— Валечка, ты же понимаешь, что я не к чужим людям обращаюсь?
Валентина Петровна медленно протирала витрину галереи, слушая взволнованный голос Екатерины Сергеевны. Золовка появилась без предупреждения, когда последние туристы уже разглядывали янтарные броши при вечернем свете.
— Катя, я тебя слушаю, — Валентина не оборачивалась, продолжая наводить порядок.
— Олег Михайлович совсем плох стал. После увольнения с завода спился окончательно. Квартиру проиграл в карты, жена его выгнала еще в прошлом году.
Валентина знала брата покойного мужа мельком. Видела его на похоронах Михаила два года назад — подтянутый мужчина в морской форме, с сединой на висках. Тогда он выглядел достойно, даже благородно.
— И что ты от меня хочешь? — спросила она, хотя уже догадывалась.
— Пусти его на месяц, пока не найдет работу. Я бы сама, но у нас с Колей однушка, а тут еще внуки на каникулы приедут.
Екатерина говорила быстро, нервно, избегая взгляда. Валентина поставила тряпку на место и повернулась к золовке. В ее глазах читалась не просьба — требование. Как будто Валентина была обязана помочь.
— Катя, я живу одна. Мне не очень удобно…
— Валечка! — Екатерина схватила ее за руку. — Миша бы никогда не отказал брату! Он всегда говорил: семья — это святое.
Вот оно. Валентина почувствовала знакомое сжатие в груди. Всякий раз, когда кто-то упоминал, что сделал бы Михаил, она теряла способность возражать. Словно предавала память мужа, если поступала не так, как он.
— Хорошо, — тихо сказала она. — На месяц.
Екатерина облегченно выдохнула и тут же заторопилась к выходу, словно боясь, что Валентина передумает.
Олег Михайлович появился на пороге в субботу утром с потертым рюкзаком и букетом хризантем из киоска.
— Валентина Петровна, спасибо вам за доброту, — он говорил негромко, но в голосе чувствалась привычка к командованию. — Я понимаю, что причиняю неудобства.
Она рассматривала его украдкой, показывая свободную комнату. Олег постарел, лицо осунулось, но военная выправка сохранилась. Одежда чистая, хоть и поношенная. Пахнет одеколоном, а не перегаром, как она ожидала.
— Располагайтесь. Ключи от квартиры на кухонном столе.
— Я ненадолго, — заверил он. — Уже есть несколько вариантов работы. Думаю, недели через три съеду.
Первые дни прошли удивительно спокойно. Олег Михайлович вставал рано, аккуратно складывал постель, мыл за собой посуду. Даже купил продукты и сделал ужин — простую солянку, но очень вкусную.
— На корабле научился готовить, — объяснил он за ужином. — Там каждый что-то умеет.
Он рассказывал о службе на Северном флоте, о Мурманске, о том, как красиво там полярное сияние. Валентина слушала и думала, что Екатерина преувеличивала проблемы. Какой же он алкоголик, если три дня не притронулся к спиртному?
— А вы янтарем давно занимаетесь? — спросил Олег, разглядывая ее браслет.
— Лет двадцать уже. Еще в училище увлеклась.
— Красиво. Михаил говорил, что у вас золотые руки.
При упоминании мужа Валентина немного сжалась, но не так болезненно, как раньше. Два года — достаточный срок, чтобы боль притупилась.
— Он поддерживал мое увлечение, — сказала она. — Помог открыть галерею.
— Хороший был мужик. Жаль, что так рано…
Олег покачал головой и вдруг спросил:
— А вы не думали, что он мог бы избежать инфаркта?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, стрессы всякие… Может, кто-то его расстроил сильно перед смертью?
Валентина нахмурилась. Странный вопрос.
— Нет, что вы. У него просто сердце было слабое. Врачи предупреждали.
Олег кивнул и больше на эту тему не возвращался. Но у Валентины осталось неприятное ощущение, словно в разговоре был какой-то подвох.
На четвертый день Валентина нашла в холодильнике початую бутылку водки.
— Олег Михайлович, это ваше? — показала она ему бутылку.
— Да, купил вчера, — он даже не смутился. — Для сердца. Врачи рекомендуют по рюмочке перед сном.
— А зачем такая большая бутылка?
— Экономия. Маленькие дороже выходят.
Валентина поставила водку обратно, но внутри что-то насторожилось. На следующий день бутылка заметно опустела.
— Олег Михайлович, вы вчера много лекарства приняли?
— Приступ был, — он потер грудь. — Пришлось увеличить дозу.
В пятницу он пришел домой нетрезвый. Не пьяный в стельку, но запах алкоголя чувствовался отчетливо.
— Встретил сослуживца, — объяснил Олег. — Отметили встречу.
— Понятно.
Валентина ушла к себе в комнату, но заснуть не могла. За стеной слышались какие-то звуки — то ли Олег что-то искал, то ли разговаривал с кем-то по телефону. А может, просто бредил во сне?
Утром она решила поговорить с Мариной Александровной. Подруга была единственным человеком, которому можно было довериться полностью.
— Ты сошла с ума! — Марина так резко поставила чашку с кофе, что тот плеснул на блюдце. — Пустить чужого мужика в дом!
Они сидели в кафе возле галереи. Валентина рассказала о ситуации с Олегом, и подруга была в ярости.
— Марина, ну что ты так? Он же Мишин брат.
— Мишин брат, которого ты видела два раза в жизни! На свадьбе и на похоронах!
— Три раза. Еще когда Мишина мама умирала, он приезжал.
— Отлично! Три раза! — Марина наклонилась через стол. — Валя, ты живешь одна. У тебя бизнес, квартира, деньги. А тут появляется мужчина, который остался ни с чем. Как ты думаешь, что у него может быть на уме?
— Он ищет работу…
— А почему ищет? Моряк с двадцатилетним стажем, трезвенник и хороший человек — такие работу находят за неделю. А он уже сколько безработный?
Валентина помешивала сахар в кофе. Она и сама задавалась этими вопросами, но гнала сомнения прочь.
— Может, не везет просто…
— Валя, послушай меня внимательно, — Марина взяла ее за руку. — Я никогда не рассказывала тебе про своего двоюродного брата. Помнишь, пять лет назад я говорила, что родственник у меня жил?
— Помню. Ты сказала, что он переехал.
— Он не переехал. Я его выгнала. Но не сразу. Сначала он был образцовым жильцом — помогал, готовил, даже цветы поливал. Потом начал выпивать. Потом привел друга ночевать. Потом этот друг что-то украл. А когда я пыталась разговаривать, он стал угрожать.
Валентина почувствовала, как холодок пробежал по спине.
— Чем кончилось?
— Вызвала полицию. Оказалось, он год как с работы уволен за пьянство. А мне рассказывал про командировки и проекты.
— Но Олег Михайлович не такой…
— Откуда ты знаешь, какой он? Валя, мужчины, которые к сорока пяти годам остаются ни с чем, туда не случайно попадают. У них всегда есть причины.
В субботу вечером Валентина услышала, как Олег разговаривает с кем-то по телефону. Голос у него был злой, пьяный:
— Говорю же, денег нет! Что значит, где взять? Тут одна дура живет, вся в золоте ходит…
Валентина замерла у двери своей комнаты.
— Нет, пока рано. Надо войти в доверие. А потом посмотрим… У неё тут янтаря на сотни тысяч.
Сердце екнуло. Он говорил о ней. О её работах.
— Да знаю я, что Мишка помер! Сама расскажу, когда время придет. Может, не от инфаркта вовсе…
Валентина прижалась к стене. Что он имел в виду?
— Слушай, а может, она его сама… Ну, понимаешь? Тихо, незаметно? А теперь вдовушкой прикидывается?
Валентина зажала рот рукой, чтобы не закричать. Он обвинял ее в убийстве мужа!
— Проверить бы надо как следует. Может, и наследство не по закону получила…
Разговор продолжался еще несколько минут, но Валентина уже не слушала. Она тихо прошла к телефону и набрала номер Марины.
— Мариночка, можно к тебе на ночь приехать?
— Что случилось?
— Потом расскажу. Очень прошу.
— Конечно, приезжай. Ключи под ковриком.
Валентина собрала самое необходимое и осторожно выскользнула из квартиры. Олег продолжал разговаривать, не заметив её ухода.
— Валя, немедленно вызывай полицию! — Марина металась по комнате. — Он угрожал тебе!
— Не мне, а кому-то по телефону. И потом, может, я неправильно поняла…
— Неправильно поняла?! Он обвинил тебя в убийстве Михаила!
Валентина сидела на диване, обхватив колени руками. Все происходившее казалось кошмаром.
— А вдруг он прав? Вдруг я что-то не то делала? Может, недосмотрела, когда Мише плохо стало?
— Валя! — Марина села рядом и взяла ее за руки. — Послушай меня. Ты — не врач. Ты не могла предотвратить инфаркт. А этот тип просто ищет способ тебя запугать.
— Зачем?
— Чтобы ты не выгнала его. Чтобы боялась что-то предпринять. Валя, это классическая схема — сначала войти в доверие, потом начать давить на жалость и страхи.
Валентина кивнула, но внутри все равно сжималось от ужаса. А что если Олег действительно что-то знает о смерти Михаила? Что если…
— Нет, — решительно сказала Марина. — Хватит самоедства. Завтра же едешь домой и говоришь ему, чтобы съезжал. Или я сама с ним поговорю.
— А если он не уйдет?
— Тогда полиция.
Домой Валентина вернулась в воскресенье утром. Олег сидел на кухне с чашкой кофе, выглядел свежим и трезвым.
— А, Валентина Петровна! Доброе утро. Не слышал, как вы вчера ушли.
— У подруги ночевала, — она не стала объяснять причины.
— Понятно. Кофе будете?
— Спасибо, не надо. Олег Михайлович, мне нужно с вами поговорить.
Он внимательно посмотрел на неё.
— Я вас слушаю.
— Думаю, пора вам съезжать. Месяц подходит к концу, а работу вы так и не нашли.
— Нашел! — он просиял. — Как раз хотел сообщить. На завод приняли, выхожу в понедельник. Еще недельку потерпите, и я съеду.
Валентина растерялась. Вроде бы хорошая новость, но почему-то не верилось.
— Правда? А что за завод?
— Рыбоконсервный. Начальником смены взяли. Хороший оклад, даже жилье обещали через полгода.
— И когда вы успели устроиться?
— Вчера ездил на собеседование. Пока вы у подруги были.
Все звучало логично, но Валентина помнила вчерашний телефонный разговор. Тогда ни о какой работе речи не было.
— Хорошо, — сказала она. — Неделя так неделя.
Олег кивнул и пошел к себе в комнату. А Валентина осталась на кухне, чувствуя себя трусихой. Надо было настоять на немедленном выселении, но она снова не смогла.
В понедельник Олег ушел рано утром, сказав, что на работу. Вернулся поздно вечером трезвый, но усталый.
— Как первый день? — спросила Валентина.
— Нормально. Коллектив хороший, работа знакомая.
Во вторник та же история. И в среду. Валентина начала успокаиваться — может, он действительно работает?
Но в четверг утром ей позвонил Марина:
— Валя, я проверила все рыбоконсервные заводы в городе. Никого с фамилией Петухов не принимали на работу.
— Может, в области где-то?
— Валя, ты сама слышала, что он сказал — до завода от тебя полчаса езды. Я все обзвонила. Его нигде нет.
Валентина почувствовала, как внутри все холодеет.
— Значит, он врет.
— Врет. И не работает. А деньги на водку откуда-то берет — я видела, как он вчера из магазина выходил с бутылкой.
— Что мне делать?
— Выгонять. Сегодня же.
Вечером Олег пришел явно выпивший. Не пьяный, но запах алкоголя чувствовался.
— Олег Михайлович, нам нужно поговорить, — сказала Валентина, собравшись с духом.
— О чём? — он сел за стол, достал из пакета бутылку пива.
— О вашей работе. Я проверила — на рыбоконсервном заводе вас не знают.
Олег замер с бутылкой в руках.
— Что вы проверили?
— Звонила на все заводы. Вас нигде не принимали.
Он медленно открыл пиво, сделал глоток.
— Понятно. Шпионили, значит.
— Я не шпионила. Я хотела убедиться, что вы говорите правду.
— А если говорю неправду, то что?
В голосе появились неприятные нотки. Валентина почувствовала, как учащается сердцебиение.
— Тогда вам нужно съехать.
— А если не хочу?
— Как это — не хотите?
Олег допил пиво и посмотрел на неё тяжелым взглядом.
— А вот так. Мне здесь нравится. Удобно, тепло, еда в холодильнике. Зачем мне съезжать?
— Потому что это моя квартира!
— Ваша, — он кивнул. — Которую вы получили после смерти мужа. Интересно, а муж-то как помер?
— От инфаркта, вы же знаете.
— Знаю. А вы знаете, что перед смертью он мне звонил?
Валентина почувствовала, как кровь отливает от лица.
— Не знаю.
— Звонил. И рассказывал про ваши измены. Про то, как вы с любовником встречались, пока он на работе.
— Какие измены? Какой любовник? Вы что несете?
— А то и несу, — Олег усмехнулся. — Мишка плакал в трубку, говорил, что не переживет предательства. А через два часа его сердце не выдержало.
— Это неправда! У меня никого не было!
— Может, и неправда. А может, и правда. Кто теперь разберет? — он встал из-за стола. — Главное, что Мишка поверил. И умер от горя.
Валентина схватилась за стул, чтобы не упасть.
— Зачем вы ему сказали такое?
— А он мне денег не дал, когда просил. Сказал, что я алкоголик и недостоин помощи. Вот я ему и показал, кто тут недостойный.
— Вы убили моего мужа!
— Я? — Олег засмеялся. — Да что вы! Это он сам помер. От слабого характера. Не мужик был, а размазня.
Валентина не помнила, как добежала до телефона. Руки тряслись так, что едва смогла набрать номер Марины.
— Мариночка, приезжай, пожалуйста. Срочно.
— Что случилось?
— Он… он убил Мишу. Рассказал ему про любовника, которого не было. Миша поверил и умер от горя.
— Валя, я сейчас буду. И полицию вызову.
— Нет, не надо полицию. Просто приезжай.
Олег слушал разговор, усмехаясь.
— Подругу зовете? Правильно. Пусть посмотрит на вдовушку-убийцу.
— Я никого не убивала!
— А кто тогда? Сердце само по себе остановилось? — он подошел ближе. — Знаете, что я думаю? Думаю, вы сами что-то мужу подсыпали. В чай или в еду. А потом мне эту байку про инфаркт рассказываете.
— Вы сошли с ума!
— Может быть. А может, просто прозрел. Сколько лет вы его травили? Медленно, по чуть-чуть? А потом, когда он ослабел, добили ложью про измены?
Валентина отступала к двери, а Олег шел за ней.
— Неплохо придумано, — он кивнул с одобрением. — Только теперь расплачиваться придется.
— За что расплачиваться?
— За смерть брата. Вы думали, все так просто? Убила мужа, получила наследство, живешь припеваючи?
Валентина добралась до двери и выбежала на лестничную площадку. Олег не пошел за ней — остался в квартире, что-то бормоча себе под нос.
Марина приехала через полчаސ с участковым. Невысокий мужчина средних лет выслушал рассказ Валентины и покачал головой.
— Понятно. Таких случаев много — приютят из жалости, а потом мучаются.
— Но он обвиняет меня в убийстве мужа, — Валентина все еще дрожала.
— Обвиняет? Есть доказательства?
— Никаких. Он сам признался, что все выдумал.
— Тогда это клевета. Будете заявление писать?
Валентина колебалась. Писать заявление на человека, которого пустила из сострадания…
— А если не напишете, он останется, — предупредил участковый. — И будет дальше терроризировать. Такие типы сами не уходят.
— Напишу.
Они поднялись в квартиру. Олег сидел на кухне, пил водку прямо из горлышка. При виде полицейского даже не встал.
— Петухов Олег Михайлович? — участковый показал удостоверение.
— Он самый.
— Претензии к вам есть. Собирайте вещи.
— Какие претензии? — Олег сделал еще глоток. — Живу у родственницы по приглашению.
— Приглашение отозвано. Плюс клевета и угрозы.
— Да что вы понимаете! — Олег вдруг вскочил. — Она мужа моего убила! А теперь еще и меня выгоняет!
— Есть доказательства убийства?
— А зачем доказательства? Посмотрите на неё — живет в достатке, галерея, квартира. А муж помер внезапно. Не подозрительно?
Участковый терпеливо объяснил:
— Подозрения — не доказательства. А вот угрозы и клевета — это статья. Собирайтесь добровольно, или повезем принудительно.
Олег смотрел то на полицейского, то на Валентину. Потом махнул рукой:
— Ладно, еду. Только запомни, Валентина Петровна — я все про тебя узнаю. И расскажу всем, что ты за человек.
— Еще одна угроза, — спокойно отметил участковый. — Записываю.
Через час Олег покинул квартиру. Увозили его на патрульной машине — сам идти отказался, ссылаясь на плохое самочувствие. На прощание он крикнул из окна машины:
— Думаешь, все кончено? Я еще вернусь!
Валентина стояла у окна и смотрела, как машина скрывается за поворотом. Внутри было странное ощущение — не облегчение, а пустота.
— Ну что, героиня, как себя чувствуешь? — спросила Марина.
— Не знаю. Как будто что-то важное произошло, но я не понимаю что.
— Произошло. Ты наконец научилась защищать себя.
— Но я же не сразу его выгнала. Терпела, пока совсем плохо не стало.
— Зато выгнала. Раньше ты бы до последнего терпела, лишь бы не расстраивать других.
Валентина кивнула. Марина была права. Еще месяц назад она бы искала компромисс, пыталась понять Олега, жалела его. А теперь просто защитила свой дом и свой покой.
— Мариночка, а что если он правда что-то знает про Мишину смерть?
— Валя, хватит! Он алкоголик и фантазер. Выдумал ложь про измены, теперь выдумывает про отравление. Не давай ему власть над своими мыслями.
— Но вдруг я действительно что-то упустила? Может, надо было вызывать скорую раньше?
— Валентина Петровна, — серьезно сказала Марина, — послушай меня внимательно. Ты не врач. Ты не могла предотвратить инфаркт. И ты точно не убивала мужа. Перестань себя мучить.
Вечером Валентина сидела в мастерской и работала над новым украшением. Это был кулон в форме щита — янтарная пластина в серебряной оправе с тонкой гравировкой по краю.
Работа шла легко, словно руки сами знали, что делать. Валентина думала о последних неделях, о том, как изменилась. Раньше она бы винила себя в происшедшем, искала свои ошибки. А теперь понимала — виноват тот, кто врет и угрожает, а не тот, кто защищается.
Щит получался красивым. Не агрессивным, не вызывающим — просто надежным. Как граница между собой и теми, кто хочет причинить вред.
Телефон зазвонил. На экране высветилось имя Екатерины.
— Валя, что ты наделала? — золовка была взбешена. — Зачем полицию вызвала?
— Катя, он угрожал мне.
— Ему плохо было! Он не помнит, что говорил!
— Помнит. Очень хорошо помнит. И про то, как Мишу довел до инфаркта, тоже помнит.
— Что за чушь? Какого инфаркта?
Валентина рассказала о признании Олега. Екатерина слушала молча.
— Не может быть, — наконец сказала она. — Олег много чего в пьяном виде говорит, но Мишу он любил.
— Любил? Так сильно, что выдумал про меня ложь и рассказал ему перед смертью?
— Валя, ну может, он просто…
— Ничего он не просто! — впервые за многие годы Валентина повысила голос на золовку. — Ты прекрасно знала, что он пьет. Знала, что у него проблемы с головой. Но мне не сказала. Сбагрила на меня, а сама руки в сторону.
— Я не думала…
— Не думала? Или не хотела думать? Тебе же удобнее было переложить проблему на меня!
Екатерина молчала.
— И вообще, — продолжала Валентина, — где вы все были, когда ему помощь нужна была? Где лечение, где реабилитация? Проще было к чужим людям обратиться, чем самим разбираться.
— Валя, ну что ты…
— Все! Разговор окончен. И больше никого не присылай. Научилась говорить «нет».
Она отключила телефон и вернулась к работе. Руки дрожали от пережитых эмоций, но это была не злость — это было освобождение.
Через неделю в галерею зашла молодая женщина с ребенком. Мать выглядела измученной, а девочка лет пяти жалась к ней, словно боялась всего вокруг.
— Простите, а можно посмотреть украшения? — спросила женщина.
— Конечно. Что-то определенное ищете?
— Не знаю… Что-то для защиты, наверное.
Валентина внимательно посмотрела на посетительницу. В глазах читалась та же затравленность, которая была у нее самой еще недавно.
— А зачем вам защита?
Женщина помялась, поглядела на дочку.
— У меня… сложная ситуация. Бывший муж не оставляет в покое. Приходит, требует денег, иногда ночует. Говорит, что временно, а сам все наглее становится.
— А вы не можете отказать?
— Не умею, — женщина опустила глаза. — Он же отец Лизы. И потом, вдруг действительно трудное время у него?
Валентина кивнула с пониманием. Она знала это чувство — жалость сильнее здравого смысла.
— Знаете, у меня недавно была похожая история, — сказала она. — Пустила родственника из сострадания, а он чуть жизнь мне не сломал.
— И как решили проблему?
— Научилась говорить «нет». Поняла, что у меня есть право защищать свой дом и своего ребенка.
Валентина сняла с шеи янтарный щит.
— Возьмите. Носите как напоминание о том, что у вас есть право сказать «нет».
— Но это же дорого…
— Дарю. Каждой женщине нужна защита. Особенно от тех, кто пользуется нашей добротой.
Женщина взяла кулон в руки. Янтарь тепло светился в солнечных лучах.
— А если он не поймет отказа?
— Скажите: «Мне это неудобно. Найди другое решение». Не нужно объяснять почему, не нужно извиняться. Просто: «Неудобно, и точка».
— А если будет настаивать?
— Тогда: «Я сказала нет. Разговор окончен». И все. Не открывайте дверь, не отвечайте на звонки. Пусть сам ищет выход из своих проблем.
Женщина надела кулон. Янтарный щит красиво лежал на ее шее.
— Знаете, — сказала она, — мне уже легче стало. Как будто правда защищена.
— Так и есть. Главное — помните: доброта не должна причинять вам боль. Настоящая забота о других начинается с заботы о себе.
Женщина кивнула и взяла дочку за руку. У выхода девочка обернулась:
— А дядя больше не придет к нам домой?
— Не придет, солнышко, — ответила мать. — Мама больше не будет его пускать.
— Хорошо, — серьезно сказала девочка. — А то я его боялась.
Когда они ушли, Валентина осталась одна в галерее. За окном садилось солнце, окрашивая витрину в янтарные тона. Она смотрела на свои работы и думала, что завтра начнет новую коллекцию.
Назовет ее «Границы». Пусть каждая женщина найдет там что-то свое — силу сказать «нет», мудрость отличать настоящую помощь от манипуляций, смелость защищать свой мир от тех, кто хочет его разрушить.
Жизнь продолжалась. И теперь Валентина знала — она готова к ней. У нее есть щит из янтаря и право им пользоваться.
