— Надя, ты уже спишь? — голос мужа донесся из коридора глухо, будто через вату.
Надежда Ильинична лежала в темноте, слушая, как Сергей возится на кухне. Часы показывали половину двенадцатого. Снова задержался. Снова какие-то неотложные дела в автосервисе. Она повернулась к стене и закрыла глаза. Утром разговорю.
Но утро принесло совсем не тот разговор, которого она ждала.
— Сергей Николаевич, к вам посетитель, — секретарша в школьной канцелярии говорила тихо, но Надежда расслышала каждое слово. — Из банка. Говорят, срочно.
Сердце у неё сжалось. Какой банк? Зачем к ней?
Мужчина в строгом костюме был молод, вежлив и неумолимо деловит.
— Надежда Ильинична, у вас есть задолженность по кредиту. Триста тысяч рублей. Вы не выходите на связь, поэтому мы вынуждены искать вас по месту работы.
— Какой кредит? — она смотрела на него, как на инопланетянина. — Я никаких кредитов не брала.
— Вот ваши документы, — он протянул папку. — Подпись, паспортные данные, всё в порядке.
Надежда взяла бумаги трясущимися руками. Её фамилия, имя, отчество. Паспортные данные. И подпись… Что-то не то с этой подписью. Слишком аккуратная. Она всегда подписывалась быстро, размашисто — учительская привычка экономить время.
— Можно, я это изучу дома? — попросила она. — Мне нужно разобраться.
— Конечно. Но долг никуда не денется. С процентами уже четыреста семь тысяч.
Когда банковский сотрудник ушёл, Надежда сидела в пустом классе и смотрела на документы. Что происходит? Кто мог взять кредит на её имя? И самое страшное — кто имел доступ к её паспорту?
Ответ пришёл сам собой, но она не хотела в него верить.
Дома Сергей сидел за компьютером, что-то печатал. Увидев жену, быстро закрыл ноутбук.
— Ты рано сегодня, — сказал он, не поднимая глаз.
— Серёжа, — начала она осторожно, — ко мне сегодня в школу приходили из банка. Говорят, у меня долг по кредиту.
Он замер. Всего на секунду, но она заметила.
— Какая ерунда, — пробормотал он. — Наверное, ошиблись.
— А вот и документы, — она положила папку на стол. — Моя фамилия, мой паспорт, моя… подпись.
Сергей взял бумаги, быстро пролистал.
— Да, действительно странно. Но ты же не брала кредит?
— Не брала. Но кто-то взял от моего имени. Кто имеет доступ к моему паспорту, Серёжа?
Тишина натянулась между ними, как струна. Надежда смотрела на мужа, а он изучал документы, будто видел их впервые.
— Надо в полицию, — сказала она наконец. — Это мошенничество.
— Подожди, — он поднял голову. — Давай сначала сами разберёмся. Может, это какая-то ошибка. В полицию всегда успеем.
— Какая ошибка? Здесь моя подпись!
— Не моя, — она взяла документ и внимательно посмотрела. — Это не я подписывала.
В глазах Сергея мелькнуло что-то, что заставило её насторожиться ещё больше.
— Надя, ты уверена? Может, забыла? У тебя в последнее время много стресса на работе…
— Я не брала кредит! — голос её стал резче. — И подпись не моя!
Он отвернулся к окну, помолчал.
— Хорошо, — сказал наконец. — Завтра пойдём в банк, разберёмся.
Но Надежда уже не верила ни одному его слову.
На следующий день она не стала ждать мужа. Прямо после уроков отправилась к Роману Петровичу — своему бывшему ученику, который теперь работал юристом. Десять лет назад он еле-еле закончил одиннадцатый класс, а теперь у него своя контора и репутация честного специалиста.
— Надежда Ильинична, — Роман внимательно изучал документы, — это подделка. Причём не очень качественная. Видите, как выведены буквы? Слишком медленно, старательно. Ваш почерк я помню — вы всегда быстро писали.
— Значит, кто-то подделал мою подпись?
— Да. И взял кредит на ваше имя. Вопрос — кто имел доступ к вашим документам?
Она молчала. Ответ был очевиден, но произнести его вслух было страшно.
— Надежда Ильинична, я понимаю, что это болезненная тема. Но если вы хотите защитить себя…
— Муж, — сказала она тихо. — Только муж мог это сделать.
Роман кивнул сочувственно.
— У вас есть алиби на дату подписания договора?
— Двадцать восьмого августа? Конечно. У нас был педсовет, потом родительское собрание в девятом классе. Я домой пришла только в девять вечера.
— Хорошо. Это поможет. Что будем делать?
— Подавать заявление в полицию?
— Да. И готовиться к тому, что семейная жизнь сильно изменится.
Дома её ждал Сергей с букетом роз и виноватой улыбкой.
— Надюша, прости, что вчера был резкий. Понимаю, как тебе тяжело. Я сегодня был в банке, разговаривал с менеджером. Они согласились пересмотреть дело.
— А что именно пересматривать? — спросила она, не торопясь брать цветы.
— Ну… может, действительно произошла ошибка. Или кто-то из сотрудников…
— Серёжа, — она посмотрела ему прямо в глаза, — ты брал кредит на моё имя?
Он замер с букетом в руках. На лице его она прочитала всё.
— Я хотел как лучше, — сказал он наконец. — Автосервис трещал по швам, нужны были деньги на оборудование. Я думал, быстро всё верну, ты и не узнаешь.
— Не узнаю? — голос её стал ледяным. — Ты подделал мою подпись, взял кредит на триста тысяч, и я не должна была узнать?
— Надя, это наша семья! Наш бизнес! Ты же моя жена!
— А ты спросил у жены, хочет ли она быть должником? Спросил, согласна ли я рисковать своей репутацией ради твоего бизнеса?
— Да что ты понимаешь в бизнесе! — он швырнул розы на стол. — Сидишь в своей школе, получаешь копейки, а тут настоящие деньги крутятся!
— Настоящие деньги, которые ты проиграл. А отвечать должна я.
— Мы отвечаем вместе! Мы семья!
— Нет, — сказала она твёрдо. — Семья — это когда решения принимаются вместе. А не когда одна сторона подделывает подпись другой.
Он смотрел на неё с удивлением, словно не узнавал.
— Надя, ты что, в полицию собираешься? На собственного мужа?
— Собираюсь.
— Подумай о наших детях. Что скажут соседи? Что скажут коллеги?
— А ты думал об этом, когда подделывал мою подпись?
В его глазах она увидела что-то новое. Не раскаяние, не стыд — злость. Он разозлился на неё за то, что она не хочет молчать.
— Пожалеешь, — сказал он холодно. — Очень пожалеешь.
Кабинет следователя оказался маленьким и душным. Инна Владимировна, женщина лет пятидесяти с усталыми глазами, внимательно изучала документы.
— Надежда Ильинична, ваш муж заявляет, что вы сами подписывали документы. Говорит, что у вас проблемы с памятью в последнее время.
— Проблемы с памятью? — Надежда не поверила своим ушам. — У меня?
— Он предоставил справку от невролога. Якобы вы обращались с жалобами на забывчивость.
— Это ложь! — Надежда почувствовала, как внутри всё закипает. — Я не была ни у какого невролога!
— Мы проверим. А пока расскажите, где вы были двадцать восьмого августа?
— В школе. Педагогический совет с двух до пяти, потом родительское собрание в девятом классе с шести до восьми тридцати. Дома была только к девяти вечера.
— У вас есть свидетели?
— Весь педколлектив. Плюс родители девятиклассников. Человек двадцать пять минимум.
Следователь что-то записала.
— Хорошо. Мы проверим ваши показания. И экспертизу подписи назначим.
— А что с той справкой от невролога?
— Тоже проверим. Если окажется подделкой…
— Он подделывал мою подпись, теперь подделывает медицинские справки. Что дальше?
— Дальше — закон. Если факты подтвердятся, вашему мужу грозит серьёзное наказание.
Выходя из кабинета, Надежда чувствовала странную смесь облегчения и горечи. Облегчение от того, что её, наконец, услышали и поверили. Горечь — от понимания, что двадцать восемь лет брака рушатся на её глазах. И рушит их не она, а тот, кому она доверяла больше всех на свете.
Три месяца спустя Надежда сидела в маленькой квартире, которую сняла на окраине города. Развод оформили быстро — Сергею было не до споров. Суд приговорил его к двум годам условно за подделку документов и мошенничество. Автосервис пришлось продать, чтобы погасить долги.
Дети — взрослые уже люди — отнеслись к ситуации по-разному. Дочь встала на её сторону, сын пытался мирить родителей. Но когда выяснилось, что справка от невролога тоже оказалась подделкой, он замолчал.
Надежда перевела чайник и села у окна с чашкой горячего чая. За окном шёл дождь, а она думала о странном. Впервые за много лет она не боялась. Не боялась одиночества, не боялась сплетен, не боялась неопределённости. Страх растворился в тот момент, когда она решила сказать правду.
Зазвонил телефон. Незнакомый номер.
— Надежда Ильинична? — молодой женский голос. — Это Марина, вы меня в седьмом классе учили. Я сейчас работаю в центре помощи женщинам. У нас тут ситуация похожая на вашу. Женщина боится заявить на мужа. Можете с ней поговорить?
— Конечно, — ответила Надежда без колебаний.
Когда разговор закончился, она ещё долго сидела у окна. Дождь стихал, и в тучах появились просветы. Странное дело — в шестьдесят два года она чувствовала себя моложе, чем в сорок. Может, потому что наконец-то жила своей жизнью, а не чужой ложью.
«Правда болезненная, — думала она, — но она освобождает. А ложь, даже удобная, всегда делает рабом.»
За окном выглянуло солнце, и Надежда улыбнулась ему, как старому другу.
