— Петенька привёл друзей? Или это с работы кто-то? — Галина осторожно коснулась плеча мужа, сидевшего за столом.
Виктор поднял глаза от газеты. Снаружи доносился громкий смех, звон бутылок, музыка, врывавшаяся в распахнутые окна дачи.
— Что за вопрос такой? — он отложил газету. — Это твой сын опять притащил своих дружков. Третий раз за неделю.
— Ну они же молодые, им нужно где-то собираться, — Галина поправила фартук. — Я борщ сварила. Поужинаем?
— А друзья твоего Петеньки тоже будут борщ есть? — Виктор встал из-за стола. — Или как обычно, сметут всё из холодильника, оставят гору посуды и умчатся веселиться дальше?
За окном раздался грохот — кто-то с хохотом уронил садовый стул.
— Чтоб вас! — Виктор дёрнулся к окну. — Я эти стулья своими руками делал!
— Витя, ну не начинай, — Галина схватила его за рукав. — Подумаешь, стул. Починишь.
— Починю? — Виктор развернулся к жене. — Я полгода эту веранду строил. Крышу перекрывал в прошлом году. Баню поставил. Все выходные здесь пашу, чтобы у нас было своё место. А твой Петенька приезжает на всё готовенькое со своими обормотами!
Галина прикрыла окно, словно пытаясь отгородиться от шума.
— Он ведь тоже считает дачу своим домом, — она говорила тихо, будто оправдываясь.
— Своим домом? — Виктор качнул головой. — Пусть хоть раз гвоздь вобьёт в этот дом! Хоть грядку вскопает! Хоть траву покосит! А то только пиво жрать да музыку орать.
Дверь распахнулась, на пороге стоял Петя — высокий, растрёпанный, с банкой в руке.
— Мам, у вас тут пару бутеров найдётся? Пацаны проголодались.
— Конечно, сынок, — Галина засуетилась. — Сейчас сделаю.
— А может, им ещё и ключи от машины отдать? — Виктор скрестил руки. — Чтобы удобнее было ездить за добавкой?
Петя закатил глаза.
— Опять ты начинаешь, Витёк. Расслабься, мы же отдыхаем.
— Не смей называть меня «Витёк»! — Виктор шагнул к пасынку. — И когда ты в последний раз что-то делал для этого дома? Хоть палец о палец ударил?
Петя хмыкнул, отхлебнул из банки.
— Мам, твой благоверный опять в претензиях. Ты ему объясни, что дача общая. Семейная.
— Петя, ну зачем ты так? — Галина встала между ними. — Витя столько для нас делает…
— Вот именно, — процедил Виктор. — И сделал бы ещё больше, если бы не такие вот «визиты».
— Ладно, проехали, — Петя вздохнул. — Так что с бутерами?
Галина метнулась к холодильнику.
— Сейчас всё сделаю, сынок.
Виктор наблюдал, как жена достаёт колбасу, хлеб, масло — всё то, что он привёз вчера из города. С каждым её движением желваки на его скулах напрягались всё сильнее.
— Галь, — голос стал неожиданно спокойным. — Это твой дом или наш?
Галина замерла с ножом в руке.
— Что за вопрос, Вить? Конечно, наш.
— Тогда почему я чувствую себя здесь чужим? — Виктор смотрел ей прямо в глаза.
— Не драматизируй, — фыркнул Петя. — Мам, ты скоро там?
— Сейчас-сейчас, — она заторопилась с бутербродами.
Виктор молча наблюдал, как она укладывает еду на поднос. Потом взял куртку с вешалки.
— Куда ты? — Галина обернулась.
— Проветрюсь, — ответил он. — Подышу воздухом, пока ваши гости веселятся.
Дверь за ним закрылась с глухим стуком, оставив Галину с подносом бутербродов.
— Вечно он не в духе, — Петя взял поднос. — Спасибо, мам! Ты лучшая!
Галина улыбнулась сыну, но глаза её следили за фигурой мужа, скрывавшейся за деревьями.
Виктор шагал по узкой тропинке, огибающей участок. Сквозь вечернюю прохладу до него всё равно долетали обрывки песен и взрывы хохота. Он свернул к пруду, который вырыл и обустроил прошлым летом. Поверхность воды отражала закатное небо, и на мгновение ему показалось, что в этой глади утонули все его надежды на тихую семейную жизнь.
Он присел на самодельную скамейку. Три года назад, когда они с Галиной поженились, эта заброшенная дача казалась прекрасной возможностью создать что-то вместе. Своё пространство. Галя тогда смотрела на него с восхищением, когда он рассказывал, как обустроит здесь всё.
И он честно работал над этим. Каждые выходные приезжал сюда, обновлял полы, крышу, колодец, сажал деревья. Даже беседку построил. Галя всегда говорила: «Золотые руки у тебя, Витенька». А Петя… с Петей сразу было сложно. Взрослый парень, почти студент к моменту их свадьбы. Угрюмый, настороженный. Виктор и не ждал, что тот станет сыном — просто надеялся на уважение.
Из раздумий его вырвал треск. В стороне дома что-то с грохотом свалилось на землю.
— Твою мать! — вырвалось у Виктора.
Он медленно выдохнул, сжимая и разжимая кулаки. Петиным друзьям было плевать на его труды. Да и самому Пете тоже. «Расслабься, Витёк», — передразнил он мысленно. Легко говорить, когда ничего не делаешь, а только пользуешься.
Звонкий девичий смех заставил его поморщиться. Сегодня Петя привёз ещё и подружек, судя по голосам. И наверняка они ночевать останутся. Виктор представил, как утром обнаружит грязные стаканы, объедки, окурки по всему участку. Как в прошлый раз. И как Галя устало скажет: «Ну что ты хочешь, они же молодые».
Молодые. Словно это всё оправдывает. Словно быть молодым — значит иметь право разрушать чужой труд, чужое пространство. Словно это даёт какую-то индульгенцию на хамство.
Он вернулся к скамейке, достал телефон. Оставить записку? Позвонить? Написать сообщение? Три года терпения. Бесконечное ожидание, что вот-вот — и Галина поставит сыну границы, объяснит, что нельзя так себя вести. Но она только прятала глаза и говорила: «Петенька просто никак не привыкнет, что у меня теперь есть мужчина».
Будто он всё ещё был чужаком здесь. Будто это не его дом. Не их общий дом.
Виктор медленно побрёл обратно к дому, но остановился у сарая. Внутри, в полумраке, нащупал молоток и гвозди. Взял доску, которую приготовил для полки. В руках привычно устроился инструмент, словно продолжение его самого.
Шум со стороны дома нарастал. Отчётливо слышался грохот басов — кто-то включил музыку на полную громкость.
— Тише, пацаны! Соседи же! — это был голос Пети, но в нём слышался смех, а не беспокойство.
— Какие соседи? Тут же никого, кроме твоего отчима.
— Вот именно! — снова засмеялся Петя. — Старик сейчас вернётся и начнёт свою лекцию о бережном отношении к имуществу.
Виктор сжал молоток сильнее. Доска треснула под его пальцами.
Когда он вошёл в дом, запах алкоголя и сигарет ударил в нос. Галя стояла у плиты, нервно помешивая что-то в кастрюле. Друзья Пети расположились на веранде — пятеро парней и две девушки. Веранде, которую Виктор достраивал всю прошлую осень, выкраивая каждую свободную минуту после работы.
Петя сидел, закинув ноги на перила. При виде Виктора он усмехнулся.
— А вот и Витёк вернулся! Мам, наливай борщ, глава семьи пришёл!
Галина бросила на мужа виноватый взгляд.
— Вить, садись. Я сейчас всё поставлю.
Виктор медленно прошёл мимо Пети и его компании к кухонному столу. Галя поспешно поставила перед ним тарелку с борщом и кусок хлеба.
— Ты это… не сердись, — тихо сказала она, наклонившись к нему. — Они ненадолго, просто отметить хотели…
— Что отметить? — так же тихо спросил Виктор.
— Петя сессию закрыл, — с гордостью произнесла Галина.
— В третий раз на пересдачах, — добавил Виктор.
Она поджала губы.
— Ты совсем не радуешься его успехам.
С веранды донёсся звон бьющегося стекла и взрыв хохота.
— Ой, ваза! — крикнул кто-то.
— Да забей! — ответил Петя. — Не хрустальная же. У мамки таких полно.
Виктор отложил ложку. Это была ваза, которую он привёз Галине из командировки два года назад. Не дорогая, но выбирал её с любовью.
— Ты ничего не скажешь? — Виктор посмотрел на Галину.
Она лишь развела руками.
— Ну что ты хочешь, Вить? Они же…
— Молодые, — закончил за неё Виктор. — Знаю.
Он встал, отодвинув тарелку с нетронутым борщом.
— Витя, ты куда? — Галина схватила его за руку.
— В гараж, — он высвободился. — Займусь делом.
— Может, завтра? Давай поужинаем вместе, — она посмотрела на него с мольбой.
— А твоему сыну мы не помешаем? — Виктор кивнул в сторону веранды.
В этот момент дверь распахнулась, и Петя ввалился в кухню.
— Мам, там Колян печенье рассыпал. Есть веник?
— Сейчас, сынок, — Галина засуетилась, открывая дверцу с хозяйственными принадлежностями.
— Непорядок, — Виктор пристально смотрел на пасынка. — Сам нагадил, сам и убирай.
— Не начинай, а? — Петя поморщился. — Я не один тут живу.
— Верно. Не один. Но все почему-то должны прибирать за тобой.
Петя схватил веник, который протягивала мать.
— Мам, твой благоверный опять воспитывает меня. Может, напомнишь ему, чей это дом? И кто здесь настоящая семья?
Галина застыла между ними, переводя взгляд с сына на мужа.
— Петенька, не говори так, — голос её был почти умоляющим. — Витя для нас столько делает…
— Делает? — Петя закатил глаза. — Как будто его кто-то заставляет! Если он хочет здесь хозяйничать, пусть делает.
Виктор смотрел теперь только на Галину.
— Это и твой ответ, Галя?
Галина переминалась с ноги на ногу, теребя край фартука. Веник в руках Пети замер вместе с его ухмылкой.
— Витя, давай не будем сейчас, — Галина говорила тихо, почти шепотом. — Ребята скоро уедут, мы останемся одни и всё обсудим.
— Уедут? — Виктор усмехнулся. — Галя, твой сын привёз сюда семерых человек в пятницу вечером. На какой машине они собираются уезжать в ночь с дачи, которая в пятнадцати километрах от ближайшей остановки?
— Переночуют и утром, — она пожала плечами. — Подумаешь, одна ночь.
С веранды донёсся новый взрыв смеха, а затем характерный звук — что-то тяжелое упало, потом покатилось.
— Мама, мы можем нормально отдохнуть или нет? — Петя с грохотом прислонил веник к стене. — Чего вы тут как шпионы шепчетесь? Это вообще мой день сегодня! У меня сессия закрыта!
— Тише, сынок, — Галина снова оказалась между ними, будто предчувствуя, что вот-вот разразится буря. — Конечно, отдыхайте. Только, пожалуйста, аккуратнее.
Виктор сел за стол и взял полуостывший борщ. Обхватил ложку, принялся размеренно есть. Галина с облегчением выдохнула, решив, что гроза миновала.
— Мам, тут этот… как его… из холодильника… — один из приятелей Пети заглянул на кухню. — О, дядь Вить, здорово! — он махнул Виктору рукой и снова повернулся к Галине: — Короче, у вас коньяк есть? Колян хочет тост за победу толкнуть.
— Какую ещё победу? — спросил Виктор, не поднимая головы от тарелки.
— Ну, Петяня же сессию сдал, — парень явно не чувствовал напряжения. — Три хвоста закрыл, чувак просто герой!
Виктор отложил ложку. Вытер рот салфеткой.
— Галя, скажи, пожалуйста, — он говорил спокойно, даже доброжелательно, — что именно из этого я должен оплачивать? Пересдачи, отмечание этих пересдач, или восстановление того, что ваш доблестный герой и его приятели разнесут за вечер?
— Вить, ну что ты начинаешь, — Галина замахала руками. — Какие деньги? Мы же семья.
— Семья, — он повторил слово, словно пробуя его на вкус. — Мне вот интересно, если дом и правда наш общий, почему я чувствую себя здесь квартирантом? Даже не так — строителем-гастарбайтером, который должен всё чинить, всё покупать, но при этом помалкивать?
— Мам, у него опять эти загоны начались, — Петя закатил глаза. — Ты же обещала, что он прекратит свои претензии.
Галина вздрогнула и бросила быстрый взгляд на мужа.
— Я ничего такого не говорила, — она покачала головой. — Петя, иди к ребятам, мы сами разберёмся.
— Да ладно, — Петя подмигнул матери. — Витёк, старик, мама же тебе рассказала, по какому принципу у нас тут всё строится? Ты строишь, а мы живём, — он рассмеялся собственной шутке.
Виктор смотрел на Галину, ожидая, что она одёрнет сына, скажет что-то. Но она лишь виновато улыбнулась.
— Петя просто шутит, — она коснулась руки мужа. — Не обращай внимания.
Виктор встал из-за стола. Медленно подошёл к доске с ключами, висевшей у двери. Перебрал связки, нашёл свою. Без слов снял.
— Ты куда собрался? — Галина нахмурилась. — Витя?
— Он понял намёк! — засмеялся Петя. — Когда праздник — старикам на лавочке место!
— Заткнись, — процедил Виктор. Но не пасынку, а жене: — А ты давно всё решила, да? Просто не говорила.
— Ничего я не решала, — Галина схватила его за руку. — Что на тебя нашло? Это всё мелочи, забудь. Давай просто переждём, пока они уедут.
— Или пока я уеду? — Виктор усмехнулся. — Так получается?
— Да, папаша, ты всё понял! — Петя поднял большой палец вверх. — Мама просто слишком добрая, чтоб сказать.
Галина в ужасе посмотрела на сына.
— Не смей так говорить! Витя, он не это имел в виду.
— Имел-имел, — Петя оперся о дверной косяк. — Ты же знаешь, что дачу мне бабушка отписала. Не тебе и не твоему новому мужу. Мне. Лично. Мы просто тебя жалеем, вот и всё.
Виктор медленно повернулся к Галине.
— Это правда?
Она стояла, не двигаясь, с расширенными от страха глазами.
— Петя преувеличивает. Мама отписала дачу на нас двоих… потом я добавила его в документы… но это не значит, что…
— Значит, — Виктор подошёл к вешалке, снял куртку. Проверил карманы джинсов — бумажник, телефон. — Всё ясно.
— Витя, не уходи! — Галина вцепилась в его руку. — Я всё объясню.
— Мне кажется, твой сын уже всё объяснил за тебя, — он высвободился и вышел из дома.
Виктор шёл вдоль участка, к дальней калитке. Той, что он сам прорубил прошлым летом, чтобы не таскать стройматериалы через весь дом. Калитка, переноска инструментов, новая проводка — всё, что он делал для этого места. Для их дома. Для их будущего, которого, как оказалось, не существовало.
За спиной послышались быстрые шаги. Галина догнала его у самой калитки, схватила за рукав.
— Витя, не делай этого, — её лицо в сумерках казалось бледным пятном. — Петя просто выпил лишнего. Он не то имел в виду.
— А что тогда? — Виктор остановился. — Что ты имела в виду, когда не сказала мне о документах на дачу? Когда три года смотрела, как я выкладываюсь тут каждые выходные?
— Я… я боялась, что ты обидишься, — Галина опустила глаза. — Это ведь мамина дача, наследство. Но это ничего не меняет. Мы же семья.
— Семья, — повторил Виктор. — Скажи честно, Галя. Ты когда-нибудь ставила сыну границы? Хоть раз сказала ему, что нельзя так себя вести?
Она замялась, переминаясь с ноги на ногу.
— Я старалась… но он же Петенька, понимаешь? Я не могу давить на него, ему и так сложно принять нашу семью.
— Нашу семью, — эхом отозвался Виктор. — Три года, Галя. Три года я верил, что это действительно наша семья. А оказалось — ваша. Ты и Петя. А я тут так, приложение к мастеру на все руки.
Он открыл калитку. Галина вцепилась в его плечо.
— Не уходи! Мы всё исправим. Сядем, поговорим с Петей, объясним…
— Поздно, — Виктор мягко, но решительно отстранил её руку. — Я строил дом на песке. Причём строил один, пока вы смотрели и пользовались плодами.
— Неправда! — слёзы блестели в её глазах. — Я любила… люблю тебя.
— Но не уважала, — он горько усмехнулся. — Ладно, Галя. В чём-то Петя прав. Это ваш дом. Живите как хотите.
Он зашагал по тропинке к шоссе. Галина не пошла за ним. Остановилась у калитки, глядя вслед, сжимая кулаки от бессилия.
Через минуту, когда фигура Виктора растворилась в сумерках, со стороны веранды раздались звуки музыки, ещё громче прежнего, и смех. Много смеха.
Галина медленно повернулась к дому. Её дому, как выяснилось. Пустому, несмотря на толпу веселящихся людей. Она опустила глаза и заметила что-то на земле — небольшой столярный молоток, который Виктор, должно быть, выронил, выходя из калитки.
Галина подняла его. Холодный, тяжёлый. Надёжный, как и его хозяин. А в доме, на веранде, которую Виктор доделал осенью, Петя и его друзья открывали новую бутылку. Чужой смех заполнял пространство, которое ещё вчера было их домом.
Теперь оно снова стало просто дачей. Местом, где не нужно строить будущее — достаточно просто пользоваться тем, что есть. И разрушать.
