— А как там наша Сонечка поживает? — спросила бабушка, разглаживая скатерть дрожащей рукой. — Она, наверное, совсем большая уже? В школу пойдет в этом году, да?
София тяжело вздохнула, отставляя в сторону чашку с чаем.
— Бабуль, я и есть Сонечка. Твоя внучка. Я уже школу давно закончила, и университет тоже. Помнишь, как мы с тобой на даче малину собирали? А как ты меня вышивать учила? И песенку про воробушка?
Елена Петровна улыбнулась, и в её глазах на мгновение мелькнула искорка осознания. Но уже через минуту она снова посмотрела на внучку пустым, ничего не помнящим взглядом. «А как там наша Сонечка?..»
Одни и те же вопросы. Одни и те же истории про её юность, про прадеда, которого София никогда не знала. День сурка, который длился уже больше года. Сначала София злилась, потом плакала от бессилия, потом просто смирилась.
Врачи говорили, ей ещё повезло — бабушка тихая, «божий одуванчик», а не агрессивная пациентка. Ухаживать было физически не сложно, но морально невыносимо тяжело.
Готовка, стирка, таблетки, врачи. София перешла на удалённую работу, чтобы быть всегда рядом. Свидания, встречи с друзьями, личная жизнь, всё это растворилось в графике лекарств и ночных бдений, когда бабушка, путая одежду, просила отвезти её домой, к мужу, умершему сорок лет назад.
Елене Петровне было за восемьдесят. У неё была большая семья: три сына, семеро внуков. Для всех она когда-то была центром притяжения.
В детстве она была просто идеальной бабушкой. Пироги, блины, каникулы на даче. Она собирала всех, от малышей до подростков, и со всеми находила общий язык. Учила готовить, пела песни под гитару, знала все секреты и проблемы. Она была на всех свадьбах, нянчила правнуков…
София была младшей внучкой, и между ними была особая, необъяснимая связь.
Но годы шли, всё изменилось. Один сын погиб трагически, другой уехал за границу, третий спился. Невестки не проявляли интереса к пожилой к свекрови. Дачу продали, а свою просторную квартиру в старом доме с высокими потолками Елена Петровна пять лет назад переписала на Софию. «Чтобы не делить потом», — сказала она тогда здравомысляще.
София переехала к ней год назад, после того, как бабушка заболела. Думала, на неделю, помочь. Но неделя растянулась на месяцы. Найти хорошую сиделку не получилось, и как-то само собой вышло, что забота о бабушке легла на её плечи.
Сначала родственники звонили. Приезжали по праздникам с подарками, халатами, тапочками, коробками конфет. Чаще всего они не задерживались дольше пятнадцати минут.
На Новый год устроили большую семейную встречу: посидели за столом, сфотографировались. «Любимая бабуля!» — подписала фото в соцсетях двоюродная сестра.
А потом звонки прекратились. Совсем.
София не выдержала и сама набрала сестру, Катю.
— Кать, ну не могли бы вы хоть ненадолго заехать? Хоть на час! Она вас всех помнит, спрашивает постоянно.
В ответ послышался усталый, отстраненный голос:
— Соф, ну ты же сама всё на себя взяла. Ты там живешь, ухаживаешь. Квартира теперь твоя. Всем всё понятно.
— При чем тут квартира? — опешила София.
— При том! — усмехнулась Катя. — Ты получила квартиру, ты и ухаживай. Нам-то что там делать? Нам ничего не перепало, значит, и обязанностей нет.
А если тебе так тяжело, продай квартиру, купи себе поменьше, а на остальные деньги размести бабушку в пансионат для стариков, там её и досмотрят. И не жалуйся больше…
София молча скинула звонок. Эти слова жгли, как раскаленное железо. «При том ». Она долго сидела, глядя в окно, и думала. А ведь и правда, никто не обещал, не клялся в верности. У всех свои жизни, семьи, заботы. Это она сама не смогла иначе. Потому что бабушка, это её детство, её любовь, её совесть.
«Это мой выбор, — твердила она себе. — Я сама так решила».
Но другая часть души кричала: «А разве нельзя приехать просто так? Без повода? Не ради меня, ради неё? Неужели квартира и правда все перечеркнула? Стала платой за одиночество?»
Она посмотрела на спящую бабушку, такую беззащитную и далекую от всех их взрослых расчетов. И поняла, что ответа на свой вопрос не получит… Но жизнь продолжается, надо найти сиделку на несколько часов, чтобы хотя бы выбираться погулять с друзьями, отвлечься.
Нельзя бросать близких, даже когда они перестают быть такими, какими мы их знали. Болезнь и старость — не оправдание для того, чтобы забыть дорогу к родному человеку.
Любовь и долг — это не сделка, не расчёт, где квартира становится платой за заботу, а отсутствие наследства — индульгенцией на забвение. Самые тяжелые ноши мы несем не потому, что должны, а потому, что в наших сердцах живет память о том, что когда-то этот человек для нас тоже был всем.
И именно в такие моменты, когда разум угасает, особенно важна наша верность, как последняя нить, связывающая его с миром, который он когда-то для нас создал…
