— Нет, Лариса Дмитриевна, вы не понимаете! Эта полка совершенно точно ваша! — Лидия влетела в квартиру, не дождавшись приглашения, и уже хозяйничала в прихожей. — Я своими глазами видела, как Виктор её вам на день рождения собирал.
Лариса Дмитриевна замерла с чайником в руках. Вот уже третий раз за неделю соседка находила странные поводы нагрянуть без предупреждения. И каждый раз становилось всё более неловко возражать.
— Лидочка, но я точно помню… — начала было Лариса Дмитриевна.
— Голубушка моя, у вас возраст уже, память подводит, — Лидия похлопала её по плечу с видом заботливой родственницы. — Давайте-ка я вам чайку налью, а то смотрю, руки у вас дрожат.
Чайник, действительно, опасно накренился. Лариса Дмитриевна поставила его на плиту и посмотрела в окно. Пятиэтажки напротив казались серыми и безликими. Тридцать лет она прожила в этой квартире с мужем, а последние пять — одна.
— Ларисочка, — голос Лидии из комнаты звучал медоточиво, — а что у вас с отоплением? Холодно у вас. Виктор говорил, что в вашем стояке что-то засорилось. Может, нам чек вызвать?
— Какой еще чек? — не поняла Лариса Дмитриевна.
— Ну, эти, коммунальщики. Хотя, что они сделают? Трубы-то старые, нужно менять. А деньги где взять? — Лидия уже хозяйничала в шкафчике с посудой, доставая чашки. — Не пироженку ли к чаю? Ой, а это что у вас в серванте? Неужели та ваза, про которую вы говорили, что отдали племяннице?
Лариса Дмитриевна потёрла виски. Когда и кому она могла такое сказать? У неё и племянницы-то нет.
— Виктор вчера интересную идею подкинул, — Лидия поставила чашки на стол с таким звоном, что Лариса Дмитриевна вздрогнула. — Что если вам квартиру разменять? Комнатку в центре и деньги на руки. А? Жить-то тут одной в трёшке — только переплачивать.
Чайник засвистел, и Лариса Дмитриевна с облегчением отвернулась от пронзительного взгляда соседки.
— Я не думала об этом, — тихо ответила она.
— А зря! Сейчас такие аферисты кругом, того и гляди квартиру отнимут. Вон, у Нины Павловны со второго внук всё выпросил, а потом выставил. Ютится теперь бедолага у дочери в однушке, та её упрекает постоянно.
Звонок в дверь избавил Ларису Дмитриевну от необходимости отвечать.
— Добрый день, участковый Прохоров, — на пороге стоял молодой человек в форме. — К вам жалоба от соседей, говорят, громкие звуки из квартиры.
— Какие звуки? — растерялась Лариса Дмитриевна. — Я целый день дома одна…
— Ну вот, я же говорила! — внезапно воскликнула Лидия, выходя в прихожую. — Совсем память никуда. Вы же музыку на полную громкость включали с утра! Я ещё стучала, напоминала про режим тишины.
Участковый с сомнением посмотрел на Ларису Дмитриевну.
— Так что будем делать? Жалобы уже неоднократные.
— Какие жалобы? — Лариса Дмитриевна почувствовала, как комната поплыла перед глазами. — Лидия, ты же только что пришла…
— Ларисочка, я к тебе с утра заходила, ты сонная была такая, не помнишь? — с участливой улыбкой ответила соседка. — Товарищ участковый, она у нас после инсульта, забывчивая стала. Мы с мужем за ней присматриваем, помогаем, чем можем.
Лариса Дмитриевна похолодела. Никакого инсульта у неё не было. Она прекрасно помнила каждый день последней недели. И соседка к ней утром не заходила.
Что-то происходило. Что-то страшное.
— Никакого инсульта у меня не было, — твердо сказала Лариса Дмитриевна, отодвигая от себя чашку. — И никаких жалоб от соседей быть не может.
Участковый переводил недоумевающий взгляд с пожилой женщины на Лидию и обратно.
— Может быть, мы присядем и во всем разберемся? — предложила Лидия тоном терпеливой сиделки. — Ларисочка просто забывает многое. На той неделе она два раза газ забывала выключить. Соседи беспокоятся.
— Я не забывала… — начала Лариса Дмитриевна, но запнулась. Неужели забыла? Или это тоже ложь?
— Ну вот, опять, — Лидия скорбно покачала головой. — Виктор пришел тогда, перекрыл. Еще сказал: «Ты бы, Лариска, поосторожнее была, а то спалишь всех нас». Не помнишь?
Лариса Дмитриевна почувствовала, как в груди разливается холод. Она никогда не оставляла газ включенным. И Виктор никогда не приходил. Но почему Лидия так уверенно лжет? И главное — зачем?
— Я составлю профилактическую беседу, — участковый неловко потоптался у порога. — Но если сигналы будут повторяться, придется принимать меры.
— Какие меры? — испуганно спросила Лариса Дмитриевна.
— Ну, например, экспертиза дееспособности, — будничным тоном ответил участковый. — Для вашей же безопасности.
Когда дверь закрылась, Лариса Дмитриевна медленно опустилась на стул в прихожей. Что-то происходило, что-то страшное, непонятное. Как будто вокруг неё плели сеть.
— Ларисочка, ты не волнуйся, — притворно-заботливый голос Лидии вернул её к реальности. — Мы с Витей тебя не бросим. А квартирку подумай разменять. Спокойнее будет. Кстати, у меня племянник риелтором работает. Приведу его на днях, посоветуешься.
И тут Лариса Дмитриевна поняла. Квартира. Её трехкомнатная квартира с высокими потолками, светлыми комнатами и видом на парк. Вот зачем все эти странные визиты, разговоры, ложь. Вот почему полка вдруг «её», хотя она точно знала, что никогда её не видела. Вот почему Лидия уверяет, что «присматривает» за ней, хотя до этого месяца они едва здоровались при встрече.
Они хотят её квартиру.
Через неделю Лариса Дмитриевна доставала из духовки противень с пирожками, когда в дверь позвонили.
— Ларис Дмитрна! Это я, Сонечка из четвертого подъезда, — детский голос за дверью показался спасением.
— Сонечка, милая, заходи, — обрадовалась Лариса Дмитриевна, открывая дверь.
Соня, худенькая двенадцатилетняя девочка с веснушками, робко переступила порог.
— Я вам тетрадку принесла, ту, что вы мне давали по математике. Там все решено.
— Молодец! Садись, пирожки только из духовки, — Лариса Дмитриевна махнула рукой в сторону кухни.
Соня улыбнулась, но осталась стоять в прихожей.
— А мама не ругала, что ко мне ходишь? — спросила Лариса Дмитриевна.
— Ей все равно, — пожала плечами девочка. — Она с новым дядей целыми днями. А та тетя из соседней квартиры сказала, что к вам нельзя ходить. Что вы того… не в себе.
Лариса Дмитриевна застыла с полотенцем в руках.
— Это Лидия сказала?
— Ага. И дяде Вите рассказывала, что у вас справка есть какая-то. Из больницы.
— Какая еще справка?
— Не знаю, я случайно услышала. Они еще смеялись и говорили, что скоро въедут в хорошую квартиру. А потом дядя Витя сказал, что за такую цену…
Щелчок входной двери на лестничной площадке заставил обеих вздрогнуть.
— Ларисочка! — сахарный голос Лидии раздался из-за двери. — Ты дома? Тут участковый снова пришел, говорит, что твоя входная дверь нараспашку была. Ты не помнишь?
— Нет! — твердо сказала Лариса Дмитриевна. — Я не открывала дверь.
— Ой, — Лидия, не дожидаясь приглашения, уже стояла в прихожей. — А кто же открыл? Неужто воры? Товарищ участковый, проверьте!
Молодой участковый нехотя вошел следом.
— Так, а это кто? — Лидия моментально заметила Соню. — Она что здесь делает?
— Ко мне в гости пришла, — начала Лариса Дмитриевна, но Лидия перебила.
— Ребенок! В квартире, где живет психически нестабильная женщина! Да вы с ума сошли!
— Я не… — попыталась возразить Лариса Дмитриевна.
— У меня все задания готовы, — тихо сказала Соня. — Лариса Дмитриевна мне помогает с уроками. Она раньше в школе работала.
— Так! — Лидия всплеснула руками. — Еще и занятия проводит! А разрешение от родителей есть? Нет? Вы понимаете, что это может плохо кончиться? Товарищ участковый!
Участковый переминался с ноги на ногу.
— Девочка, ты домой иди, — наконец сказал он. — А мы тут разберемся.
— Но я только пришла! — возмутилась Соня.
— Иди-иди, — Лидия практически вытолкала девочку за дверь. — И матери своей скажи, что нечего ребенка к кому попало отпускать.
Когда дверь за Соней закрылась, Лариса Дмитриевна поняла, что ее руки дрожат от гнева.
— А теперь объясните мне, пожалуйста, — сказала она неожиданно твердым голосом, обращаясь к Лидии, — почему вы распространяете обо мне лживые слухи? Причем не только среди взрослых, но и среди детей.
Лидия отступила на шаг, напоминая кошку, которую окатили водой.
— Ларисочка, ты о чем? Какие слухи? Я только забочусь о тебе. Правда, товарищ участковый?
Участковый нахмурился.
— Гражданка, я действительно получаю жалобы от соседей. Регулярно.
— От каких соседей? — Лариса Дмитриевна выпрямилась. — От Лидии и Виктора? А что насчет других? Спросите у Анны Сергеевны из квартиры напротив. Или у Петровых с первого этажа. Они тоже жалуются?
— Я не обязан отчитываться, — попытался отбиться участковый.
— Вы говорите о незапертой двери. Зачем мне оставлять дверь открытой? И кто это видел кроме Лидии? — Лариса Дмитриевна почувствовала, как внутри поднимается волна, которой она не ощущала годами. — И откуда вообще Лидия знает, что дверь была не заперта, если она не пыталась войти без стука?
Лидия побледнела.
— Товарищ участковый, вы же видите? Она неадекватна! Параноидальные идеи, агрессия…
— Я бы хотела ознакомиться с этими жалобами, — твердо сказала Лариса Дмитриевна. — Это мое право.
— Ну вот еще! — фыркнула Лидия. — Будто тебе можно что-то показывать. Ты же все переиначишь и забудешь.
— Если у вас нет документального подтверждения моей недееспособности, — Лариса Дмитриевна удивлялась собственному спокойствию, — то прошу вас покинуть мою квартиру. Оба.
Участковый замялся, но затем кивнул.
— Документы о жалобах я могу предоставить. Но не сейчас. Приходите в отделение.
— Я в отделение пойду! — вдруг выкрикнула Лидия. — И заявление напишу! Она опасна! У нее эта девчонка целыми днями торчит, неизвестно чем занимаются!
— Соня приходит ко мне заниматься математикой, — ровно ответила Лариса Дмитриевна. — И если хотите знать, она рассказала мне, что слышала ваш разговор с мужем. Про какую-то справку из больницы и про то, как вы въедете в мою квартиру.
Лидия замерла, а потом вдруг рассмеялась.
— Ты слышал, товарищ участковый? Вот и подтверждение! Бред! Какая справка? Какой разговор? Девчонка всё выдумала, а эта старуха поверила!
— Я не старуха, — спокойно ответила Лариса Дмитриевна. — Мне шестьдесят четыре. И у меня хорошая память. А еще я записываю все странности, которые происходят в последнее время. Вот, полюбуйтесь.
Она достала из кармана фартука маленький блокнот.
— Первое февраля. Лидия приходит с полкой, утверждает, что Виктор собрал ее для меня на день рождения. Мой день рождения в июле, и никакой полки я не получала. Третье февраля. Приходит участковый, говорит о жалобах на шум. У меня даже телевизора нет…
Лидия побагровела.
— Да она все выдумывает! Проверьте дату! Первого февраля я в больнице лежала!
— Вот именно! — торжествующе сказала Лариса Дмитриевна. — А я написала, что вы приходили. Проверим?
Повисла пауза. Лидия открывала и закрывала рот, как рыба.
— Вы знаете, — Лариса Дмитриевна повернулась к участковому, — я думаю, что пора прояснить ситуацию. Что если нам всем вместе сейчас пойти в отделение и написать заявления? Я — о клевете и попытке мошенничества с целью завладения моей квартирой. А Лидия Михайловна — обо всех моих нарушениях.
— Вот зараза старая, — выдохнула Лидия, забыв о роли заботливой соседки. — Да кто тебе поверит? Ты же…
— Осторожнее в выражениях, — внезапно сказал участковый. — Я, пожалуй, вернусь в отделение. И действительно, стоит разобраться.
Когда дверь за участковым и Лидией закрылась, Лариса Дмитриевна обессиленно опустилась на стул. Блокнот в ее руке был пуст — она достала его только утром, собираясь записать рецепт пирога. Но блеф сработал.
Так просто оказалось встать на свою защиту. Почему она не делала этого раньше?
Вечером Лариса Дмитриевна выгребла из почтового ящика целую кипу бумаг. Рекламки, газеты и… письмо от племянницы. Вскрыв конверт, она нашла открытку с видом Адлера и короткую записку: «Тётя Лара, как вы там? Простите, что не пишу часто. Работа съедает всё время. Если захотите к морю, приезжайте ко мне на недельку. Целую, Катя».
Лариса Дмитриевна вдруг поняла, что сделает. В тот же вечер она позвонила риелтору. Через неделю её квартира была выставлена на продажу.
Когда Виктор, бледный от ярости, поймал её у подъезда, она только улыбнулась.
— Дура старая! Это же твой единственный актив! — прошипел он. — Тебя кто-то обманул?
— Нет, Витя, — спокойно ответила Лариса Дмитриевна. — Меня пытались обмануть. Но я прозрела вовремя.
Она купила маленький домик на окраине деревни в ста километрах от города. С палисадником, старой яблоней и колодцем во дворе. Остаток денег положила на счёт.
А через месяц в деревенский магазин влетела запыхавшаяся Соня.
— Здрасьте! А Лариса Дмитриевна здесь живёт?
— Новенькая-то? — прищурилась продавщица. — А ты ей кто?
— Внучка, — не моргнув глазом, соврала Соня.
— Ага, знаю такую, — кивнула женщина. — Ты дорогу-то через сосняк проходи, там короче. Домик с синими ставнями.
Когда Лариса Дмитриевна увидела на пороге Соню с потрёпанным рюкзаком, сердце у неё оборвалось.
— Сонечка, милая, что случилось?
— Мама с этим своим уехала. Сказала, на неделю, а уже месяц прошёл. А Лидия к себе забрала, сказала, что присмотрит. А потом я подслушала, что они меня в интернат пристраивать хотят, чтобы квартиру мамину занять. И тогда я сбежала. К вам.
Вечером они сидели вдвоём на крыльце. Домик был маленький, садик — неухоженный. Но над головой раскинулось бескрайнее звёздное небо, яблоня роняла цвет, и в воздухе пахло свободой.
— Знаешь, Соня, — тихо сказала Лариса Дмитриевна, — я не всегда была сильной. Я боялась поверить, что люди могут быть настолько подлыми. А главное — боялась за себя постоять.
— А я вас сразу сильной запомнила, — тихо ответила Соня. — Только очень грустной.
И Лариса Дмитриевна улыбнулась. Пожалуй, теперь у неё не было причин грустить.
