Мама и папа сидели, как громом пораженные. Бабушка держалась за сердце. Дед сказал, что накапал бы валокордину, да знает, что тот бесполезен и вообще ситуацию не исправит. А исправит ее — что? Верно. Беспрекословное послушание.
— Миша, скажи, что это шутка, — в который раз потребовал отец.
— Нет, не шутка. — Михаил сжал переплетенные пальцы. Кто бы знал, сколько сил у него уходит на то, чтобы просто оставаться спокойным! Впрочем, Майя знала. Вспомнил о ней — и словно сил прибавилось.
— Ну, пошутили и хватит, — стукнул по столу кулаком дед. — Значит, план действий таков. Сейчас ты идешь и забираешь документы оттуда, куда их подал, из этого твоего… художественного, — последнее слово он выплюнул, как ругательство. — И подаешь их туда, куда необходимо, — на юридический. Это ясно?
— Ясно, что вы меня не слышите, — грустно усмехнулся Миша. — Тогда повторю еще раз: я поступил на бюджет, это моя мечта, и я буду учиться там, где хочу. На художественном.
— Не будешь! — взревел отец. Хорошо, что еще не вся семья в сборе, мимолетом подумал Миша. Заклевали бы. — Позорить нас я не дам!
— Разве это позор? — удивился парень. — Один из лучших университетов страны! Мам, ну хоть ты им скажи!
Но мама лишь покачала головой. Идти против мужа и старшей родни она не собиралась. Эх, Мишка, что же придумал! Нет бы поступить как старшая сестра, уже заканчивающая институт. Жаль, Люды тут нет, может, она бы вразумила брата?
— Вот, Татьяна, — повернулась к ней бабушка, — всё твое мягкое воспитание! Все сюсюкалась с ним, и пожалуйста, получите-распишитесь! Михаил, если ты примешь такое решение, то…
— Я уже снял квартиру, — сказал Миша, поднимаясь. — Зашел вещи собрать.
— Может, не нужно так сразу… — запротестовала мама.
— Нет уж, Таня! — остановил ее папа. — Пускай! Пусть идет на все четыре стороны и позорит династию где-то в другом месте!
«Династия!» — усмехнулся мысленно Миша, открывая дверь в свою комнату. Три поколения людей, зарабатывающих на юридическом поприще. Из них всех мама — самое слабое звено, простой нотариус. А вот остальные… Дед и папа — адвокаты по уголовным делам, бабушка — по гражданским, и Люда такая же будет. А он сам…
С детства Миша очень любил рисовать. Любил так, что обо всем забывал, стоило карандашу или ручке и листу бумаги попасть к нему в руки. Картины снились ему по ночам, яркие, цветные. Когда подрос и освоил акриловые краски, то писать начал широкими мазками — и ему казалось, будто от красок, от холста струится свет. Родители не мешали, считали просто безобидным хобби. Майя, когда впервые увидела его картины (а это было еще в восьмом классе, когда она, стесняясь, пришла к нему домой делать математику), застыла с открытым ртом и стояла так минут десять, просто переводя взгляд с рисунка на рисунок. Потом повернулась к Мише и ничего не сказала — не смогла. Он навсегда запомнил выражение ее лица и в самые тяжкие моменты вспоминал.
Если бы не Майя, его верная Майя, единственная любовь, он бы не решился. Поступил бы на юридический, как Люда. Но он так тосковал в одиннадцатом классе, что Майя сказала:
— Ты будешь всю жизнь жалеть, если не пойдешь туда, куда хочешь. Ничего не бойся, я с тобой.
И он решился.
А теперь собственная семья его отвергает просто потому, что он проявил характер и хочет заниматься тем, что ему действительно нравится. Ничего. Они либо смирятся, либо нет. Другого пути Михаил не видел. Он собирал вещи, понимая, что в ближайшее время родственников не увидит — и надеялся, что увидит их когда-нибудь.
… Десять лет спустя он стоял посреди галереи, принимая поздравления от посетителей. Вокруг было ярко и словно очень светло, хотя за окнами царил промозглый ноябрьский вечер. Тепло Миша ощущал все время, когда смотрел на Майю. Она болтала с журналистами, но иногда искала мужа глазами и улыбалась ему так, как не улыбалась никому больше. И от этого счастье успеха становилось еще более теплым, искристым, как шампанское.
— Спасибо, что пришли, — в очередной раз произнес Михаил и вдруг увидел… их.
Отец и мать стояли неподалеку, переводя взгляд с картины на картину, и выглядели растерянными. Это непрошибаемые люди — растерянными!
Все эти годы только Люда поддерживала брата. То, что она встала на сторону Миши, оказалось для него существенной поддержкой. Сестра заявила родне, что юристов в династии и так достаточно, пора стать знаменитыми где-нибудь еще. Этот аргумент, как ни странно, подействовал. И хотя старшие еще переваривали тот факт, что их внук стал успешным молодым художником, на свадьбу все-таки пришли. А теперь отец с матерью решились на выставку.
Майя, тоже заметившая их, подмигнула Мише и подняла кверху большой палец. Михаил извинился перед собеседниками и, улыбаясь, пошел к родителям. Что ж, настало время нормально поговорить.
