— Ну, Паша, теперь ты большой начальник! — хлопнул его по спине помощник Валера. — Свой кабинет! Дослужился!
Хотя Павел уже некоторое время занимал начальственную должность над дальнобойщиками, кабинета ему раньше не полагалось. Был свой стол с документами, и ладно. Павла все эти статусные вещи, пусть даже такого примитивного уровня, не очень волновали. Но тут его собственное начальство расщедрилось, выдало ему каморку два на два. Крохотное окно, стол еле влез, и Павел за него с трудом поместился — зато свой кабинет!
— Завидуй молча! — язвительно ответил Лисичкин.
Сидеть в своем кабинете оказалось неожиданно приятно. Можно было закрыть дверь и отсечь разговоры, поработать за компьютером в тишине. В интерьер Павел внес лишь одно изменение: повесил на торчавший в стене гвоздь семейную фотографию. Недавно Дашка уговорила всех толпой сходить сфотографироваться в студию, и внезапно снимки оказались отличные, хотя Павел изначально скептически относился к этой идее. Теперь большая распечатанная фотография висела перед столом, и, поглядывая на нее, Лисичкин улыбался.
Полдня прошло в тишине, а потом в кабинет заглянул Валера.
— Слушай, большой начальник… Выйди к нам. Тут комедия.
— Что вы еще там придумали?
— Выйди, выйди. С тобой поговорить хотят.
Недоумевая, Павел направился в общую комнату. Там телепалось без дела с десяток водителей, а также стояла незнакомая женщина и рядом с ней — парень. Ничем не примечательный, с гладкой, на пробор разложенной прической, он смотрел в пол, комкая в руках шапку. Зато женщина, кудрявая, лет пятидесяти, посматривала по сторонам с плохо скрываемым презрением. Водилы ухмылялись, глядя на нее.
— Вы — начальник? — накинулась она на Павла сразу, едва он вошел. — Что ваши люди себе позволяют!
— Во-первых, здравствуйте, — сказал Лисичкин и тоскливо подумал: да тут просто веет базарной склокой! — Во-вторых, кто вы и что случилось?
— Мы пришли устраиваться на работу, — мадам сделала шаг вперед, и парень остался у нее за спиной. — У вас ведь объявление — требуются водители!
— Требуются, — согласился Павел. Текучка у них была приличная: в глубинке редкий дальнобойщик не пьет, а пьяным за руль нельзя, это и ежу понятно. — И что?
— А то, что нас не взяли! И условия у вас ужасные! И этот, — она ткнула пальцем в откровенно веселящегося Валеру, — сказал, что мне нельзя будет ездить!
— Погодите, — остановил поток претензий Павел, — это ВЫ хотели стать водителем?
— Нет, мой сыночек, — она с такой любовью оглянулась на забитого парня, что Лисичкину немедля стало его жаль. — У него есть права, он сдал! И он может водить большую машину!
— Большая машина, — задумчиво повторил Павел. — Условия у нас стандартные для всех. Что вас не устроило?
— Двенадцать часов работы! — начала загибать пальцы дамочка. — Славик столько не может, он устает. Ему нужен хороший сменщик! Два перерыва по полчаса — это вообще возмутительно! Пищу надо пережевывать тщательно, Славик ест минимум час.
— Как жирафа, — непочтительно высказался у Павла за спиной кто-то из водил. Лисичкин еле удержался от улыбки. Дама, не обращая внимания на колкость, продолжала:
— Потом — езда в темноте! Разве вы не понимаете, что это попросту опасно? Надо останавливаться, как только стемнеет, и дальше ехать уже утром. И, наконец, кабина в машине большая. Я хотела бы сопровождать Славика, готовить ему…
— Послушайте, — перебил ее Павел, — мы, конечно, уважаем любовь к своим детям, но ваш сын взрослый человек. И посторонние в кабине недопустимы.
— То есть шалав они на трассе снимают, а родную мать посадить нельзя?!
— Видимо, мы вам не подходим. Такие условия у нас не обеспечиваются.
— Я нажалуюсь в трудовую инспекцию!
— Жалуйтесь, у нас все по закону. Там над вами посмеются. Послушайте, мадам… — предпринял попытку воззвать к разуму Лисичкин, — может, позволите своему сыну жить самостоятельно? Если уж он сдал на права категории CE, то сможет вместе с напарником довезти груз из точки А в точку Б! Не великого ума дело.
— Вы что! Славик без меня никуда!
— Оно и видно. — Павлу надоело терять время. — Мы не возьмем вас. До свидания.
Фыркнув и показав на прощание неприличный жест, дама двинулась на выход, сынок поплелся за ней.
— Беги, парень, — негромко сказал ему в спину Валера, — она тебе жизни не даст.
Славик только тяжко вздохнул.
Когда за ними закрылась дверь, Иван, молодой водитель, сказал:
— Моя девушка называет таких “мамин пирожочек”. Вот какой смысл так жить?
— У улиток и то жизнь интереснее, — поддержал его Валера.
— А еще маньяками становятся вот такие тихони!
— Стукнет он мамочку гантелей, как доведет…
— Не-е, этот зарежет…
Павел вышел и отправился в свой кабинет. По дороге краем уха услышал, как мама Славика громко интересуется, где здесь кабинет директора.
— Ну, держись, Вениаминыч, — пробормотал Лисичкин. — Удачи тебе.
