— Не режь так лук, Таня. Ты его давишь , а не режешь, — ворчливо сказала Лидия Ивановна, стоя над невесткой как тень от шторма. — Нож надо держать под углом. Смотри…
Таня стиснула зубы. Четвёртый год замужем, а свекровь всё ещё считала, что без неё на кухне — как без рук. Нет, она не была злой. Просто… контролирующей. До тошноты.
— Лидия Ивановна, давайте я сама. Всё же это мой борщ.
— Ну борщ-то твой, а рецепт — мой. Его ещё моя мама варила. У вас молодёжи всё не так: то морковку забыли, то свёклу пересушили, а мясо — варите, как на собачий корм. А потом удивляетесь — почему муж вечно голодный.
Таня не ответила. Говорить что-либо было всё равно что лить воду в дырявое ведро. А сегодня — семейный ужин. Сыну Артёму три года, отец мужа приедет из деревни. Надо, чтоб всё было идеально.
Тайна молча дорезала лук и выложила его на сковороду. Лидия Ивановна тяжело вздохнула и удалилась в гостиную, бросив напоследок:
— Смотри, только что бне подгорело. Как в прошлый раз…
К восьми вечера собрались все. Андрей, муж Тани, поставил на стол бутылку вина, нарезку, тарелку с солёными груздями. Артём бегал между ног взрослых, держась за игрушечный грузовичок.
— Папа, аккуратнее, — обнял Андрей высокого, сухого мужчину в клетчатой рубашке. — Ну как ты там?
— Да нормально. Куры живы, яйца несут исправно, у козы окот скоро, значит молоко будет жирненькое . — Виктор Сергеевич, свёкор, сел за стол, разглядывая Таню сдержанно. — А ты, Танюша, похорошела.
— Спасибо, Виктор Сергеевич.
— Зови папой. Что за церемонии. Семья же.
Лидия Ивановна презрительно усмехнулась.
— Ага, прям семья. Сын — вечно на работе, внук — сам себе играет, невестка — на телефоне, не оторвешь. А я всё хозяйство на себе тяну.
— Мам, — устало сказал Андрей. — Не сегодня, пожалуйста.
— А когда, Андрей? Когда, скажи мне? Я, между прочим, почти всю пенсию на продукты трачу. А Таня, извините, дома с ребёнком — целыми днями сериал смотрит и в Instagram сидит.
Таня взяла бокал вина. Не потому что хотела выпить — просто, чтобы не сказать чего-то резкого.
Когда принесли горячее, атмосфера уже была как пар в скороварке.
— Танечка, у тебя, конечно, борщ вкусный, — сказал Виктор Сергеевич, — но у Лидии он всегда был с изюминкой. С копчёной грудинкой, да?
— Конечно! — оживилась свекровь. — А тут… просто свекла, да картошка. Всё варёное. А где душа?
Таня встала из-за стола.
— Я наелась. Пойду поиграю с Артёмом.
— Таня, подожди… — тихо сказал Андрей, но она уже ушла.
В спальне Таня сидела на полу и гладила сына по волосам. Он смотрел мультики , и даже не догадывался , как его маме хотелось кричать. Но нельзя — за стенкой гости. Как же надоели эти семейные ужины, где каждый старается уколоть, уязвить, показать, что ты — чужая.
Поздно вечером Андрей вошёл в спальню. Закрыл дверь, облокотился.
— Ты чего опять?
— Что опять?
— Ну ты же понимаешь. Мама, борщ, фырканье. Ты даже не стараешься ей угодить.
Таня резко встала.
— Угодить? А может, хватит? Мы живём с твоей мамой, как в коммуналке. Я — гостья, которую никто не звал.
— Это временно…
— Уже три года!
— Таня, не начинай. Сейчас она нам поможет с Артёмом, потом будем жить отдельно .
— Когда? Когда ты вечно уставший? Или когда она наконец меня выживет?
— Никто тебя не выживает.
— Уже выжила. Я просто… существую в углу этого дома.
Он подошёл, обнял. Она не сопротивлялась, но и не обнимала в ответ.
— Нам нужно подумать о съёме квартиры. Серьёзно, — сказал он. — Но сейчас — не время.
Таня кивнула. А в душе поставила галочку: не время — значит, никогда.
На следующее утро Таня собирала Артёма в детский сад. Андрей уже ушёл на работу, а Лидия Ивановна демонстративно молчала. Звук её шагов и скрежет посуды — единственный разговор.
— Мам, а ты плакала? — спросил Артём, застёгивая рюкзачок.
— Нет, зайчик. Просто мама устала.
— От бабушки?
Она прикусила губу. Ребёнок всё чувствует. Даже в своем возрасте. Не надо было при нём выяснять отношения.
Вечером Андрей задержался. У Тани в голове пульсировала одна единственная мысль: «Он просто не хочет идти домой».
Когда он всё же вернулся, она встретила его в коридоре:
— Я уеду.
Андрей посмотрел непонимающим взглядом .
— Чего? Куда?
— К маме. Ненадолго. Надо подумать, остудить головы.
— Таня, ну подожди, что это за глупости?
— Нет, это не глупости, это попытка выжить. Я устала быть на вторых ролях. Устала, от того ,что ты боишься ей сказать хоть слово в мою защиту.
— Она моя мать!
— А я — твоя жена! Или я просто квартирантка, арендующая место у Лидии Ивановны?
Через три дня Таня с Артёмом уже жили у её мамы, Нины Павловны. Мама встретила их с котлетами и компотом.
— Доченька, я давно говорила — она тебя за человека не считает. Ты — невестка, значит, прислуга. Но ты молодец. Уехала. Сама. Без истерик.
— Мам… Я не хочу разрушать семью. Я просто хочу, чтобы меня уважали. Хотя бы чуть-чуть.
Андрей приезжал на выходные. С подарками, с Артёмом играл, Таню гладил по плечу. Но, как только речь заходила о возвращении, уходил в глухую оборону:
— Дай ещё немного времени. Я маме говорю, что ты устала. Но она не поймёт, если скажу всё прямо.
— А может, не в ней дело, а в тебе, Андрей? — однажды сказала Таня. — Может, тебе удобно? Домашний комфорт, мама готовит, стирает, жена не ворчит, потому что в другой квартире. Рай для мужчины, правда?
Он ушёл молча.
Через месяц Нина Павловна предложила помощь:
— Я дам тебе денег на первый взнос за ипотеку. Небольшую квартиру. Без свекровей и чужих кастрюль. Начнёшь новую главу.
— Мам, он же отец Артёма.
— Пусть участвует если захочет. Или поймёт, кого теряет.
Когда Таня сообщила Андрею, что планирует покупать жильё, он долго молчал.
— То есть… без меня?
— А ты где был, когда нужно было просто сказать «мама, хватит давить»? Где был, когда я ревела ночами?
— Таня, ты же знаешь… Я не умею конфликтовать. Я стараюсь всех примирить.
— А я умею. Но устала от всего.
Лидия Ивановна в тот день устроила спектакль:
— Она его увела! Моего Артёма! Моего внучка !Без разрешения! Без совета! Да она всю жизнь ему испортит! Я это знаю!
— Мам, хватит. Ты просто не умеешь любить молча. У тебя любовь — через контроль. А Таня — не вещь.
— Андрей?! Ты что такое говоришь ?
— Я переезжаю к ней. Ищи себе домработницу.
Они сняли квартиру. Маленькую, на окраине, но зато с тишиной. Первые вечера были странными. Андрей растерянно ходил по квартире , не зная, где что искать. Таня смеялась.
— Привыкай. У нас теперь своя кухня.
Время шло .Они ссорились, мирились, вспоминали обиды. Но в одном Таня была уверена: что в этой квартире — она хозяйка.Это её границы.
А через год они отметили новоселье. Уже в собственной квартире. С кредитом, ковром на полу и пирогом, испечённым вместе.
Лидия Ивановна не пришла. Но через месяц позвонила:
— Таня, привет. Варежки, Артема, остались у меня. Я… могу заехать и их привезти?
— Конечно, Лидия Ивановна. Мы дома. Только вы не сердитесь, если борщ будет без изюминки?
И оба женщины рассмеялись.
—Осень вступила в права — с мокрыми листьями, с лужами, в которых отражались фонари и чужие окна. Таня возвращалась с работы, когда зазвонил телефон.
«Лидия Ивановна» — мигнул экран.
— Алло?
— Таня… — голос был другим. Тише, будто выжатым. — Ты можешь приехать?.. Я… в больнице.
Андрей был в командировке. Таня даже не раздумывала. Села на автобус, доехала до старой районной больницы, где пахло хлоркой, и всё казалось из другого века.
В палате на втором этаже лежала та самая Лидия Ивановна — с капельницей, без привычной укладки, в бледной ночной рубашке, и глаза — какие-то испуганные.
— Таня… я думала, ты не придёшь.
— Вы — бабушка Артёма, мама моего мужа , как вообще могли подумать такое ?
Диагноз был не смертельный, но серьёзный — гипертонический криз, подскочившее давление, головокружение. Врачи рекомендовали покой, уход, снижение стрессов.
— Я сама виновата, — глухо сказала Лидия Ивановна. — Я всегда всё тянула. Командовала. Давила. Я… привыкла, что если я не контролирую — всё рухнет.
— А вы не думали, что и под контролем тоже может всё рухнуть?
— Думала. Когда вы ушли. Я боялась, что Андрей может навсегда отдалится от меня. Но он — сделал правильный выбор.
Таня приходила каждый день. Приносила еду, фрукты. И вдруг… разговоры стали легче. Без язвительности. Лидия Ивановна вспоминала молодость, как встречала отца Андрея, как однажды сама поругалась с его бабкой — «той ещё мегерой».
— Я ведь тоже терпела, — сказала она однажды. — Знаешь, в чём разница? Я решила стать такой же. А ты — выбрала другой путь.
Через неделю Таня забрала её к себе на восстановление.
— Только месяц, — строго сказала она Андрею. — Чёткие правила: кухня — моя, кричать — нельзя, советы — только по запросу.
— Я понял, шеф, — усмехнулся Андрей.
Удивительно, но в новой квартире Лидия Ивановна стала другой. Тихой, внимательной. Артёму читала сказки, Таню не учила жизни, а спрашивала:
— Хочешь, я приготовлю суп? Только скажи, какой.
Однажды вечером, сидя за столом, где были три тарелки, Таня вдруг сказала:
— Лидия Ивановна… А вы же всё-таки мне не чужая.
— Я? — подняла бровь свекровь. — Да мы теперь с тобой, лучше всяких подруг.
— Ага. С ограниченным доступом к борщу, — за улыбалась Таня.
Когда через месяц Лидия Ивановна вернулась домой, Таня проводила её до подъезда. Обе стояли в лёгкой неловкости.
— Таня, спасибо тебе. Не просто за заботу. За то, что не отвернулась от меня .
— Я не идеальная. Но вы — мама моего мужа,бабушка моего сына, да просто любимая свекровь ! Этого достаточно, чтобы начать заново.
Прошло время .
— Андрей, ты сидишь?
— Нет. Что такое?
— Тогда садись. И крепко держись за стул.
Твоя мать выходит замуж.
На том конце связи повисла тишина. Потом кашель.
— Повтори, пожалуйста.
— Твоя. Мать. Выходит. Замуж. За человека по имени Григорий Михайлович. 67 лет. Садовод. Пенсионер. Любит шахматы и грушёвое варенье. Познакомились в поликлинике, у кабинета невролога.
— …Это розыгрыш?
— Нет. Это официальный пресс-релиз. И, судя по всему, свадьба будет летом.
Через пару дней Лидия Ивановна собственной персоной предстала на кухне их квартиры — с булочками, свежими ногтями и загадочной улыбкой.
— Гриша — вдовец. Двое внуков, кот Барсик, дача в Семёновке. Очень аккуратный. Молчит чаще, чем говорит. Я устала жить одна. Ну, а что вы на меня так смотрите, будто я шпион из Мавритании?
— Мам, — начал Андрей, — вы уверены? Может, вы просто… хотите внимания?
— А ты уверен, что Таня — не спецагент ?
— Лидия Ивановна, ну нельзя же вот так! — Таня еле сдерживалась от смеха. — А если он с какой нибудь целью? А вдруг он брачный аферист?
— Танечка, милочка, мне не восемнадцать. Я уже не туфельку теряю, а вставную челюсть могу уронить — и даже этого не стыжусь. Дайте я хоть раз в жизни побуду счастливой?
Предсвадебная суета была… специфическая.
— Мам, зачем вам розовая шляпка?
— Потому что белая — как у покойницы, а чёрная — как на похоронах. А розовая — цвет надежды и трепета. Не мешай, сынок.
Григорий Михайлович оказался на удивление вменяемым.
— Я не лезу в воспитание детей, не храплю, кастрюлями не гремлю. Люблю порядок и книги. Единственное — иногда цитирую Есенина. Надеюсь, не помешаю?
— А с Лидией Ивановной ужиться — задача, знаете ли , не из лёгких, — осторожно сказал Андрей.
— Я предпочитаю жить с человеком, а не перевоспитывать его. И уж точно не воевать за кастрюли.
— Тогда у вас есть шанс, — подытожила Таня.
Свадьба была камерной: Таня, Андрей, Артём, двое друзей молодожёнов и кот Барсик в переноске. В ЗАГСе девушка с нежной улыбкой говорила:
— Подпись здесь… да-да, у жениха тоже… Всё, вы официально муж и жена. Поздравляем! А теперь… держитесь за руки!
— А мы за руки держались ещё в очереди в аптеке, — хмыкнула Лидия Ивановна. — Давайте уже шампанское.
На банкете Лидия Ивановна подняла тост:
— Дорогие дети. Спасибо, что не вызвали мне наряд полиции, когда я объявила о свадьбе. Я поняла одно: старость — не значит одиночество. Иногда жизнь только начинается, когда ты перестаёшь всех учить жить… и начинаешь просто жить.. .Гриша, не перепутай бокал — мой с шампанским, твой с соком.
После свадьбы Таня, сидя вечером в их с Андреем кухне, сказала:
— Ты знаешь, я вдруг перестала бояться старости.
— Почему?
— Потому что если твоя мама, Лидия Ивановна, смогла вшестьдесят с лишним начать всё заново, значит — у нас ещё ого-го, сколько впереди.
— Даже если мы ссоримся?
— Даже если борщ без изюминки.
Артём в тот вечер нарисовал рисунок. Там был дом, сад, бабушка в шляпе, дедушка с книжкой, мама с поварёшкой, папа с отверткой, и кот Барсик.
На обороте он написал корявыми буквами:
» Моя самая настоящая семья.»
И Таня, прочитав, поняла: всё правильно. Всё — по любви.
