Он сел в поезд поздно ночью. Соседка по купе – молодая женщина – еще не собиралась спать, и просто лежала с открытыми глазам.
Мужчина спрятал под полку сумку, постелил белье, — было заметно, что он прихрамывает.
— Это у меня с той поры, как в армии служил, — сказал, словно извиняясь.
— Да что вы, — улыбнулась женщина, хотя ее улыбка незаметна в полумраке, — всякое в жизни бывает, вы главное, держитесь, не сдавайтесь.
— Стараюсь, — сказал мужчина.
Поезд равномерно стучал колесами, словно располагая к беседе. В дороге часто так бывает: встретились два человека, и, не сговариваясь, изливают друг другу душу, словно ждали этой встречи много лет, и уверенны, что больше никогда не увидятся. Первым начал молодой мужчина, потому как спать, явно, не собирался.
— До армии я был сорви-голова, во всякие истории попадал. Перед армией познакомился с девушкой, влюбился, решили, что поженимся; она обещала дождаться. — Он чуть приподнялся. – Извините, я вам не мешаю?
— Нет, что вы, можно и поговорить, я все равно не сплю.
— Ну вот, не прошло и полгода, позвонил мне отец и попросил больше не писать моей невесте, потому что замуж она выходит. Отец уговаривал выкинуть ее из головы, мать плакала и умоляла смириться, что невеста за другого вышла. Я пообещал держаться. Но молодой был, горячий: на учениях наделал глупостей, и, в результате, подорвался… Ногу не смогли спасти… — он стукнул кулаком по правой ноге, — протез у меня. В общем, домой вернулся инвалидом.
В купе было почти темно, мужчина лежал с безразличным лицом, словно рассказывал не о себе, а ком-то постороннем.
— И чего я добился?! Себя покалечил, отца до инфаркта довел. Но жить надо было дальше. Встретил девушку, поверил в новую любовь. Поженились. Прожили три года, детей не было; потом ушла от меня без объяснения причин. Через год снова вышла замуж и родила сына.
Ладно, подумал я, нет своих, будут… общие… после этого встретил женщину с детьми, и ее двух сыновей принял как родных. Захотелось настоящую семью и детей. Но и тут мне не повезло: пришел со смены раньше обычного и застал жену с другим. Не знаю, как сдержался, чтобы глупостей не наделать… И вот теперь снова один. – Попутчик тяжело вздохнул. — Уже ни во что не верю: ни в какую любовь.
Он замолчал, словно уступая право высказаться своей попутчице.
— А у меня дочка растет, — начала свой рассказ женщина, — одиннадцать лет ей уже.
— Это же здорово! Наверное, от любимого мужчины?!
Колеса продолжали стучать, поезд то замедлял ход на полустанках, то прибавлял.
Боковым зрением увидел, что она вздрогнула, будто что-то неприятное коснулось ее.
— Меня уговаривали прервать беременность, — продолжала рассказчица. – Мне восемнадцать исполнилось, когда поехали с подругой в соседний город к друзьям на вечеринку. Компания большая собралась: не всех я там знала. Хотя сказали, что будут все свои.
Подвыпившие парни стали приставать, я испугалась. И вдруг один из парней, который трезвый был, заступился и отвел меня в сторону. Я стала проситься домой; он обещал мне вывести оттуда, и позвал в соседнюю комнату, чтобы позвонить по телефону. Но когда я вошла в нее, словно взбесился: повалил меня на диван и… страшно всё это… даже не знаю, зачем рассказываю… стараюсь не вспоминать…
На лице попутчика исчезло равнодушие, он внимательно вслушивался в каждое слово, уточняя, когда и в каком городе это случилось.
Ни имени, ни лица того парня девушка не запомнила, не знала она его раньше.
— Никто не узнал об этом случае, так перепугалась… молчала, никому не говорила… страшно и стыдно было… мать уговаривала избавиться от случайной беременности, но врачи сказали, уже поздно. Тяжело мне было выносить ребенка, но когда дочка родилась, жизнь моя изменилась, — это самый родной для меня человечек на Земле. А ведь боялась ее появления, думала, на руки не смогу взять… а она… такая крохотная, такая беззащитная… прижала к себе и будто крылья за спиной выросли. Захотелось о ней заботиться, защищать ее. А уж когда подросла… ну это чудо просто… Она ведь так на меня похожа!
— Я это был, — сказал попутчик еле слышно, — это я тогда… помню всё. Жили мы в том городе как раз в то время. И девушка у меня тогда была еще до армии, но со мной не смогла поехать в тот вечер. Заступился я тогда за тебя, а у самого крышу снесло… Честно скажу, я тоже тебя бы не узнал.
Тело его затряслось, вероятно, от волнения, нервы сдали.
— Зря ты тогда не заявила на меня. Лучше бы я отсидел, это было бы легче, чем то, что я перенес. Хотя, нет, не хочу себя жалеть… прости…
Женщина молчала, лежала, не шевелясь, будто онемела. И он молчал. Тишина. Только стук колес слышно, да мелькают огоньки маленьких станций.
Уже забрезжил рассвет. Поезд замедлял ход. Женщина встала и, быстро сложив вещи в сумку, пошла к выходу.
Он резко поднялся, будто опомнился. — Прости, если сможешь! – крикнул попутчик. – Как дочку зовут?
Пассажирка ничего не ответила.
Через месяц, подходя к подъезду своего дома, молодая женщина, та самая попутчица, увидела мужчину, с которым почти всю ночь проговорила в поезде.
— Нашел я тебя! Если сможешь, прости, а не сможешь – все равно прости, — сказал он. – Моя жизнь теперь изменилась: все время думаю о дочке. Еще несколько лет и взрослая будет; хочу защищать ее всегда, чтобы такой подлец как я, не обидел ее… понимаешь…
— А не получится обидеть, — ответила она, — я защищаю ее, и еще есть защитник. Да и сама она в секцию карате ходит, чтобы защитить себя.
— Это хорошо, — сказал бывший попутчик, — вот, возьми деньги, — это для нее, помогать вам хочу. Каждый месяц буду деньги привозить. А если не хочешь меня видеть, то на карту буду присылать.
Мужчина умоляюще смотрел на женщину, от которой у него единственный ребенок. Он хотел, чтобы она взяла деньги, а у самого вид такой, будто просил милостыню.
— Возьми, пожалуйста, возьми, я ведь ничего взамен не прошу.
Не сказав ни слова, она пошла к подъезду.
У самой двери остановилась и, повернувшись, сказала: — Не приезжай больше.
На лице мужчины появилась виноватая улыбка, он часто заморгал глазами, боясь не сдержаться и показать свои слезы: — Прости! – Крикнул он. – А деньги я почтой вышлю. – Дай хоть надежду, что простишь меня!
Она ничего не сказала и скрылась в подъезде.
Вошла в квартиру, зная, что дочка дома. Закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.
— Мам, ну ты что? – девочка вышла навстречу и даже испугалась, увидев отрешённость на лице матери.
— Я? Я ничего, я сейчас, просто устала. Ты уроки сделала?
— Ну да-аа, — с печалью в голосе ответила дочка.
— Что не так?
— Да там не все решила… ну дядя Саша ведь придет? Он ведь помогает мне.
Она будто опомнилась. – Саша? Да, конечно, должен прийти.
Через час звонок оторвал ее от дел. – Оля, ну здравствуй! А у нас вчера аврал после смены был, но ничего, справились. – Мужчина, явно старше, уже с седыми висками, с нежностью обнял хозяйку. – А где Надюшка?
— Здесь я! – Девочка вышла из комнаты, и явно, была рада гостю. – Дядя Саша, я все сделала, но один пример не решила.
— Хотела помочь, но она тебя ждала, — призналась Ольга.
А потом они ужинали. И казалось, им хорошо. Только Ольга была чем-то обеспокоена.
— Оля, что-то не так? – он положил свою широкую ладонь на ее ладошку.
— Надя, ты иди, мы с дядей Сашей поговорим, а потом он тебе уроки поможет сделать, — попросила она.
Девочка вышла.
— Помнишь, к матери ездила месяц назад?
— Помню.
— Не сказала тебе, а зря. Видела я его.
— Кого?
— Ну того парня… я рассказывала тебе. В поезде видела, в одном купе ехали полночи…
— Оля, Оленька, что же ты молчала?
— Таким откровенным сначала показался, не узнала его, и он меня не узнал… жизнь свою всю рассказал, только про тот дикий случай со мной промолчал. А я в ответ про себя сказала, про дочку… и тогда все открылось, признался он. Сама не понимаю, зачем признался, мог бы и промолчать. Ну да ладно, признался и признался… но ведь он нашел меня, нашел нас с дочкой… не знаю, как и через кого, но нашел…
— Он тебе угрожал?
— Нет. Деньги предлагал. Прощения просит. – Ольга повернулась к мужчине и в глазах — такая боль, будто помощи ищет. – Саша, не хочу, чтобы он дочку видел, да и его не могу видеть…
— Тихо, Оленька, тихо, а то Надя услышит. Мы что-нибудь решим. Во-первых, надо отношения узаконить, ты же знаешь, Надя меня отцом считает… понимает, конечно, что неродной ей, но относится как к отцу. И для меня она как дочка. Поэтому удочерить ее хочу. Ну и во-вторых, давно предлагал тебе уехать в краевой центр, там и для нас перспективы больше и для будущего Нади тоже простор широкий… Как ты на это смотришь?
Она положила ему голову на плечо. – Саша, я смотрю также как и ты, я верю тебе… глупая, как вспомню, три года назад так подозрительно к тебе отнеслась. Я ко всем подозрительно относилась…
— Это ничего, это твоя боль мешала тебе. А сейчас все хорошо… скажи, ты так и не простила этого человека?
Ольга посмотрела ему в глаза. – Вот когда в поезде рассказывал про себя, и я не знала, кто это, я ему сочувствовала, думала, какая у него тяжелая жизнь. Но тогда, на той вечеринке… это был не человек… понимаешь, не человек… как же его простить? Вот сегодня, у подъезда, он такой же несчастный, как в поезде, взгляд как у побитой собаки, вроде пожалеть можно… Саша! – Она обняла его. – Не хочу, чтобы дочка знала… понимаешь, не хочу…
— Не узнает. Моя она дочь, моя. И всегда моей дочкой будет, а ты моей женой. И давай готовиться к переезду.
Они ушли в комнату, где Надя пыталась делать уроки. И он присел рядом и склонившись над учебником, они вместе рассуждали, решали, потом она записывала, потом он что-то рассказывал, а девочка смеялась. А Ольга смотрела на них и постепенно тяжелые воспоминания уходили, как непрошенные гости. И только предчувствие счастья и покоя было в душе. И еще она решила, что больше никогда и никуда не поедет одна, только с семьей: с мужем и с дочкой.
