Я шёл по заснеженной улице, кутаясь в пальто. Декабрьский вечер в Москве был морозным, но уютным — фонари отбрасывали тёплый свет на сугробы, а из кафе доносились запахи свежесваренного кофе. Мои мысли витали где-то между работой и планами на выходные, когда меня внезапно окликнул звонкий детский голос.
— Дядя, подождите!
Я обернулся. Ко мне, перепрыгивая через небольшие сугробы, бежала девочка лет десяти. Её щёки раскраснелись от холода, шапка с помпоном съехала набок, а в глазах горел какой-то озорной огонёк. Она остановилась прямо передо мной, упёрла руки в бока и выпалила:
— Твоя фотография в кошельке моей мамы!
Я замер. Мозг попытался обработать эту информацию, но вместо ясности в голове возник лишь ворох вопросов. Фотография? В кошельке? Чьей мамы? Я растерянно улыбнулся и переспросил:
— Э-э, что? Ты уверена, что это я?
Девочка кивнула с такой уверенностью, будто раскрыла государственную тайну.
— Ага! Я видела! У мамы в кошельке фотка, и там точно ты. Я тебя сразу узнала!
— Ну… может, это кто-то похожий? — я всё ещё пытался найти логическое объяснение. В конце концов, у меня лицо не такое уж уникальное. Обычный парень, тёмные волосы, лёгкая щетина. Ничего примечательного.
— Не-а, — девочка хитро прищурилась. — Пойдём, я покажу! Мама вон там, в кафе!
Она указала на уютное заведение через дорогу. Сквозь запотевшие окна виднелись силуэты людей, сидящих за столиками. Я заколебался. Идти за незнакомой девочкой к её матери? Звучит как начало странной истории. Но любопытство — или, может, её заразительная уверенность — взяло верх.
— Ладно, веди, — сказал я, пожав плечами.
Мы перешли дорогу, и девочка, которую, как выяснилось, звали Маша, влетела в кафе, таща меня за рукав. Внутри было тепло, пахло корицей и свежей выпечкой. Маша уверенно направилась к столику в углу, где сидела женщина. Я взглянул на неё — и слова застряли у меня в горле.
Это была Катя.
Катя, которую я не видел почти пятнадцать лет. Катя, с которой мы дружили в университете, делились кофе на парах, спорили о книгах и мечтали о будущем. Катя, которая однажды исчезла из моей жизни без объяснений, оставив лишь смутное чувство потери. Она сидела, задумчиво глядя в окно, и не изменилась почти совсем — те же тёмные локоны, тот же лёгкий наклон головы, когда она о чём-то размышляет.
Маша подбежала к ней и громко заявила:
— Мам, я его нашла! Это он, да?
Катя повернулась, её глаза встретились с моими, и я увидел, как она вздрогнула. Она узнала меня мгновенно, как и я её. В её взгляде мелькнуло что-то — удивление, радость, а может, и лёгкая паника.
— Саша? — её голос был тихим, почти шёпотом.
Я кивнул, всё ещё не в силах вымолвить ни слова. Маша, довольная своей миссией, плюхнулась на стул и начала что-то болтать про свою находку, но я почти не слышал её. Мой взгляд был прикован к Кате.
— Ты… ты хранишь мою фотографию? — наконец выдавил я, чувствуя, как щёки начинают гореть.
Катя смущённо улыбнулась, опустив глаза. Она потянулась к сумочке, достала кошелёк и открыла его. Там, в прозрачном кармашке, действительно была моя фотография — старая, слегка потрёпанная, сделанная, кажется, на каком-то студенческом пикнике. Я смеялся, держа в руках пластиковый стаканчик, а Катя, если я правильно помню, стояла за камерой.
— Это… просто память, — сказала она тихо. — Ты был важной частью моей жизни.
Я сел напротив неё, всё ещё пытаясь осмыслить происходящее. Маша, почувствовав, что взрослые вот-вот начнут говорить о чём-то скучном, убежала к стойке за горячим шоколадом. Мы остались вдвоём.
— Почему ты исчезла? — спросил я, наконец озвучивая вопрос, который мучил меня годами.
Катя вздохнула, теребя салфетку.
— Это сложно. Тогда… всё было запутанно. Семья, переезд, новые обязательства. Я не хотела обрывать всё так резко, но… — она замолчала, глядя на меня. — Я всегда жалела, что не объяснила.
Мы говорили долго. О прошлом, о том, как сложились наши жизни. Она рассказала про Машу, про свою работу, про то, как иногда перебирала старые фото и вспоминала те беззаботные дни. Я рассказал про свою жизнь — работу, путешествия, одиночество, которое порой накатывало, несмотря на внешнюю успешность.
Когда Маша вернулась с огромной кружкой шоколада, она посмотрела на нас и заявила:
— Мам, он классный. Можно он с нами ещё встретится?
Мы с Катей переглянулись и рассмеялись. Впервые за вечер я почувствовал, что этот случайный зимний вечер может стать началом чего-то нового. Или, может, возвращением чего-то старого, но такого важного.
— Можно, — сказала Катя, глядя на меня с той самой улыбкой, которую я помнил ещё с университета.
И я понял, что иногда случайные встречи на заснеженных улицах — это вовсе не случайности.
Мы сидели в кафе ещё около часа, пока Маша, допив свой шоколад, не начала клевать носом. Катя взглянула на неё с мягкой улыбкой, погладила по голове и сказала:
— Пора домой, маленькая сыщица.
Я предложил проводить их. Катя сначала отнекивалась, но Маша, оживившись, схватила меня за руку и заявила, что это «самая лучшая идея». Спорить с такой энергией было бесполезно, и вскоре мы втроём шагали по морозным улицам, подсвеченным новогодними гирляндами. Маша болтала без умолку, рассказывая о своей школе, о том, как она мечтает завести собаку, и о том, как однажды нашла мамин кошелёк и «раскрыла секрет» с моей фотографией.
— А ты почему не женат? — внезапно спросила она, глядя на меня с детской прямотой.
Я чуть не поперхнулся воздухом. Катя, шедшая рядом, тихо хмыкнула, но я заметил, как она украдкой посмотрела на меня, ожидая ответа.
— Ну… — я замялся, подбирая слова. — Наверное, не нашёл ещё ту самую.
Маша задумчиво кивнула, будто оценивая мой ответ, а потом выдала:
— Мама тоже не замужем. Может, вы друг для друга?
— Маша! — Катя шикнула на неё, но в её голосе было больше смущения, чем строгости. Я рассмеялся, чувствуя, как напряжение между нами растворяется в этой детской непосредственности.
Мы дошли до их дома — старой панельки с потрескавшейся краской на подъезде, но с уютным двориком, где кто-то слепил снеговика с морковкой вместо носа. Катя остановилась у входа, придерживая Машу за руку.
— Спасибо, что проводил, — сказала она, глядя мне в глаза. — И… за то, что не сбежал, когда Маша тебя поймала.
— Это было бы сложно, — улыбнулся я. — Она явно мастер по спецоперациям.
Маша гордо выпятила грудь, а Катя покачала головой, но её улыбка была тёплой. Мы постояли ещё минуту, словно не решаясь прервать момент. Я чувствовал, что должен что-то сказать, но слова путались. Наконец, я решился:
— Может, как-нибудь встретимся ещё? Без детективных операций, просто… кофе?
Катя посмотрела на меня, и в её глазах мелькнуло что-то, что я не мог до конца расшифровать — надежда, ностальгия, а может, просто усталость.
— Я бы хотела, — тихо сказала она. — Позвони мне. Маша покажет тебе мой номер, она, похоже, уже всё спланировала.
Маша хихикнула, а я почувствовал, как внутри разливается тепло. Мы попрощались, и я смотрел, как они исчезают в подъезде, пока свет в их окне на четвёртом этаже не зажёгся.
—
На следующий день я не мог сосредоточиться на работе. Мысли то и дело возвращались к Кате, к её улыбке, к тому, как естественно всё сложилось вчера. Маша действительно скинула мне мамин номер через сообщение, подписавшись «Супер-детектив Маша» с кучей смайликов. Я смотрел на экран телефона, набирая и стирая сообщение. Что написать? «Привет, это Саша, тот самый из твоего кошелька»? Слишком глупо. «Хочу встретиться»? Слишком прямолинейно.
В итоге я написал простое: «Привет, это Саша. Как насчёт кофе в субботу?» и, затаив дыхание, нажал «отправить». Ответ пришёл через полчаса: «Привет! Суббота звучит отлично. Только Маша требует, чтобы мы взяли её в кафе с пирожными :)».
Я улыбнулся. Кажется, эта маленькая девочка собиралась стать частью нашей истории.
—
В субботу мы встретились в том же кафе. Маша сразу заняла место у окна и принялась рассказывать, как нарисовала меня и маму в своём альбоме. Катя закатила глаза, но было видно, что она счастлива. Мы говорили о многом — о старых друзьях, о том, как изменилась Москва, о её работе в издательстве и моих бесконечных дедлайнах. Но между строк чувствовалось что-то большее — будто мы оба пытались понять, что это: просто ностальгия или шанс начать заново.
Когда Маша убежала рассматривать витрину с десертами, Катя вдруг сказала:
— Знаешь, я часто думала о тебе. Все эти годы. Иногда смотрела на ту фотографию и представляла, что было бы, если бы я тогда не уехала.
Я смотрел на неё, не зная, что ответить. Сердце стучало где-то в горле.
— А я думал, что ты просто забыла обо мне, — честно признался я.
Она покачала головой.
— Не забыла. Никогда.
В тот момент я понял, что эта встреча — не просто случайность. Это был второй шанс, который жизнь подбросила нам с лёгкой руки маленькой девочки с помпоном на шапке. И я не собирался его упускать.
Мы продолжали встречаться — иногда с Машей, иногда вдвоём. Каждый раз я узнавал Катю заново, но в то же время чувствовал, что она всё та же — та, что когда-то была моим лучшим другом. А Маша? Маша стала нашим талисманом, маленьким моторчиком, который не давал нам слишком долго думать, а просто толкал вперёд.
И где-то через полгода, когда мы втроём лепили снеговика в том же дворике, Катя взяла меня за руку и тихо сказала:
— Спасибо, что остался.
Я сжал её руку в ответ и понял, что теперь точно никуда не уйду.
