Катя вздрогнула и проснулась от внезапного телефонного звонка. В четыре утра звонки всегда внезапные и пронзительные. Мама. В четыре утра матери не звонят с хорошими новостями.
— Слушаю, мам.
— Доча, бабушка умерла.
— Как?! Врачи же говорили, все под контролем, улучшения начались…
— Не знаю. Позвонили из больницы. Пневмония, осложнения… не знаю. Умерла. Как же так, доча? Как же так…
— Мы справимся, мама. Я сейчас приеду к тебе и поедем в больницу.
— Сюда не нужно. Езжай к ней в квартиру. Там нужно порядок навести, люди придут. Чтобы все по-человечески было, чисто, опрятно. Полы там помой, убери. Не знаю, что еще нужно. Зеркала завесь. У тебя же ключи есть?
— Есть.
— Езжай. Я позвоню. С поминками нужно что-то решать, с кладбищем. Ничего не понимаю, — голос матери звучал растерянно и глухо.
Катя вызвала такси. Ехать на другой конец города, больше часа. А если пробки, то все три. Она села на заднее сиденье, всунула наушники в уши и погрузилась в мысли. Странные чувства она сейчас испытывала и не могла с ними разобраться.
Такси выхватывало фарами детали спящего города, Катя прижалась к стеклу и потухшим взглядом смотрела в темноту. У нее никогда не было хороших отношений с бабушкой, и ей всегда казалось, что Нина Викторовна не любила ее. Она всегда была холодная и отстраненная от Катиных детских забот и подростковых проблем. А строгая какая! Врагу не пожелаешь.
Бывало, придет к ней Катя после школы и забежит сразу на кухню, а там пирожки. Горячие. Только-только из духовки. Полный эмалированный тазик. Катя схватит — и в рот сразу целиком.
— Ну что ты творишь, а? Ну что ты как дикарка. Руки грязные, только с улицы. Помой руки, поешь суп, а потом пирожок с чаем. И не торопись, никто их у тебя не забирает.
— Бабушка, я очень голодная…
— …и вообще, Катя, тебе полезно есть поменьше. Твои щеки за километр видно.
Или встречает ее бабушка после школы и укоризненно смотрит:
— Ну как ты ходишь? Косолапишь, сутулишься, как знак вопросительный, в землю смотришь. Девочки так не должны ходить. Мальчикам такое не нравится.
Бабушка отчитывала Катю за все. То оценку плохие получила, то поправилась, то не так сидишь, то не так говоришь. Она была ее главным критиком. А еще Нина Викторовна всегда пугала Катю, что, если она не похудеет и не будет отличницей, то никогда не найдет себе мужа и навсегда останется одна.
— Катя, я тебе еще раз говорю. Прежде, чем взять еще одну шоколадку или отрезать второй кусок хлеба — посмотри в зеркало. Ты же видишь, ты не такая худенькая, как твоя подружка Полина. Вот той все можно есть, а тебе только овощи и отварное мясо.
Когда Катя заявила, что хочет пойти учиться на юридический, Нина Викторовна закатила глаза и запричитала:
— Ой, мамочки, ну какой юридический? Кем ты хочешь потом работать? В этой профессии хватка нужна, смелость, незаурядный ум. Ты не потянешь это, Катя.
— Ну, почему не потяну? Мне кажется, у меня получится. Я адвокатом хочу стать. Меня мама поддержала.
— Мама твоя такая же бестолковая, как и ты. Поступай на учителя. С этой профессией всегда работу найдешь. Ты не красавица, замуж хорошо вряд ли выйдешь, поэтому тебе нужна профессия, которая тебя прокормит. Учитель истории, например. Зарплата маленькая, но стабильная. А адвокат — попробуй еще пробейся.
— Бабушка, я не хочу быть учителем. Я мечтаю выступать в суде, людей защищать…
— Это не для средних умов, Катя. Нужно не мечтать, а мыслить здраво. Слушайся старших и не выдумывай.
— Я слушаюсь…
Да. Такое ощущение, что Катя только и делала, что всю жизнь слушалась маму и бабушку. Отца никогда не знала — он ушел, едва узнав о беременности Катиной мамы. Для бабушки, Нины Викторовны, одного из ведущих хирургов областной больницы, это стало настоящим потрясением. Ее дочь окончила медицинское училище и собиралась поступать в институт, но из-за внезапной беременности жизненные планы рухнули. Мама Кати, Ольга, учебу продолжить не смогла и навсегда осталась в больнице работать медсестрой,
Однажды Катя прибежала от бабушки заплаканная и спросила с порога:
— Мама, мама, почему бабушка Нина меня не любит?
— С чего ты так решила, детка?
— Она постоянно говорит, что я толстая и глупая. Но я же не такая! Почему она так думает?
— Нет, детка. Она так не думает, она просто желает тебе лучшего и поэтому говорит, на что тебе нужно обратить внимание. Ты же знаешь, что никому не нужен лишний вес. Это вредно для здоровья и некрасиво. Вот она и старается тебя от него оградить.
— А почему она говорит, что из меня хороший адвокат не получится? Почему она думает, что я не смогу учиться на юридическом?
— Детка, ну она старше, у нее опыта больше. Вот ей и кажется, что она знает лучше и поэтому может так говорить. Но мы бабушку послушаем и сделаем так, как посчитаем нужным. Правда же? — прижала к себе Ольга расстроенную дочь.
А потом, когда Катя усердно делала уроки, Ольга позвонила матери и начала снова все тот же разговор:
— Мам, ну зачем ты так с Катей? Она опять пришла от тебя расстроенная.
— Что значит «зачем»? Я говорю, то что считаю нужным. Если ей не говорить, то вырастет такая же бестолковая, как и ты.
— Мама, хватит. Я не бестолковая. И если я привыкла к твоим нападкам, то она — нет. Она ребенок, и ей нельзя говорить такие вещи.
— Вот как раз и нужно ей сейчас такое говорить, чтобы она не повторяла ошибок во взрослом возрасте. Тебе мало говорила, вот ты и спуталась непонятно с кем. Скажи спасибо, что я ей не говорю про ее отца непонятного. А то я ей все скажу, что думаю и о нем, и о тебе, — Нина Викторовна до сих пор не могла смириться с тем, что ее дочка воспитывала ребенка без отца и не работает врачом. «И жизнь ей сломал, паразит такой, и карьеру не дал построить!» — так она характеризовала ситуацию. — Если бы не он, твоя бы жизнь по-другому сложилась.
— Да, мам, по-другому. Но у меня бы не было моей Кати, моей дочки и твоей единственной внучки, между прочим.
Нина Викторовна раздраженно молчала и вешала трубку. Катя слышала эти разговоры и всегда думала, что бабушка ее не любит, хочет обидеть и поругать.
С возрастом она становилась еще более ворчливой. Даже когда Катя окончила юридический и начала работать помощником адвоката, бабушка не хвалила, а продолжала критиковать и сомневаться в ее способностях. Катя терпела, обижалась, думала, как ей что-то доказать, злилась, расстраивалась…
А сегодня все закончилось. Все совсем закончилось: не услышит она больше никогда бабушкиных резких слов, не будет с ней спорить, не будет на нее обижаться. Ничего больше не будет. И вкусных пирожков, и посиделок на кухне с травяным чаем, ее смешных старомодных платьев и шляп, и ее странных медицинских шуток и телевизора, который работает на полную громкость, и поздних звонков с просьбой помочь разгадать какое-то слово в кроссворде. Ни-че-го.
В носу защекотало, к горлу подкатил комок. Злость сменилась ужасным сожалением, как будто что-то не успели сказать друг другу, что-то не сделали.
Такси подъехало к старой бабушкиной пятиэтажке. Уже кое-где в квартирах горел свет, дворники шуршали листьями. Город просыпался, но жизнь не будет уже такой, как прежде, когда твоя семья вдруг осиротела. Дом был старый, белый кирпич уже давно посерел и позеленел от дождей и времени. Катя дернула тяжелую подъездную дверь. Она поддалась со скрипом, и сразу в нос ударил этот ужасно знакомый запах: пыль, сырость, лекарства, вареные овощи, прокисшее молоко.
Катя повернула тяжелый ключ в замочной скважине и тихо вошла, как будто была гостьей. Казалось, что Нина Викторовна сейчас выйдет из своей комнаты и строго скажет: опять в коридоре натоптала, аккуратнее нужно, Катя, аккуратнее. Но в квартире было непривычно тихо. Катя прошла на кухню: чашка с недопитым чаем, аккуратно сложенная газета страничкой с кроссвордом наверх. Рядом ручка, в которой бабушка всегда бережно меняла стержень. Даже чай… чай, который она пила. Нину Викторовну забрала скорая, поэтому помыть она ничего не успела. Катя провела пальцем по подоконнику: непривычно много пыли. У бабушки всегда все блестело.
Катя решила разобрать стол в гостиной. Здесь, наверное, они будут накрывать поминки и собирать бабушкиных подружек-соседок. На столе аккуратно сложены папки, в которых хранились квитанции за коммуналку, аптечные чеки, инструкция к телевизору и пылесосу. Катя подняла папки, чтобы переложить их, и увидела новенькую тетрадку. На первой странице было написано: «Кате и Оле. Прочитайте, когда меня не станет». Катя затаила дыхание и перевернула станицу. Это были письмо:
«Дорогие мои девочки, Катя и Оля. Я уверена, что к вам попадет эта тетрадь, когда уже меня не станет. И наверняка я вам ничего не успею сказать. Поэтому напишу сейчас, когда еще относительно здорова и при памяти.
Я хочу попросить у вас прощения и сказать: я знаю, что никогда не была доброй бабушкой. Я знаю, я много ругалась на вас. Но не потому, что вас не любила, а потому что хотела сделать как лучше. Мне казалось, что если указывать на недостатки, человек обязательно изменится к лучшему и станет сильнее.
Оля, я очень виновата перед тобой, что не поддержала тебя, когда ты осталась одна с ребенком. Мне нужно было уволиться, заниматься Катей и дать тебе возможность выучиться в медицинском университете. Но я не хотела жертвовать своей карьерой ради тебя.
Катюша, я говорила тебе много резких вещей, потому что боялась тебя похвалить. Я всегда думала: если хвалишь, то человек расслабляется и перестает учиться, заниматься спортом, следить за собой. Я желала тебе только добра и поэтому говорила то, что говорила.
Я знала, что ты будешь успешна на юридическом, но думала, что если буду тебя критиковать, то ты станешь еще лучше. Но ты и так всегда была молодец. Очень умная и способная.
Я не смогла признать своих ошибок. А еще я не научилась говорить: я люблю вас, вы все, что у меня есть в этой жизни. Я не говорила, потому что не умею этого говорить. Нас этому не учили. Нас только ругали и критиковали, и мы делаем так же.
Простите меня за то, что вы не чувствовали от меня всю жизнь поддержки и любви. Простите, что была так холодна и иногда жестока с вами. Дело не в вас, дело во мне.
Знайте, что я вас всегда буду любить. Вы — самые лучшие мои дочка и внучка.
В шкафу на верхней полке за книгами вы найдете шкатулку. Там очень старые золотые серьги и кольцо с изумрудами. Это мое наследство от мамы. Распоряжайтесь им так, как нужно. Не храните, как я хранила. Нужны деньги — продавайте и тратьте на то, что нужно. Память о нас не в вещай и украшениях, а в сердце.
Я вас очень люблю и прошу прощения за все. Простите, что не смогла этого сказать раньше и в глаза.
Ваша бабушка Нина».
Стояла дата. Письмо она написала полгода назад.
Катя несколько раз прочитала и горько расплакалась. Как же так, как же так, и почему только сейчас она это все узнала?
А потом она поняла, что ей становится легче. Тяжесть и злость, которые были на сердце, ушли. Камень упал с души. Не было больше обиды.
— Прости, бабушка, и ты нас. Я все поняла. Прости, что не поняла и не почувствовала этого раньше.
Квартира молчала. Но Кате казалось, что кто-то слышит.
За окном рассвело. Начинался новый день. Он будет тяжелым, полным хлопот и слез. Но его тоже нужно прожить и двигаться дальше.
Скоро приехала мама. Катя крепко ее обняла и очень горько и искренне расплакалась. Она поняла, что потеряла своего самого близкого человека, который любил ее своею очень странной, но искренней любовью. Оля удивилась эмоциям дочери, но ничего не сказала. А Катя вдруг произнесла то, что не было принято говорить в их доме:
— Я люблю тебя, мамочка.
— И я тебя, дочка.
— Я очень люблю бабушку.
— Я знаю, Катюша. И она это тоже знала.
