— Папа, ну ты что, совсем жадный стал? — голос Димы дрожал от возмущения. — Мне всего тысяч пятьдесят надо! Для тебя это вообще копейки!
Василий медленно отложил вилку. За окном его московской квартиры горели огни столицы, а за столом сидела вся его родня, приехавшая из деревни погостить. Вернее, не погостить — попросить денег. Как всегда.
— Дим, я тебе в прошлом месяце сорок давал. На что они ушли?
— Да какая тебе разница! — взорвался брат. — У тебя квартира в Москве, машина, свой бизнес! А мы там в деревне, как последние, живём!
— В деревне живёте, потому что работать не хотите, — спокойно ответил Василий.
Тётя Маша всплеснула руками:
— Вась, ты слышишь, как с братом разговариваешь? Вы же родная кровь! А ты считаешь каждую копейку!
— Я не считаю копейки, тётя Маш. Я просто не понимаю, зачем давать деньги в дыру без дна.
Василий помнил, как уезжал из деревни двадцать лет назад. Ему было тогда пятнадцать, и он твёрдо решил — не будет он всю жизнь пахать на местном заводе за гроши и каждый вечер заливать тоску водкой, как папа и старшие братья.
— Москва тебя сожрёт, — пророчил отец, Пётр Андреевич, стуча кулаком по столу. — Там тебя никто не ждёт! Здесь хоть и бедно, зато своё!
— Своё что? — не выдержал тогда Вася. — Своя нищета? Своё безденежье?
— Ты что, умный тут стал? — Дима, старший брат, схватил его за воротник. — Думаешь, в Москве тебя с распростёртыми объятиями встретят? Ты же никто там!
Но Василий уехал. Устроился сначала грузчиком, потом курьером, потом научился на компьютере работать. Ночами учил английский, экономику, маркетинг. Спал по четыре часа. Ел дошираками. Снимал угол в коммуналке с тремя узбеками.
Зато через пять лет открыл свою маленькую компанию по грузоперевозкам. Через десять — купил квартиру. Через пятнадцать — уже владел небольшой сетью логистических центров.
А братья? Дима так и работал на том же заводе, где работал их отец. Коля вообще нигде не работал — то здоровье не то, то начальник плохой. Глеб подрабатывал то тут, то там, но деньги уходили на выпивку быстрее, чем зарабатывались.
Когда Василий начал зарабатывать хорошо, родня вспомнила о его существовании.
— Васёк, это Дима. Слушай, у меня тут проблема возникла, машину надо починить. Можешь пятнадцать тысяч кинуть?
Василий кинул. Через месяц позвонил Коля:
— Вас, братан, выручи. Кредит закрыть надо, а то насчитают такие проценты…
Кинул и Коле. Потом звонила тётя Маша — то на лечение, то на крышу дома, то на что-то ещё.
А потом позвонила мать, Валентина Фёдоровна:
— Васенька, сынок, ты же знаешь, как папе тяжело. Пенсия маленькая, а тут ещё лекарства дорогие. Можешь немного помочь?
Василий помогал. Переводил деньги раз в месяц. Иногда ездил в деревню, привозил продукты, одежду.
И вот однажды приехал с очередной помощью — а отец в новом кожаном кресле сидит, телевизор огромный купили, у Димы новенькие кроссовки, у Коли смартфон последней модели.
— Откуда деньги? — спросил Василий.
— Да вот, скопили немного, — уклончиво ответила мать. — Себе тоже иногда можно, правда ведь?
А через неделю снова звонок:
— Вась, выручай, совсем туго, есть нечего!
И тут Василий понял.
— Так вот что я вам скажу, — Василий встал из-за стола и посмотрел на родных. — Больше ни копейки. Хватит.
— Ты что, с ума сошёл? — отец стукнул кулаком. — Я тебя вырастил, кормил, на ноги поставил! А ты теперь нос задрал!
— Папа, ты меня в пятнадцать лет отпустил в Москву без копейки в кармане. Говорил, что своим умом жить буду. Вот и живу.
— А родителей забыл? — голос матери дрожал. — Мы с папой старые, больные…
— Мам, я каждый месяц переводил вам деньги. Двадцать тысяч. Регулярно. Папина пенсия — пятнадцать. Итого тридцать пять тысяч на двоих пенсионеров в деревне, где цены в три раза ниже московских. Этого хватает с головой. А остальное уходит братьям. На пиво, на ставки, на новые телефоны. Правильно говорю?
Мать отвела глаза.
— Ты же брат им! — встрял Глеб. — Тебе не жалко нам помочь?
— А вам самим себе помочь не жалко? Устроиться на нормальную работу? Глеб, тебе тридцать восемь. У тебя два высших образования. Но ты за последние пять лет нигде больше полугода не продержался. Почему?
— Везде начальники козлы!
— Угу. Везде козлы, один ты — герой. Дима, ты каждый год берёшь кредиты и потом просишь меня их закрывать. На что кредиты-то?
Дима промолчал.
— На машину. Которую ты разбил пьяный. На телефон, который продал через месяц. На отпуск в Турции, где ты просадил половину денег в казино. Правда ведь?
— Ну и что? — Дима покраснел. — У тебя денег куры не клюют! Тебе не жалко?
— Мне жалко. Мне жалко себя. Я пятнадцать лет по четыре часа в сутки спал, чтобы заработать. Я отказывал себе во всём, копил, вкладывал в дело. А вы? Вы считаете, что я вам должен. За что? За то, что мы родственники?
— Именно! — встрял отец. — Семья — это святое!
— Семья — это когда друг другу помогают. Взаимно. А у нас что? Я помогаю вам, а вы — что? Каждый раз требуете больше. Вы хоть раз спросили, как у меня дела? Как мой бизнес? Может, мне сейчас трудно? Нет. Вас интересуют только мои деньги.
— Вась, ну как ты можешь так говорить! — тётя Маша всплакнула. — Ты же наш! Родной!
— Я родной, пока у меня есть деньги. А если завтра разорюсь — вы и звонить перестанете. Как тогда, когда я в Москву только приехал. Десять лет вы обо мне не вспоминали. Пока не узнали, что я стал зарабатывать.
Коля хмыкнул:
— Значит, так. Ты считаешь себя умнее нас. Думаешь, мы все — лентяи и тунеядцы?
— А вы не лентяи? Коля, ты последние три года вообще не работаешь. Живёшь за счёт матери. Ей шестьдесят пять лет, она в огороде горбатится, а ты на диване лежишь и по телефону в игрушки играешь. Это не лень?
— У меня спина больная!
— Спина у тебя больная, когда огород полоть надо. А когда за сто километров в город на машине ехать — спина здоровая. Правда, Коль?
Тишина повисла тяжёлая.
— Вот что я вам скажу, — продолжил Василий. — Я устал. Надоело быть для вас дойной коровой. Устал от ваших просьб, требований, обид. Хватит.
— То есть ты бросаешь семью? — отец встал, лицо багровое. — Отрекаешься от нас?
— Я не отрекаюсь. Просто больше не буду вас содержать. Разница чувствуете? Маме с папой буду переводить по десять тысяч. Этого хватит на жизнь с головой. Остальные — извините. Вам от двадцати пяти до сорока лет. Руки-ноги целы. Работайте.
— Работу найти сейчас нереально! — возмутился Дима.
— Нереально найти работу с зарплатой, как у меня. Зарплату, которую я зарабатывал годами. А устроиться охранником, грузчиком, водителем — легко. Просто вам это не нравится. Вы хотите сразу много получать, ничего не делая.
— Ты нас унижаешь, — тихо сказала мать.
— Нет, мам. Вы сами себя унижаете. Постоянно выпрашивая, требуя, обижаясь. А я устал чувствовать себя виноватым. Виноватым в том, что я работал, а они — нет. Виноватым в том, что у меня получилось, а у них — нет.
— Значит, так, — прошипел отец. — Уходи. И больше к нам не возвращайся. Не нужен нам такой сын.
— Хорошо, — кивнул Василий. — Приеду через месяц, заберу вещи и ключи от квартиры.
— Какой квартиры? — не поняла мать.
— Этой. Квартира оформлена на меня. Я покупал её для себя, вы тут просто гостили. Но раз я вам больше не сын — значит, и квартира вам не нужна. Я её продам.
Прошёл год. Василий женился. Жену нашёл обычную, из простой семьи. Таню. Она работала бухгалтером, жила скромно, мечтала о своём доме и детях.
Когда он рассказал ей про семью, она удивилась:
— И ты совсем с ними не общаешься?
— Совсем. Они сделали свой выбор. Сочли меня предателем.
— А тебе не жалко?
— Знаешь, Тань, первые месяцы было очень тяжело. Я чувствовал себя чудовищем. Но потом понял: я сделал правильно. Я не могу всю жизнь тянуть на себе людей, которые даже не пытаются встать. Это не помощь — это трясина, которая затягивает всё глубже.
— А вдруг они изменятся?
— Если изменятся — я с радостью им помогу. Но помощь — это когда человек старается, а ты его поддерживаешь. А не когда он лежит на диване и требует.
Таня обняла его:
— Я тебя понимаю. И знай — ты не один. Теперь у тебя есть я.
У них родилась дочка. Потом сын. Василий построил дом за городом. Бизнес рос. Жизнь налаживалась.
А из деревни новостей не было.
Спустя пять лет Василий узнал от знакомых: Дима устроился на завод мастером, женился, родился ребёнок. Коля нашёл работу дальнобойщиком, стал нормально зарабатывать. Глеб открыл маленький магазин автозапчастей — небольшой, но свой.
Мать с отцом ещё держали обиду, но, говорили, уже не так непримиримо.
— Может, съездишь? — предложила Таня. — Помиритесь наконец.
— Знаешь, милая, — ответил Василий, обнимая жену, — я не держу зла. Но и первым идти не буду. Если они поймут, что были не правы — я с радостью их приму. А если нет — значит, так и было нужно. Я сделал свою жизнь. Дал им возможность сделать свою. Всё честно.
— А если они никогда не поймут?
— Тогда пусть будет так. Лучше быть чужим среди своих, чем гнить вместе с ними.
Через десять лет, на семидесятилетии отца:
— Васька, — отец первым протянул руку, — я был неправ. Понял это не сразу. Когда Дима с работы начал приносить зарплату, когда Колька перестал жаловаться, когда Глеб свой магазин открыл — тогда дошло. Ты нас не бросил. Ты заставил нас встать на ноги. Прости старого дурака.
Василий пожал отцу руку:
— Всё позади, пап. Главное, что вы сами справились.
— Только благодаря тебе, сынок, — тихо сказала мать. — Ты оказался самым мудрым из нас всех.
Дима подошёл, обнял брата:
— Вась, я десять лет злился на тебя. А потом понял: ты сделал для меня больше, чем если бы просто давал деньги. Ты показал, что я сам могу. Спасибо, братан.
Василий посмотрел на свою семью — жену, детей, братьев с их жёнами и детьми, постаревших родителей. И понял: он сделал всё правильно. Иногда настоящая любовь — это не давать, а научить брать самому.
Родство — не повод терпеть паразитизм. Настоящая семья — это когда все друг другу опора, а не когда один тянет всех остальных. И если твои родные видят в тебе только кошелёк — значит, пора показать им, что они ошибаются.
Даже если для этого нужно ненадолго стать чужим среди своих.
