-Ну что ты все в квартире сидишь, папа? Вышел бы на улицу, подышал, у нас парк рядом, фонтан, скульптуры красивые, — вот уже третью неделю сокрушалась дочь.
-Да гулял я уже, — попробовал оправдаться мужчина лет под семьдесят, — вышел по тропинке из парка, а там дома, дома, дома…И все одинаковые. Куда дальше идти — не знаю. Хорошо, что ориентируюсь на местности, когда в лес за грибами ходил, ни разу не заплутал. Это и помогло мне вернуться…А вообще, чуднО у вас тут, в городе. Никак не попривыкну…И как вы тут живете, Полинка?
-Да где же тебе привыкнуть, — удивилась та, — если ты из квартиры нос не высовываешь. Все сидишь и в окошко поглядываешь. А живем мы хорошо, работа у на есть, не то что в твоей деревне. Раньше хоть коровам хвосты крутили, а теперь ни хозяйства, ни коров нет, одни дачники. А у нас театры, музеи, кафе и кино, есть куда сходить. Вот, парк культуры и отдыха рядом, опять же.
-Эх, — безнадежно махнул рукой Виктор Сергеевич, — и чего я в вашем парке забыл? Это ж надо до такого додуматься, чтоб на лодке по пруду прокатиться, открывай карман шире. А у меня и лодка…И удочка…Катайся хоть весь день. Бывало, накопаю с утра червей, сижу в лодке, заря занимается. Тишина, только птичий хор по всему берегу звонкую трель разносит. Гляжу, клюет…
И Виктор Сергеевич снова предался воспоминаниям о своей жизни, большую часть которой он прожил в деревне.
-Нет, Полиночка, ты уж на меня не обижайся, но не останусь я у вас, в деревню вернусь. Там мой дом, все мои воспоминания, могилка матери вашей, кто за ней ухаживать будет? Пока печку топить буду, силы то есть, а там, может, и газ подведут…
-Ну, как знаешь, пап, — смирилась дочь, — мы ж как лучше хотели. А ну как опять сердце прихватит? А скорую у вас не дождешься, особенно когда снегу намело или в весеннюю распутицу. Хорошо, хоть на этот раз вовремя подоспела, еще бы чуть…
-Каждому свой час родиться и умереть…Судьбу не обманешь, — возразил мужчина, — сколь мне на роду написано, столь и проживу. Зато на родной земле.
-Сейчас Наденька с фитнес-клуба приедет, может, сходишь с внучкой, погуляешь? — предложила дочь.
-Схожу, — согласился дедушка.
Вскоре появилась Наденька, девочка-подросток, яркая и шустрая.
-Дед, ну че ты как скуф? — начала она с порога, — тебе что, одеться не во что? Лапсердак какой-то…со времен Царя Гороха…Пап, задонать деду свою футболку.
(Скуф — мужчина, который перестал за собой следить, задонать — пожертвуй).
-Может, мне еще и джинсы надеть, — покачал головой Виктор Сергеевич.
-А что, джинсы — это, между прочим, не предмет роскоши, а простая, рабочая одежда, — заметила Надя, — уже давно никто в джинсах не флексится.
-Не что? — поднял брови вверх дед.
-Не выпендривается.
-Надя, ты бы с дедушкой по нормальному разговаривала, — сделала ей замечание мать, — и да, сходите в Торговый центр, купите что-то дедушке посовременнее.
Делать нечего, в Торговый центр, так в Торговый центр. А то впереди еще кафе, кино и домино, и правда, в старом, облезлом пиджаке выглядел он на фоне городских как-то не очень. И родственников своих позорить не хотел.
Возле огромного здания из стекла и камня внучка притормозила:
-Ауф (кайф), дед, новый маникюрный салон открыли, я заскочу на минуточку, повожу жалом, что там и как…А ты постой пока, передохни.
И упорхнула, словно бабочка. Виктор Сергеевич огляделся, чуть в сторонке от главного входа он заметил женщину. Одета она была не очень. Но если у него пиджак и брюки были целые, у этой подол платья весь в лохмотьях.
«Может, это мода такая,» — подумал мужчина.
Но, присмотревшись, заметил, что возле ног женщины стоит бумажная коробка, а на ней что-то написано. Решил подойти поближе.
-Брось монетку на удачу, — услышал он.
В коробке Виктор Сергеевич увидел несколько монет. А надпись на коробке гласила: «Обокрали. Помогите уехать домой».
Мужчине стало неприятно, женщина была неопрятной, словно она, действительно, жила в подворотне или ночевала на вокзале. Она протянула руку, а ногти на руке были неровными, поломанными. Он немного потоптался и решил уйти, но неожиданно жалость подступила прямо к его сердцу. Он полез в нагрудный карман пиджака и вытащил оттуда несколько купюр. Пересчитал, хотел положить одну, но…
Тут-же его схватила за руку внучка.
-Ну это кринж какой- то, — возмутилась девчонка, — тебя ни на минуту нельзя одного оставить. Ты что, не знаешь, что за каждой попрошайкой свой хозяин стоит? Это же просто скам!
(кринж — испанский стыд)
-Что? — не понял Виктор Сергеевич.
-Афера. Пойдем, тут воняет, — потянула за собой деда.
Виктору Сергеевичу стало неудобно за внучку, он оглянулся. Женщина, хоть и была бедно одета и выглядела не ахти как, но запаха от нее он не услышал.
И тут он встретился глазами с глазами попрошайки, они были такими чистыми и светлыми, что у него аж чуть дыхание не перехватило.
Таких глаз он давно не видел. Разве только в юности, у девчонки одной…Которую…он так и не забыл.
По Торговому центру дед с внучкой ходили долго, аж устал. Насилу согласился купить новые хлопковые брюки, пару футболок без принта: белую, нарядную и серую, на каждый день. Легкие кроссовки вместо тяжелых ботинок, легкую, спортивную куртку и кое-что из нижнего белья. В женском отделе, где Наденька выбирала себе сарафан, его взгляд зацепился за легкое платье василькового цвета. «Уж больно оно подойдет к глазам незнакомки,» — подумал он. Но когда они вышли, женщины на своем месте уже не было.
-Ну дед, это полный апгрейд, — восхитилась внучка, когда дома он примерял обновки, — жаль, что ты на то худи не согласился, ну, помнишь, с серебристым черепом?
(Апгрейт — более современный вид, худи — толстовка). 
-Мне еще черепа не хватало, — пробормотал он, — а завтра Торговый центр работает?
-Тебе зачем? — удивилась дочь.
-Понравилось кое-что, хотел купить…
-Сам дорогу найдешь? Нам завтра на работу, Наденьке — на учебу.
-Найду, — заверил Виктор Сергеевич.
-Деньги на тумбочке оставлю, — с одобрением посмотрела на него Полина.
-Да, мне и своих хватит, — начал отнекиваться отец.
-Берите, берите, — положил деньги на тумбочку зять, — и ни в чем себе не отказывайте.
Утром, когда все разошлись, мужчина взял деньги и вышел из дома. Дорогу, через парк, до ТЦ, он тщательно запоминал, поэтому добрался без проблем. Попрошайка уже стояла на своем месте.
-Хк, кх, — подошел он.
Женщина смотрела на асфальт и даже, как показалось Виктору Сергеевичу, немного покраснела.
-А можно поинтересоваться, где Ваш дом?
Женщина молчала, плечи ее еще больше поникли.
-Не хотите, как хотите, — хотел уже было развернуться мужчина, видимо, внучка была права, — но тут попрошайка подняла на него глаза, полные слез.
И мужчину словно током ударило, словно он уже видел этот взгляд и эти слезы.
-Подождите, я мигом, — метнулся мужчина.
Отдел он нашел быстро, платье висело на своем месте. Придирчиво осмотрел его, по размеру должно подойти.
-Запакуйте, — подал он платье на кассе.
А когда вышел, незнакомки уже не было. Виктору Сергеевичу стало грустно, и он решил пройтись. Попрошайку он увидел возле супермаркета.
-Ну что же Вы, — подошел он, — я ведь ничего плохого не хотел. Вот, — протянул он пакет с покупкой.
-Что это? — удивилась женщина.
-Платье для Вас. Ваше то совсем обветшало.
И бросил в коробку возле ее ног несколько купюр.
-Хватит на сегодня? Не составите ли мне компанию, я сегодня еще не завтракал.
Женщина спешно достала деньги из коробки, запихала их в карман. Сложила коробку и засунула ее в пакет.
-Даже спасибо не сказала, — буркнул мужчина, наблюдая за ее удаляющейся фигурой.
В эту ночь он не спал, нахлынули воспоминания. Ему было восемь лет, когда не стало его родителей. И его забрала бабушка в деревню. Там его настигла первая любовь. Ему было шестнадцать лет, когда на каникулы к своей бабушке приехала Люда. Тихая, спокойная, ничем не примечательная. Пока Виктор не заглянул в ее глаза и чуть не утонул в них. Долго ему пришлось побегать за девочкой, пока она начала доверять ему.
А потом был первый поцелуй под луной, первое люблю, первая надежда на долгую и счастливую жизнь, на большую и дружную семью.
И второе лето, наполненное головокружительным счастьем. Прощались со слезами на глазах. Люда призналась, что любит Виктора и никогда его не забудет. А потом она исчезла, больше не появилась в деревне и в городе он ее найти не смог. Ее семья переехала, а куда, никто не знал.
Виктор сходил в армию, опять искал свою первую любовь, но не нашел. Женился, у него родилась дочь, потом сын. С женой всю жизнь прожил в деревне, а дети переехали в город, подарили ему внуков. Вот уже и жену схоронил. После сердечного приступа дочь его забрала в город, предложила жить у нее, в благоустроенной квартире. Но Виктору Сергеевичу оказалась не по нутру городская жизнь, он решил вернуться домой.
И тут эта женщина, всколыхнувшая в нем столько воспоминаний!
С утра Виктор Сергеевич побрился, наодеколонился, надел старый пиджак и видавшие виды ботинки и вновь направился к Торговому центру.
На этот раз женщина смело посмотрела ему в глаза.
-А это зачем? У Вас же есть хорошая одежда?
-А чтобы от Вас не сильно отличаться, — мужчина понял что ляпнул лишнее, — да и мне эта одежда ближе, я к этому пиджаку всей кожей прирос. Из деревни я, из Ясенок, слышали про такую?
-Бывала там, — снова потупила голову незнакомка, — а знаете что, я согласна. Давайте сегодня с Вами пообедаем, приходите в полдень, — вдруг предложила она. Только оденьтесь поприличнее, Вам белая футболка так к лицу, молодит.
В полдень Виктор Сергеевич был на месте. Попрошайки не было. И вдруг он увидел помолодевшую и очень красивую женщину. Она шла по направлению к нему в васильковом платье. Волосы ее были аккуратно уложены в прическу, а в руках дамская сумочка. И серебристые туфельки на маленьких каблучках.
-Чудесно выглядите, — произнес он с восхищением, — а туфельки у Вас, как у Золушки. Я, кажется, в юности такие видел.
-На ком?
-На самой любимой девушке на свете, которую я навсегда потерял.
-Витя? — вдруг, с изумлением, спросила женщина.
-Люда? — не поверил свои глазам тот.
Потом они сидели в кафе, и Людмила рассказала такую историю.
-Узнав о том, что у меня есть ты, родители мои разозлились. Они уже были в сговоре с одним из приятелей моего отца. Тот решил выдать меня замуж за его сынка, чтобы завязать полезные связи. Я не хотела, думала даже сбежать. Но мой муж…будущий…обесчестил меня. Мне пришлось смириться. После свадьбы мы переехали в другой район, в новостройки.
У меня родилась дочь, Ася. Жили мы плохо, муж гулял, пил, бил. Однажды я сбежала из дома в одной ночной сорочке, скрывалась у подруг. После развода дочь осталась с отцом, купившись на его деньги, а я уехала в другой город, к тетке.
Вернулась пять лет назад, когда узнала, что дочь не работает, пьет. Хотела вытащить ее, но она заставила меня попрошайничать. Документы мои спрятала, на работу я устроиться не могу, и уехать не могу. Один раз ушла на три дня, а когда вернулась, буквально из петли ее вытащила. Просила вернуть документы, обещала что на работу устроюсь и помогу ей. Но она не поверила, куда, говорит, тебя, в твои то годы, возьмут. Вот так и живу…Противно…Но привыкла уже.
Часть денег у меня забирают смотрящие за районом. Но люди многие уже меня знают, жалеют. Кто подкормит, кто тайком купюру сунет. А в тот день я даже не отблагодарила Вас, а сбежала, чтобы платье не отобрали. Очень уж оно мне теперь дорого.
-Е-мое, что же мы сидим. У меня ж зять, — хлопнул себя по лбу Виктор Петрович, выслушав печальную повесть Людмилы.
-Что, зять? — испугалась та.
-Он же у меня нарколог, в клинике работает. Дочь дома? Собирайся. Сейчас мы за ней машину спецпомощи вызовем, документы твои найдем. И поедем ко мне в деревню. Я уже давно собирался.
Так и закончилась эта история. Виктор Сергеевич вернулся домой не один, а со своей первой любовью. Дочь Людмилы долго пребывала в спецучреждении, а когда вернулась, тоже переехала в деревню к матери.
А внучка, Наденька, так и сказала:
-Вэлл, вэлл, вэлл, дедушка! (ну и ну). Это надо же, как в уличной попрошайке ты свою актуалочку узнал. Как у вас хорошо то — вэйб. А ты, баба Люда, просто няшка!
Чего-чего? — не поняла Людмила.
Вейб — это особая энергетика, что ли…Ну, нравится ей у нас…А остальное я тебе позже расскажу. На закат то сегодня полюбоваться пойдем, моя няшка?!!
