— Ты что, издеваешься надо мной?! — Галина Петровна швырнула детский рюкзак на пол так, что из него высыпались тетради и карандаши. — Опять в школу отправила без завтрака! Что я соседям скажу?
Марина замерла у плиты, сжимая в руке деревянную ложку. Утренняя каша для близнецов булькала в кастрюле, наполняя кухню знакомым ароматом овсянки с изюмом. Пятнадцать лет. Пятнадцать проклятых лет она слушала эти упрёки каждое утро.
— Галина Петровна, дети позавтракали дома. Каша с молоком, как всегда.
— Дома?! — свекровь фыркнула, словно услышала неприличную шутку. — Это что за завтрак — овсяная размазня? Я в их возрасте котлеты с картошкой ела! А ты что им даёшь? Одну воду с крупой!
Семилетние Лёша и Дашка переглянулись, прижавшись к косяку двери. Лёша крепче сжал руку сестры — они давно научились прятаться, когда бабушка начинала кричать на маму.
— Котлеты в семь утра? — Марина обернулась, стараясь держать голос ровным. — Может, ещё и борщ предложите?
— А что, плохо? В моё время дети нормально питались! Не то что сейчас — одними химическими йогуртами кормите. Да и вообще, — свекровь презрительно оглядела кухню, — посмотри на эту грязь! Сковорода не мытая, крошки на столе. Хозяйка из тебя никудышная.
Марина глянула на идеально чистую сковороду, которую отмыла накануне до блеска, на стол, где лежала только одна крошка от утреннего хлеба. Но спорить было бесполезно — Галина Петровна всегда находила, к чему придраться.
— Мам, может, хватит? — Виктор появился в дверях, поправляя галстук. — Дети слышат.
— Ах, я виновата?! — свекровь развернулась к сыну, сверкая глазами. — Твоя жена позорит нашу семью, а я молчать должна? Посмотри сам — дети бледные, худые! Небось, опять эту траву им в тарелку кладёт вместо нормального мяса!
— Траву? — Марина почувствовала, как внутри всё закипает. — Это укроп! Обычный укроп!
— Вот именно! — торжествующе воскликнула свекровь. — Трава и есть! А где мясо? Где сытный завтрак для растущих детей?
Виктор устало потёр переносицу. Ему явно не хотелось с утра разбирать семейные дрязги.
— Ладно, мам, дети нормально завтракают. Марина готовит хорошо.
— Хорошо?! — Галина Петровна всплеснула руками. — Ты что, ослеп? Твой отец после такого завтрака до обеда голодный ходил! А дети что, не люди? Им тоже нормально поесть надо!
Лёша тихонько подошёл к маме и потянул за край халата.
— Мам, а мы действительно неправильно завтракаем?
Марина присела и обняла сына. В его глазах читалась тревога — дети давно перестали понимать, кто прав в этих утренних войнах.
— Нет, солнышко. Вы завтракаете правильно. Каша полезная, молоко свежее.
— Солнышко! — передразнила свекровь. — Уже и детей против меня настраиваешь! Лёшенька, иди к бабушке. Бабушка тебе правду скажет — завтракать надо плотно, чтобы сил хватило на весь день.
Мальчик растерянно посмотрел на маму, потом на бабушку. Дашка молча спряталась за Маринину спину.
— Галина Петровна, не втягивайте детей в наши разборки, — тихо сказала Марина.
— Разборки? — свекровь возмутилась ещё больше. — Я о детях забочусь! А ты их морить голодом собралась! Небось, опять на диете сидишь, вот и всех вокруг заражаешь своими причудами!
— На какой диете? — Марина встала, чувствуя, как терпение заканчивается. — Я что, похожа на человека, который голодает?
— А на кого ты похожа? — свекровь окинула её презрительным взглядом. — На домохозяйку в застиранном халате! Мой сын заслуживает лучшего!
Виктор поёжился и посмотрел на часы.
— Всё, мне пора на работу. Разберитесь сами.
— Как разберитесь?! — Марина не поверила собственным ушам. — Виктор, твоя мать обвиняет меня в том, что я морю твоих детей голодом!
— Мам права, — он пожал плечами, избегая смотреть жене в глаза. — Может, действительно стоит завтраки посытнее делать. Ну, не знаю… яичницу там, бутерброды.
Галина Петровна торжествующе улыбнулась.
— Вот видишь! Сын меня поддерживает! Значит, я права!
Марина смотрела на мужа, не веря происходящему. Пятнадцать лет брака, а он так и не научился её защищать. Более того — теперь открыто вставал на сторону матери.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Значит, я плохая мать. Значит, я не умею готовить. А что ещё?
— А то, что пора бы тебе наконец понять — в этом доме я хозяйка! — рявкнула свекровь. — И пока ты под моей крышей живёшь, будешь делать так, как я скажу!
Воздух в кухне стал вязким, как кисель. Дети потихоньку отступили в коридор. Виктор торопливо схватил портфель.
— Ладно, я побежал. Вечером поговорим.
И он ушёл. Просто взял и ушёл, оставив жену одну против разъярённой свекрови.
Марина долго стояла молча, глядя на закрывшуюся дверь. Потом медленно повернулась к Галине Петровне.
— Знаете что? А может, хватит?
Свекровь удивлённо моргнула — за пятнадцать лет Марина ни разу не ответила ей так резко.
— Что значит «хватит»? — Галина Петровна сузила глаза. — Ты что, мне угрожаешь?
— Не угрожаю. Просто устала, — Марина выключила плиту и сложила руки на груди. — Устала каждое утро выслушивать, какая я плохая мать и жена.
— А ты хорошая? — свекровь фыркнула. — Мой Витя мог жениться на ком угодно! На Лене Самойловой, например — она и красивая, и из хорошей семьи. А достался ты!
Марина вспомнила ту далёкую осень, когда впервые переступила порог этой квартиры. Виктор тогда светился от счастья, представляя её родителям. «Мама, это Марина. Мы поженимся!» А свекровь окинула её холодным взглядом и процедила: «Ну что ж, сынок влюбился…» И с тех пор каждый день доказывала Марине, что она недостойна их семьи.
— Знаете, Галина Петровна, а ведь я когда-то вас уважала, — тихо сказала Марина. — Думала, что вы мудрая женщина, которая научит меня быть хорошей женой и матерью.
— И что я тебя не учила? — свекровь выпрямилась. — Сколько раз объясняла, как борщ варить, как рубашки гладить! А ты всё по-своему!
— По-своему? — Марина горько усмехнулась. — Я же делала точно так, как вы говорили! Помните, как вы меня заставляли картошку резать кубиками строго по сантиметру? А когда Лёша родился, вы три дня не разговаривали со мной, потому что я кормила его не по расписанию!
— Режим — это основа воспитания! — отрезала свекровь.
— Основа воспитания — это любовь! — вспылила Марина. — А не ваши бесконечные придирки!
Галина Петровна поджала губы. В её глазах мелькнуло что-то похожее на обиду.
— Значит, я плохая бабушка?
— Вы вообще не бабушка, — вдруг сказала Марина, удивляясь собственной смелости. — Вы контролёр. Вы не любите детей — вы их экзаменуете. Каждый день проверяете, правильно ли они одеты, поели, сделали уроки. А когда они к вам прибегают за лаской — отправляете к родителям.
— Какая наглость! — побелела свекровь. — Я им жизнь отдаю!
— Вы им жизнь отравляете! — выкрикнула Марина и тут же испугалась собственных слов.
Повисла мёртвая тишина. Даже часы на стене, казалось, перестали тикать. Галина Петровна медленно опустилась на стул, словно её подкосили.
— Ты… ты посмела… — она задыхалась от возмущения. — После всего, что я для вас сделала!
— А что именно вы сделали? — Марина почувствовала, как внутри что-то окончательно сломалось. — Превратили мою жизнь в сплошное оправдание? Научили детей бояться меня разочаровать? Или заставили мужа выбирать между женой и мамочкой?
— Я спасала эту семью! — Галина Петровна стукнула кулаком по столу. — Ты же никчёмная! Готовить не умеешь, детей воспитывать не можешь, дом в порядке держать тоже!
— Тогда зачем пятнадцать лет терпели меня?
— Потому что Витя просил! Он говорил: «Мама, потерпи, она изменится, научится». А ты так и осталась тем же растением!
Марина вдруг засмеялась — тонко, истерично.
— Растением? Знаете что, Галина Петровна? Может, вы правы. Может, я действительно растение. Но даже растения иногда вырастают из горшка.
В этот момент в квартиру вломился Виктор. Лицо красное, взъерошенный — явно вернулся специально.
— Что тут за крики? Соседка звонила, говорит, у вас драка!
— Витя! — свекровь тут же переключилась на сына. — Слава богу, ты вернулся! Твоя жена совсем обнаглела! Кричит на меня, оскорбляет!
— Марина? — он недоверчиво посмотрел на жену. — Ты правда кричала на маму?
— А что, нельзя? — Марина вдруг поняла, что ей абсолютно всё равно. — Она может кричать на меня каждый день, а я должна молчать?
— Мама пожилой человек, — Виктор говорил осторожно, словно с психически больной. — Ей надо делать скидку.
— Скидку? — Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. — Виктор, мне сорок лет! Я мать твоих детей! А ты предлагаешь мне делать скидку на то, что меня ежедневно унижают в собственном доме?
— Это не твой дом! — взвилась свекровь. — Это мой дом! Квартира на меня оформлена!
— Мам, не надо, — Виктор попытался её урезонить.
— Да что не надо?! — Галина Петровна была в ударе. — Пусть знает своё место! Я всю жизнь работала, чтобы эту квартиру купить! А она тут права качает!
Марина смотрела на них — на мужа, который опустил глаза, и на свекровь, которая торжествовала. И вдруг всё стало предельно ясно.
— Понятно, — тихо сказала она. — Значит, это не мой дом.
— Ну наконец-то дошло! — злорадно усмехнулась Галина Петровна.
— Хорошо, — Марина кивнула. — А дети? Лёша и Дашка — это тоже не мои дети?
— Что за глупости? — Виктор нахмурился. — Конечно, твои.
— Тогда объясните мне, — Марина говорила медленно, словно разжёвывала каждое слово, — как это получается? Дети мои, а решения об их воспитании принимает ваша мама? Готовлю я, а меню утверждает она? Стираю я, а что и как — диктует опять же она?
— Потому что я опытнее! — вмешалась свекровь. — Я двоих детей вырастила!
— Одного, — поправила Марина. — Витю. А второй, Серёжа, уже десять лет с вами не разговаривает.
Галина Петровна побледнела, словно её ударили.
— Серёжа… это другое дело. Он неблагодарный.
— Или он просто не выдержал? — Марина почувствовала, как в груди разгорается что-то горячее и опасное. — Так же, как не выдерживаю я?
— Марина, прекрати, — предупреждающе сказал Виктор. — Ты заходишь слишком далеко.
— Куда далеко? — она повернулась к мужу. — В собственную жизнь?
— В собственную жизнь? — Виктор нервно рассмеялся. — Марина, у тебя крыша поехала? Какую ещё собственную жизнь?
— Ту, в которой меня уважают, — она смотрела на него в упор. — Ту, где я не просыпаюсь каждое утро с мыслью «а что я сегодня сделаю не так?»
— Никто тебя не заставляет так думать!
— Правда? — Марина горько усмехнулась. — А кто вчера сказал, что я неправильно детей одеваю? Кто позавчера заявил, что мой суп невкусный? Кто на прошлой неделе устроил скандал из-за того, что я купила молоко не той марки?
— Мама хотела как лучше…
— Мама хотела меня унизить! — взорвалась Марина. — И самое страшное — ей это удалось! Потому что ты ей помогаешь!
Галина Петровна поднялась со стула, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля.
— Витя, ты слышишь, как она со мной разговаривает? Собственную свекровь в чём-то обвиняет!
— Я обвиняю вас в том, что вы разрушили мою семью! — Марина больше не могла сдерживаться. — Пятнадцать лет вы методично превращали меня в домработницу! В няньку! В существо без права голоса!
— Да кто ты такая?! — окончательно сорвалась свекровь. — Мышь серая! Без роду, без племени! Мой сын тебя из грязи вытащил!
— Из какой грязи? — Марина почувствовала, как внутри всё горит. — У меня было высшее образование! Работа! Планы на жизнь! А вы из меня что сделали?
— Жену и мать! — торжествующе воскликнула Галина Петровна. — Нормальную женщину!
— Рабыню! — крикнула Марина так, что даже Виктор вздрогнул. — Вы из меня рабыню сделали!
— Марина! — Виктор попытался взять её за руку, но она отдёрнулась.
— Не трогай меня! Не смей! — в её голосе прозвучало столько боли, что он отступил. — Ты хуже её! Она хотя бы прямо в лицо говорит, что я ей не нравлюсь. А ты… ты просто предаёшь меня каждый день!
— Я тебя не предаю…
— Нет? — Марина засмеялась через слёзы. — А кто сегодня утром сказал, что мама права насчёт завтраков? Кто вчера согласился, что я плохо глажу рубашки? Кто на прошлой неделе поддержал её, когда она заявила, что Дашка слишком худая из-за моей готовки?
Виктор молчал, переминаясь с ноги на ногу.
— Отвечай! — потребовала Марина. — Кто это был?
— Я просто… я не хотел ссор…
— А я хотела?! — её голос сорвался. — Ты думаешь, мне нравится каждый день воевать с твоей матерью? Ты думаешь, я получаю удовольствие от того, что мои собственные дети боятся лишний раз обнять меня при бабушке?
— Дети нас не боятся…
— Боятся! — Марина ударила ладонью по столу. — Они боятся расстроить бабушку! Они извиняются, когда смеются слишком громко! Они прячутся, когда начинаются скандалы! Это нормально?
— Дети должны уважать старших, — встрял Галина Петровна.
— Дети должны чувствовать себя в безопасности! — взорвалась Марина. — А в этом доме единственная безопасность — это молчать и не возражать вам!
— Хватит! — рявкнул Виктор. — Мама вырастила меня, и ничего страшного не случилось!
— Правда? — Марина посмотрела на него с жалостью. — Сорокалетний мужчина, который до сих пор спрашивает у мамы разрешения купить новые ботинки? Который не может защитить собственную жену от оскорблений? Это нормально выращенный человек?
Виктор побледнел, словно она ударила его под дых.
— Ты… как ты смеешь…
— А как ты смеешь молчать, когда твоя мать называет меня неудачницей? — Марина больше не плакала — она просто смотрела на него с холодным отчаянием. — Как ты смеешь соглашаться с ней, когда она говорит, что я плохая мать?
— Я не соглашался…
— Молчание — это согласие! — отрезала она. — Твоё молчание убивает меня каждый день!
— Тогда уходи! — вдруг выкрикнул Виктор, и все замерли. — Если тебе так плохо — собирай вещи и уходи!
Галина Петровна довольно улыбнулась — наконец-то сын сказал то, о чём она мечтала пятнадцать лет.
— Уходи? — Марина медленно повторила эти слова. — Ты серьёзно?
— Да! — он уже не мог остановиться. — Надоело слушать твои упрёки! Мама права — ты неблагодарная! Мы тебе дом дали, семью, детей, а ты только ноешь!
— Дали? — Марина почувствовала, как что-то окончательно рвётся внутри. — Виктор, я родила этих детей! Я их выкармливала, лечила, воспитывала! Я пятнадцать лет работала и дома, и на службе! А ты мне ещё что-то дал?
— Фамилию дал! — рявкнула свекровь. — Крышу над головой! Статус замужней женщины!
Марина медленно повернулась к ней.
— Знаете что, Галина Петровна? Спасибо. Наконец-то вы сказали, что думаете на самом деле.
Она подошла к вешалке и сняла куртку.
— Марина, ты что делаешь? — встревожился Виктор.
— То, что ты сказал. Ухожу.
— Марина, не делай глупостей! — Виктор схватил её за руку. — Я сгоряча сказал!
— Сгоряча? — она спокойно высвободилась. — Нет, Витя. Ты сказал правду. Наконец-то.
— Лёша! Дашка! — позвала она детей. — Собирайтесь. Мы уходим.
Близнецы появились в дверях с заплаканными лицами — они всё слышали.
— Мам, а куда мы идём? — тихо спросила Дашка.
— К тёте Свете. Ненадолго.
— А папа с нами?
Марина посмотрела на Виктора, который стоял, растерянно моргая.
— Нет, солнышко. Папа остаётся с бабушкой.
— Марина, прекрати этот театр! — вмешалась Галина Петровна. — Детей-то зачем мучить?
— Мучить? — Марина медленно обернулась. — А что вы с ними делали пятнадцать лет? Растили в атмосфере постоянного скандала? Учили, что мама всегда неправа?
— Я их любила!
— Вы их использовали. Как оружие против меня.
Лёша подошёл к маме и потянул за рукав.
— Мам, а мы правда больше не будем жить с папой?
Марина присела перед детьми, взяла их за руки.
— Не знаю, ребята. Пока не знаю.
— Марина, ну хватит! — Виктор попытался взять её за плечи. — Останься! Мы поговорим!
— О чём? — она встала, глядя на него сверху вниз. — О том, как я должна терпеть унижения? О том, как мне научиться быть благодарной за то, что меня превратили в прислугу?
— Не говори ерунды! Ты не прислуга!
— Нет? — Марина горько усмехнулась. — Тогда кто? Партнёр? Равноправная жена? Витя, когда ты последний раз спросил моё мнение о чём-то важном?
Он молчал.
— Вот именно. Я для вас удобная мебель. Полезная, но без права голоса.
Марина взяла детские рюкзаки, помогла близнецам одеться. Галина Петровна стояла у окна, демонстративно отвернувшись.
— Ладно, уходи! — вдруг крикнула она. — Только детей оставь! Это мои внуки!
— Ваши? — Марина остановилась у двери. — Нет, Галина Петровна. Это мои дети. И я их защищу.
— От кого? — взвилась свекровь. — От родной бабушки?
— От людей, которые считают, что любовь можно заслужить только покорностью.
Марина достала из сумочки ключи от квартиры и положила их на полку в прихожей.
— Вот ваши ключи. От вашей квартиры. В вашем доме.
— Марина… — начал Виктор.
— До свидания, — она открыла дверь. — Лёша, Дашка, пошли.
— Мама! — окликнула её Галина Петровна. — А как же семья? Как же дети?
Марина остановилась на пороге, не оборачиваясь.
— Знаете, что я поняла за эти пятнадцать лет? Семья — это не те, кто рядом живёт. Семья — это те, кто тебя любит и уважает.
Она взяла детей за руки и вышла, тихо закрыв за собой дверь.
В квартире повисла мёртвая тишина. Виктор смотрел на ключи, которые так и лежали на полке.
— Ну вот, — довольно сказала Галина Петровна. — Наконец-то в доме будет покой.
Но почему-то этот покой казался очень холодным и пустым.
