Сон никак не приходил к Антону Семёновичу, который беспокойно метался под одеялом, перекатываясь с боку на бок. Рой мыслей в его голове отгонял дремоту, подобно жужжащим пчёлам. Мужчина стонал, заворачивался в покрывало, затем сбрасывал его прочь. Этот цикл повторялся бесконечно. В конце концов, не вынеся бодрствования, он встал, заботливо укрыл мирно спящую супругу и направился на кухню выпить чаю.
Октябрьская ночь была в самом разгаре, а одинокий лунный диск за окном озарял город бледным серебристым сиянием. Антон Семёнович отодвинул занавески, опустился на стул и взглянул на соседнее здание, где светилось единственное окно. За плотными гардинами двигалась тень — похоже, женская. Антон Семёнович неотрывно наблюдал за этим театром одного силуэта, размышляя: «Любопытно, отчего она бодрствует? Что тревожит её? Незнакомая женщина в окне».
Тень продолжала мелькать. Антон Семёнович потягивал чай, размышляя о подарке супруге на её пятидесятипятилетие. Эта головоломка терзала его почти два месяца, и по мере приближения даты он становился всё более задумчивым и мрачным.
Казалось, у них с Леной было всё необходимое: большая квартира, загородный дом, приличные сбережения. Недоставало лишь детей. Лена так и не смогла подарить ему ребёнка, несмотря на его старания в прежние годы. Роль дочери выполняла племянница Галя. После трагической гибели родителей в автокатастрофе она переехала к ним. Он без раздумий взял её под опеку. Сейчас у Гали была собственная семья, и она приезжала всё реже, отчего Антон и Елена, хоть и старались себя утешить, ощущали себя покинутыми и одинокими.
Он растёр ноющую в непогоду поясницу, поправил подаренный Галей магнитик на холодильнике — забавную пластмассовую машину с собачкой за рулём. И внезапно его озарило.
«Автомобиль, автомобиль, — пробормотал он, шагая по кухне. — Как же я сразу не догадался?»
Он взглянул в окно на припаркованные у подъезда машины и нахмурился. Действительно, Лена наверняка обрадовалась бы автомобилю. Она часто говорила, как замечательно было бы добираться на дачу на собственном транспорте, не трястись в душной, пропахшей бензином маршрутке и возить заготовки не в неподъёмных клетчатых баулах, а в вместительном багажнике.
Сам Антон Семёнович слабо разбирался в технике, хоть и получил права ещё до армии, а во время службы даже полтора года водил постоянно ломавшийся грузовик. В те времена всё было иначе. Антон был молодым, крепким, а сейчас и поясница ноет, и сердце периодически покалывает, да и кашель по ночам такой, что, кажется, лёгкие выплюнешь.
«Ну ничего, я ещё крепок», — подумал он. Антон расправил широкую грудь, ещё раз взглянул на луну и силуэт в далёком окне, затем вернулся в постель. Наконец задача была решена, и беспокойная душа успокоилась.
«Мне нужно что-то не слишком крупное, но вместительное», — Антон Семёнович осмотрел автосалон и вопросительно взглянул на консультанта. «Что-то такое…»
Менеджер терпеливо ждал продолжения, но, не дождавшись, вежливо улыбнулся:
— Могу предложить этот универсал? — он указал на салатовый автомобиль. — Сто десять лошадиных сил, автоматическая коробка передач, мягкая подвеска и просторный багажник.
Антон сразу отклонил этот вариант, покачав головой. Ему хотелось что-то более солидное, дорогое — то, что произвело бы впечатление на супругу. Иначе она ещё подумает, что он скупится, выбирая подешевле.
— Женское бы нужно, — пробормотал Антон. — Для супруги.
— Почему же вы её не привели? — спросил менеджер. — Пусть бы сама выбирала.
— Я хочу сюрприз устроить, — объяснил Антон. — У неё скоро юбилей.
— Понятно, — кивнул менеджер. — Тогда это меняет дело. Сейчас подберём.
Он провёл его в дальний угол, где стояли яркие автомобили. У Антона Семёновича зарябило в глазах. Он долго осматривал, трогал всё подряд и остановился перед моделью приятного кофейного оттенка. Это была компактная снаружи, но просторная внутри машина со светлым красивым салоном, который не хотелось покидать.
— Кажется, то самое, — уверенно заявил он, устроившись на водительском сиденье. — Чудесная малышка.
— Оформляем? — с надеждой спросил менеджер.
Антон Семёнович энергично кивнул и последовал за ним к столу с документами. После завершения процедуры Антон попросил менеджера придержать машину в салоне до празднования и, получив согласие, спокойно отправился домой.
Он свернул за угол, быстро пересёк переход и внезапно замер, увидев сидящего прямо на асфальте бродягу с большой коробкой у ног. Там, попискивая и копошась, как крупные жуки, ползали два подросших щенка, а бродяга, прищёлкивая языком, крошил им из грязной ладони булку.
Антон приблизился и тоже прищёлкнул языком:
— Продаёте?
— Продаю, — хрипло ответил незнакомец. — Хотите взять? Отдам обоих за тысячу.
Антон Семёнович наклонился над коробкой и погладил мягкую шёрстку рыжего щенка с белым пятном на шее, похожим на маленький воротник.
— Это кто, девочка или мальчик? — поинтересовался он.
— Девчонка, — сообщил бродяга. — Шустрая малявка, но ласковая.
— Откуда щенки? — спросил Антон.
— Нашёл. Бездомные, — бродяга почесал обоих за ушами, и те радостно запищали. — Мать их умерла, да и эти почти покойники были. Еле выходил. Теперь продаю. Жалко, конечно, зима близко — замёрзнут. Берёте Кнопку?
— Кнопку? — усмехнулся Антон Семёнович. — Так её зовут? Хорошо, беру.
Он достал кошелёк, передал бродяге тысячную купюру, забрал рыжую и пошёл дальше. Бродяга кричал вслед горячие благодарности за щедрость и доброту, пока покупатель не скрылся из виду.
Антон, весёлый и бодрый, как никогда, оставил щенка на передержку в небольшом приюте для животных, затем с чувством глубокого удовлетворения направился домой.
Антон Семёнович уже завершал свой насыщенный вояж по городу, когда встретил её — маленькую, странно одетую девочку, стоявшую на перекрёстке и с любопытством заглядывающую в лица прохожих. На ней была тёмная болоньевая куртка, из-под которой почти до земли спадало пышное цветастое платье. Голову покрывала такая же яркая косынка. Завершала экстравагантный образ огромная шаль — шерстяная, с немыслимым узором, как у персидского ковра. Девочка куталась в неё, как в одеяло, и постоянно поправляла, когда порывы ветра поднимали её, как парус.
Антон видел эту девочку несколько раз, но только сегодня обратил внимание. Она казалась неуместной на фоне хмурого осеннего города, напоминая бабочку на серой бетонной стене.
— Погляжу, поворожу, будущее расскажу! — выкрикивала девочка, путаясь под ногами спешащих горожан. — Всё увижу, всё узнаю, по руке погадаю!
Она повторяла эту речёвку с выражением и неизменной приветливой улыбкой. Но желающих узнать судьбу не находилось.
Антону внезапно пришла блестящая идея, и он, засунув руки в карманы пальто, поспешил к маленькой гадалке.
— Будущее, значит, расскажешь, — усмехнулся он, остановившись в двух шагах. — Ты цыганка?
Она пронзила его острым взглядом тёмных глаз и тоже усмехнулась:
— Почти. Бабушка была цыганка. Хотите, погадаю?
— Нет, я в эту чепуху не верю, — отмахнулся Антон Семёнович. — А вот жена верит. Ты ведь тут постоянно стоишь? И много желающих?
— Не особо, — вздохнула девочка. — Судьбу узнать хотят, а платить — нет. Прошу, сколько не жалко.
Антон достал бумажник и порылся в нём.
— Слушай, давай договоримся, — сказал он, вытаскивая несколько купюр. — У жены скоро юбилей, я приготовил сюрприз. Хороший, но неполный. Если бы ты подошла к нам, когда мы будем проходить, погадала и намекнула жене о том, что её ждёт, было бы отлично. И добавь что-нибудь от себя — что всё будет хорошо, жена проживёт долго и счастливо. Понимаешь?
Девочка хитро посмотрела и кивнула:
— Понимаю. Только это несерьёзно.
— За такую несерьёзность я плачу серьёзные деньги, — возразил Антон. — Вот тебе две тысячи сейчас и две потом. Поможешь?
Девочка кивнула и протянула руку за деньгами. Антон Семёнович, ничего не подозревая, положил их на ладонь гадалки, но та внезапно схватила его руку так крепко, что ногти впились в кожу.
— Вижу тёмное прошлое у вас, — начала девочка странным голосом, водя пальцем по его ладони. — Невесту беременную оставили перед свадьбой, а она чуть с собой не покончила. Потому и счастья отцовского не было. Пришлось чужой дочерью довольствоваться. И теперь она отвернулась. Не нужны вы ей, хоть и воспитали, как родную. Проклятие это за грехи ваши. Но зря думаете, что род прервётся. Очень зря.
Антон Семёнович поник, как тронутый морозом цветок. От недавней бодрости не осталось следа. Он стоял, качаясь, и смотрел на маленькую разноцветную фигурку, чей голос звучал, как приговор судьи.
В какой-то момент он подумал, что сошёл с ума. Может, давление подскочило, кровь к голове прилила? А может, всё мерещится? Может, он дремлет дома после бессонной ночи?
Но нет — рука болела, кровь сочилась из ран от ногтей. Значит, правда? И эта маленькая цыганка знает правду?
Антон Семёнович выдернул руку и спрятал в карман.
— Откуда ты знаешь? — выплюнул он. — Это трюк?
Девочка испуганно отступила и повернулась вполоборота:
— Оттого, что я дочка вашей дочери, которую вы бросили. Мама всё рассказала. Думаете, она вас не знает? Она давно наблюдала. Живёте и горя не знаете. А мы? Не надо ваших денег.
Она всхлипнула, опустила голову и побрела прочь, а ветер вздымал её шаль, как крылья.
Антон Семёнович с трудом догнал её и схватил за плечо:
— Где живёте?
Девочка подумала и указала вдаль на серую потрескавшуюся пятиэтажку. Палец остановился на том самом окне, за которым Антон наблюдал прошлой ночью.
— Четвёртый этаж, пятая квартира, — сказала малышка, не поворачиваясь. — Заходите, если время найдётся.
Она сделала несколько шагов и остановилась:
— И машину зря решили подарить. Беду она принесёт.
И, не говоря больше ни слова, растворилась в толпе.
Антон Семёнович, раздавленный произошедшим, направился в противоположную сторону.
«Наваждение это, — подумал он у подъезда. — Надо в церковь сходить».
На всякий случай он трижды перекрестился и поспешил за дверь.
Всю ночь накануне дня рождения жены Антона мучили кошмары. Снилась смуглая большеглазая цыганка Рада, которую он бросил. Антон блуждал по лабиринту, а Рада шла за ним, вытянув худую руку. Иногда появлялась маленькая гадалка с шалью, и её старческий голос произносил страшные проклятия. Антон карабкался на стены, падал, бежал, пытался выбраться, но безуспешно.
Наконец бледный свет дня отогнал тревожное видение, и он проснулся измождённым, словно после тяжёлой работы.
Антон разбудил жену поцелуем, поздравил и после завтрака предложил прогуляться.
— Куда идём? — спросила Лена, когда они брели по заснеженному тротуару.
День выдался ветреным и холодным. В воздухе кружились первые снежинки, медленно планируя на землю, где их подхватывал ветер и уносил вместе с пожухлыми листьями.
— Сюрприз! — лукаво прищурился Антон Семёнович. — Скоро узнаешь.
Он боязливо покосился на перекрёсток, где два дня назад стояла гадалка, и облегчённо выдохнул, не обнаружив её.
Они быстро пересекли переход, свернули в переулок и оказались у автосалона. Лена наконец поняла, что за сюрприз приготовил муж, и затаила дыхание в предвкушении.
— А, это вы! — улыбнулся менеджер, встречая клиентов. — Поздравляю!
И он вручил обомлевшей от радости Лене букет.
Антон Семёнович осмотрел машину и представил её жене.
— Красивая, — только и произнесла она, проведя пальцами по стеклу.
Антон усадил её в салон, убедился, что она пристегнулась, и сел за руль.
— Поехали, — заявил он, поворачивая ключ. — У меня ещё кое-что есть.
Он слегка нажал на газ, и машина, приятно завибрировав, выехала на улицу.
И тут, словно чёрт из табакерки, перед капотом возникла знакомая фигурка в пёстрой косынке.
Антон Семёнович вздрогнул, выругался и вылез наружу:
— Ты что? Уйди с дороги!
Но девочка не двигалась. Она мрачно улыбнулась, медленно подняла руку и указала на дорогу.
В этот момент, грохоча, как гружёный поезд, мимо пролетела огромная фура с прицепом. Большегруз вдруг занесло на скользкой дороге. Его развернуло, и он врезался в столб. Завалившийся прицеп протащило ещё несколько метров, сминая припаркованные автомобили.
Антон Семёнович и Елена, насмерть перепуганные, молча наблюдали за хаосом и тряслись, как осиновые листья.
— Я видела, что вы погибли, — сказала девочка, когда шум утих. — Поэтому пришла, чтобы этого не случилось.
Она оттолкнулась от машины и скрылась в толпе зевак.
Тем же вечером, после долгого разговора с женой о далёком прошлом, Антон Семёнович решил посетить ту квартиру.
Он медленно, как приговорённый, поднимался на четвёртый этаж. В голове крутился один вопрос: «Неужели та девочка — моя внучка?»
Добравшись до двери, он нерешительно позвонил и замер.
— Кто? — спросил после паузы детский голос.
Антон Семёнович кашлянул и хрипло ответил:
— Это я.
Дверь открылась. На пороге стояла девочка, одетая скромнее обычного — в старый спортивный костюм и тапочки.
Она жестом пригласила войти, и Антон робко прошёл в прихожую.
— Где мама? — спросил он, комкая кепку.
— В больнице, — сообщила девочка из спальни. — Утром увезли на скорой.
— Что с ней? — встревожился Антон. Каждое слово давалось с трудом.
Девочка вышла с большой сумкой и присела на стул:
— Умирает. Почки отказывают.
— И ничего нельзя сделать?
— Только если пересадить новую, — пожала плечами девочка. — А взять негде. Я бы дала свою, но мне не разрешат. Я маленькая.
Она грустно посмотрела на Антона и отвернулась.
— Послушай, — начал он осторожно. — Ты спасла мне жизнь, а я не знаю твоего имени. Я Антон Семёнович, а ты?
— Рада, — отозвалась девочка. — В честь бабушки. Помните её?
Антон Семёнович попытался восстановить образ молодой цыганки, но не смог. Образ был расплывчатым, словно отражение в запылённом зеркале.
— Плохо, — признался он. — Почти не помню.
Рада понимающе кивнула и взяла сумку:
— Я к маме. Хотите со мной?
— Конечно, — согласился Антон. — Спасибо.
Он подождал, пока девочка оденется, и они вышли вместе.
Лицо её мамы было худым, осунувшимся, желтоватая кожа так натянулась, что не было видно морщин. И всё равно при взгляде на неё Антон Семёнович отметил сходство с его бывшей возлюбленной Радой.
Он топтался, думая, с чего начать разговор, напоминая провинившегося школьника.
Галина, видя его смущение, предложила присесть.
— Неудобно, — пробормотал Антон Семёнович, отводя глаза. — Я думал сначала, что розыгрыш или у меня крыша поехала. Видано ли дело — девочка будущее предсказывает. Думал, такое только в книжках бывает. А сегодня сам убедился.
Галина лежала в маленькой отдельной палате для тяжелобольных. Вокруг было тихо. Её лицо на мгновение словно налилось жизнью, порозовело.
— Рада меня удивляет, — ответила Галя, слабо улыбаясь. — И пугает. Дар от бабушки. Она вас и нашла. Увидела на улице, потом в старом альбоме отыскала ваш снимок и опознала. С тех пор пыталась привлечь внимание. А я говорила — оставьте в покое. Мало ли что в прошлом было. Но так вышло — наши дома рядом. Мы квартиру пять лет назад купили и жили совсем близко, не зная об этом.
Антон Семёнович молча покачал головой и подумал: «Вернуться бы в молодость, не допустить ошибок — всё было бы иначе».
Он вспомнил домик старого цыгана Романа, одинокого ветерана, воспитывавшего Раду. Вспомнил бескрайние луга, где они гуляли, собирали цветы и землянику, смеялись, падали в траву. Лежали, глядя в безоблачное небо. Как хороша была Рада — смуглая, как лесной орех, бойкая, звонкая. Как весело звенел её смех, как развевались волосы, как горячо было дыхание.
И таким прекрасным было это полузабытое прошлое, что Антону не хотелось возвращаться в холодный октябрьский вечер, в тесную полутёмную палату.
— Я боялся её, — наконец произнёс он. — И её отца. Они видели меня насквозь. У них это в крови было. А я простой человек. Цыганские фокусы пугали до чёртиков. Вот я и сбежал в город перед свадьбой, забрал заявление. Устроился работать, деньги Раде отправлял, но она возвращала. Потом я забыл о ней. Так бывает. Теперь вижу — от прошлого не скрыться.
И вдруг ощутил внутри пустоту, как в пересохшем колодце. Всё, чем жил раньше, потеряло значение. Антон Семёнович чувствовал себя тряпичной куклой, которую рассерженный ребёнок выпотрошил и выбросил.
— Я отдам, — сказал он, поднимаясь. — Не возражай и не отказывайся. Это важно.
— Что? О чём вы? — не поняла Галина.
— Почку, — ответил Антон Семёнович. — Я здоровый человек, и почки здоровые.
— Нет, не могу, — запротестовала Галя. — Это серьёзно. Вдруг умрёте?
— Нет! — глаза Антона вспыхнули огнём. Он выпрямился и вскинул голову. — Я всё равно умру рано или поздно. А тебе умирать рано. Дочка у тебя. Хочешь повторить мою ошибку — бросить её?
Он посмотрел с таким укором, что Галя вжалась в подушку.
— То-то, — усмехнулся Антон Семёнович. — Отдыхай. Я ещё приду. Обязательно.
Он погладил руку дочери, взглянул ей в глаза и вышел.
Рада, сидевшая у двери, поднялась и подошла к деду. Тот протянул ладонь, предлагая погадать. Девочка, хоть и не сразу, словно боясь, взяла его руку.
— Что видишь? — спросил он.
Рада провела пальцем по шершавой ладони, прикрыла глаза и широко улыбнулась:
— Всё будет хорошо.
Антон Семёнович обнял внучку и тоже улыбнулся:
— Вот и славно! — Но вспомнил ещё одно дело. — Меня одна подружка ждёт. Сидит в клетке, скучает. Хочешь познакомиться?
Рада согласно кивнула, взяла деда за руку, и они вышли на белую от снега улицу.
А через полгода он с женой, выздоровевшей дочкой, внучкой и рыжей Кнопкой ехали на море в первый совместный отпуск.
