас деньги освободятся – сможем на квартиру откладывать.
Квартиру они так и не купили: жить с мамой оказалось удобно. Она уволилась с работы и взяла на себя Дину. Та часто болела, с учебой тоже были проблемы, так что это было на руку Яне – она доросла до директора школы и искренне любила свою работу. Без мамы она бы точно не справилась, потому что муж уезжал на вахты и не бывал дома месяцами, и только когда Дина поступила в университет, эти вечные командировки прекратились. Казалось бы, вот и живи для себя – кто мешает? Яна так и сделала: впервые съездила с мужем за границу – они оба мечтали побывать в Китае и вот исполнили свою мечту. Садом занялась, на танцы пошла.
Дина училась на архитектора, подрабатывала веб-дизайнером у знакомых и даже встречалась с мальчиком, который не очень нравился Яне, но зато бабушка была от него в восторге и очень радовалась, когда Дина приезжала с ним в гости.
-Выжила дочь, – говорила мама Яне. – Пусть бы с нами жила.
-Дина сама захотела съехать, – терпеливо объясняла Яна. – Ей до университета далеко ездить, сама знаешь.
Мама всегда была очень умной женщиной. Нет, не просто умной – мудрой. И всё всегда понимала. А тут вдруг стала притворяться, будто ничего не понимает. И Яну это почему-то ужасно злило.
Теперь, по мнению мамы, Яна всё делала не так. Мама выносила ей мозг, требуя то ножек для холодца, то печёнки для подлива. Яна покупала, мама осматривала это с таким видом, будто Яна ей огрызков с помойки принесла. Потом громко вздыхала и говорила:
-Нет, это совсем не то.
Сначала Яна терпела, но потом начала срываться. И даже повышать голос. Мама тогда в слезах уходила в свою комнату, звонила Дине и по часу жаловалась, что её здесь обижают. Дина звонила с претензиями к Яне.
-Что там у вас опять с бабушкой случилось?
-Будто ты не знаешь! Она специально меня изводит!
-Ничего не специально, – возражала дочь. – У бабушки это возрастное. Могла бы и с пониманием отнестись.
-Да ничего не возрастное! – возражала Яна. – Хочешь сказать, что бабушка не в своём уме? Всё с ней в порядке. Она специально изводит меня!
-Ты просто боишься посмотреть правде в глаза, – говорила Дина.
Яна обижалась на дочь, что та встаёт на сторону мамы, и от этого нервничала ещё больше.
То ли из-за нервов, то ли с возрастом память стала подводить, но на работе Яна пропустила важное совещание, прошляпила сроки договоров и наделала ошибок в отчёте. Завуч Арина Петровна, которая уже давно намекала, что готова, если что, подменить Яну, если та устанет руководить школой, разнесла это по всем коллегам и в отделе образования пустила слух, что Яна не в себе. Было обидно до слёз.
Мама тоже подливала масла в огонь – требовала, чтобы Яна сопровождала её то в поликлинику, непонятно зачем, то на благотворительный концерт, где мама засыпала через пять минут и храпела громче саксофонов. А если отказаться с ней идти, то такой скандал устроит, что Яна сто раз об этом пожалеет.
Муж вскоре тоже стал говорить, что надо бы показать маму врачу.
-Да что вы все сговорились, что ли? – чуть не плакала Яна. – Нормально с ней всё! Она нарочно надо мной издевается!
Всё дошло до того, что Дина заявила, что у Яны климакс, и поэтому она так психует. Это Яну задело больше всего – она страшно боялась старости. И страшно боялась стать похожей на свою мать…
О том, что у мамы что-то серьёзное, пришлось признать лишь тогда, когда соседка привела её со словами:
-Она не помнила дорогу домой.
Яна испугалась. Расплакалась, у неё прямо истерика случилась. Муж оказался прав: именно этого она и боялась: что мама перестанет быть собой. И что её, Яну, ждёт такая же участь. Что она – следующая.
Уговорить маму пойти к врачу было очень сложно: если раньше она сама чуть ли не каждую неделю ходила в поликлинику, то тут принялась отказываться:
-Ты меня в психушку хочешь упечь, – с обидой говорила она Яне.
Ситуацию спасла Дина. Она взяла с собой своего парня и приехала к бабушке. Было сложно сказать, кому она радовалась больше – Дине или её парню. Сразу расцвела, пошла им оладушки готовить, а когда Дина заговорила про врача, нехотя, но согласилась.
-Только если вы с Ванечкой меня проводите!
Яне было обидно это слышать. Но хоть так.
Диагноз прозвучал как приговор: деменция.
-Так рано! – изумилась Яна.
Врач объяснял что-то про когнитивные функции, гипоксию, лекарства, которые могут лишь немного затормозить процесс. Яна слушала и не слышала. Она смотрела на маму, которая в этот момент в соседнем кресле тихонько держала за руку Дину, – и видела в её глазах ту самую, прежнюю мудрость и ясность. На мгновение. А потом взгляд снова становился пустым и растерянным.
«Она уходит, – с холодной ясностью подумала Яна. – По кусочкам. И я ничего не могу сделать».
Лекарства немного помогли. Мама стала спокойнее, перестала теряться, но её капризы и причуды никуда не делись, они просто стали мягче, словно под слоем ваты. А Яна научилась с ними жить. Она перестала видеть в них злой умысел и начала различать за ними страх. Страх беспомощности, страх забыть, страх стать обузой.
Однажды вечером, разбирая старый шкаф, Яна наткнулась на коробку с мамиными вещами. Там лежали её дипломы, пожелтевшие фотографии, а на самом дне – маленькая, тщательно завёрнутая в газету хрустальная подвеска от люстры. Той самой. Яна взяла её в руки. Ледяной осколок брызнул радужными зайчиками по стене. Все эти годы мама хранила этот обломок своей вины и своего счастья. Не ненавидела. Хранила.
В тот миг что-то щёлкнуло внутри. Вся злость, всё раздражение ушли, сменившись щемящей, до боли острой жалостью и любовью. Яна поняла, что мама не издевалась. Она цеплялась. Цеплялась за жизнь, за внимание дочери, пыталась доказать себе и всем, что она ещё здесь, ещё может чего-то хотеть, чем-то командовать, быть не просто старухой, а личностью. Пусть даже таким уродливым способом.
На следующий день, когда мама снова закапризничала насчёт супа, Яна не стала спорить. Она просто села рядом, взяла её высохшую руку в свои и сказала:
-Ладно, мам. Не хочешь этот – не надо. Сейчас сварю другой. Какой хочешь?
Мама удивлённо посмотрела на неё, будто ожидая привычной вспышки. Потом её глаза наполнились слезами.
-Я тебя, дочка, люблю, – прошептала она вдруг ясно и чётко. – Ты только не сердись на меня. Я сама не знаю, что со мной творится.
-Я знаю, мама, – тихо ответила Яна, сжимая её руку. – Я знаю. И я тоже тебя люблю.
Она больше не боялась стать следующей. Потому что поняла: это не очередь. Это жизнь. И её мама, та самая сильная и мудрая женщина, ещё здесь. Просто ей снова стало страшно, как трёхлетнему ребёнку в темноте. И её нужно было не перевоспитывать, а просто держать за руку, пока ночь не закончится.
И Яна держала.
