Она даже не подняла головы от тарелки с салатом, лениво ковыряясь вилкой в листьях салата.
Ольга замерла, будто её окатили ледяной водой. В глазах потемнело, дыхание перехватило. Она автоматически поправила свитер, словно надеясь спрятать своё тело под тканью. Но слова уже вонзились в самое сердце, разрывая все защитные стены.
— Мам, хватит… — Алексей поднял голову от телефона, но взгляд остался равнодушным. Как будто просил её замолчать не потому, что ему было неприятно, а чтобы избежать скандала. — Зачем ты так?
— А что? Я правду говорю, — Ирина пожала плечами, продолжая ковыряться в салате. — Раньше-то какая красавица была. А теперь… Даже смотреть больно.
Ольга крепко сжала губы, чтобы не дать голосу дрогнуть. Она не будет плакать. Не будет давать Ирине этого удовольствия. Ещё чего! Она поднялась из-за стола, стараясь двигаться уверенно, но ноги предательски дрожали.
— Я в ванную, — коротко бросила она и вышла из комнаты, чувствуя на себе взгляды мужа и свекрови.
Дверь в ванную закрылась с глухим щелчком. Ольга уставилась на своё отражение в зеркале. Тусклый свет освещал её уставшее лицо с кругами под глазами и спутанными волосами. Она провела рукой по животу, который так и не вернулся к прежним размерам после родов.
— Фигуру испортила… — прошептала она, чувствуя, как к глазам подступают слёзы.
Она вспомнила, как когда-то Ирина восхищалась ею. «Ну, Алексей, молодец! Какую красавицу нашёл!» Она тогда смеялась в ответ, сжимая ладонь Алексея. А теперь… Теперь Ирина смотрела на неё так, будто она была чужой. Чужой и ненужной.
— Оль, ты скоро? — Алексей постучал в дверь. Голос у него был ровный, без особого волнения.
— Да, сейчас, — ответила Ольга, поспешно смывая слёзы. Она не будет жаловаться. Бесполезно. Он ведь не поймёт. Для него это всего лишь «мелочи».
Когда она вернулась в гостиную, Ирина как ни в чём не бывало обсуждала с Алексеем последние новости. Улыбалась, смеялась. Как будто ничего не произошло.
— Оль, ты чего ничего не ешь? — Ирина бросила на неё быстрый взгляд. — Тебе, между прочим, нужно сбросить пару килограммов, а то ещё больше растолстеешь.
У Ольги едва не выпала вилка из рук. Ей захотелось бросить всё, выбежать из дома, больше никогда не возвращаться.
Но она сдержалась. Улыбнулась, как могла. И тихо ответила:
— Спасибо за заботу, Ирина Васильевна. Я наелась.
Она отвернулась, притворившись, что смотрит в окно, хотя на самом деле старалась скрыть слёзы.
Вечером, когда они вернулись домой, Ольга молчала. Алексей включил телевизор, как обычно, устроился на диване и увлечённо листал каналы. Ольга стояла в коридоре, задумчиво глядя на своё отражение в зеркале.
«Фигуру испортила…» — снова всплыли в памяти слова Ирины. Она провела рукой по талии, которая уже давно не была такой стройной, как раньше.
— Оль, ты чего зависла там? — крикнул Алексей из комнаты. — Давай сюда, фильм классный начался!
Она помедлила. Хотелось закричать: «Почему ты ничего не сказал ей? Почему ты просто сидел и молчал, когда она меня унижала?!» Хотелось, но… не получилось. Она только вздохнула и пошла в комнату, присела рядом с ним на диван.
— Ты чего такая грустная? — Алексей, наконец, оторвался от экрана и посмотрел на неё. — Из-за мамы, что ли? Да брось ты. Она просто не подумала. У неё язык без костей, сама знаешь.
— Просто не подумала? — Ольга подняла на него глаза, и в них мелькнула обида. — А ты? Ты тоже не подумал?
— Оль, ну что ты начинаешь? — Алексей тяжело вздохнул, уже начиная раздражаться. — Я устал. Давай не будем раздувать из мухи слона. Ну, сказала и сказала. Забудь.
— Забудь… — Ольга горько усмехнулась. — Тебе легко сказать. Это ведь не тебя назвали жирной и уродливой.
— Ну всё, пошло-поехало… — Алексей закатил глаза. — Может, хватит истерить, а?
У неё внутри всё сжалось. «Истерить…» Он даже не пытался понять. Просто защищал свою мать, как всегда.
— Знаешь что, Лёша? — Ольга встала, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я пошла спать.
Она развернулась и вышла из комнаты, оставив его одного перед экраном телевизора.
В спальне она легла на кровать, уставившись в потолок. Мысли вихрем кружились в голове. Слова Ирины жгли, как раскалённые угли. А ещё больше жгло равнодушие Алексея.
Ольга закрыла глаза, надеясь, что слёзы не прольются. Но они предательски покатились по щекам, оставляя мокрые следы на подушке.
Она ещё долго лежала в темноте, слушая, как в соседней комнате Алексей смеётся над шутками из телевизора.
Утро началось с крика Максика. Ольга открыла глаза, тяжело поднялась с постели. Голова гудела, глаза щипало от недосыпа. Она выглянула в детскую. Максик лежал в кроватке, размахивая пухлыми ручками и требовательно кричал.
— Уже иду, мой хороший… — пробормотала она, бережно подхватывая сына на руки. Он моментально успокоился, уткнувшись носом в её шею. Маленькое тёплое тельце дрожало, как птенец. Ольга крепче прижала его к себе, чувствуя, как сердце постепенно оттаивает.
Она покормила Максика, переодела, ласково разговаривая с ним. Сын тянулся к её лицу, тыкал в нос пухлыми пальчиками, а потом звонко рассмеялся. Этот смех был как бальзам на рану.
Но потом она посмотрела на своё отражение в зеркале. Взлохмаченные волосы, бледное лицо, усталые глаза. И фигура… Она резко отвернулась, стараясь не смотреть на живот.
— Мам, хватит… — словно эхом отозвались в голове слова Алексея. Ему ведь и правда всё равно. Для него это «мелочи». Ему наплевать, что её разрывает изнутри от обидных слов.
Максик радостно забормотал, хватая её за волосы. Ольга улыбнулась, стараясь отогнать мрачные мысли.
— Мамочка тебя любит, — прошептала она, целуя его в макушку.
Алексей завтракал на бегу, торопливо жуя бутерброд и одновременно завязывая галстук. Ольга наблюдала за ним, молча помешивая кашу. Хотела сказать ему… Хотела, но не знала, как начать.
— Лёш… — нерешительно позвала она, когда он уже собирался выйти.
— А? — он оглянулся, одной рукой натягивая пиджак. — Что-то случилось?
— Ты… вчера… — слова застряли в горле. Она нервно закусила губу, отвела взгляд. — Тебе правда всё равно?
— Оль, ну ты опять начинаешь… — Алексей раздражённо вздохнул. — Я же говорил, забудь. Мама просто сболтнула, не подумав. Ну что ты зациклилась на ерунде?
— Ерунде… — Ольга сжала ложку так, что побелели пальцы. — Для тебя это ерунда. А для меня — нет. Ты даже не попытался меня защитить.
Алексей закатил глаза:
— Оль, я опаздываю. Может, обсудим это вечером? Или ты и дальше собираешься накручивать себя?
— Вечером… — эхом отозвалась она, чувствуя, как внутри всё сжимается. — Конечно. Беги.
— Всё, пока, — бросил он, уже выходя за дверь. — Не грусти, ладно?
Дверь захлопнулась, оставив после себя глухую тишину. Ольга смотрела на неё несколько секунд, потом тяжело вздохнула.
— Не грусти… Легко сказать… — прошептала она, чувствуя, как к глазам подступают слёзы.
Но она не будет плакать. Хватит. Надоело.
— Мам, привет, — Ольга вцепилась в телефон, как в спасательный круг. Голос дрожал, но она старалась держаться. — Можно мы с Максиком к тебе приедем?
— Конечно, доченька! — Голос матери был таким родным, таким тёплым, что у Ольги невольно защипало в носу. — Я как раз пирог испекла. Приезжайте, я соскучилась.
— Спасибо, мам… Мы скоро будем.
Ольга торопливо собрала вещи для Максика, одела его потеплее, потом бросила быстрый взгляд на своё отражение. Хотелось переодеться, хоть как-то привести себя в порядок, но… сил не было. Она устала. Устала от всего.
По дороге в автобусе Максик дёргал её за шарф и весело гулил. Ольга прижимала его к себе, закрывая глаза и вдыхая его запах. Хоть что-то в этой жизни было по-настоящему светлым и чистым.
Мать встретила их на пороге, растроганно ахнув:
— Ох, как же вырос! Оль, да ты похудела… Всё хорошо?
— Да, мам, всё нормально, — поспешно ответила Ольга, пряча глаза. Она знала, что если расскажет, то не удержится и разревётся. А она не хотела жаловаться.
— Ну, пойдёмте пить чай. Я пирог испекла с яблоками. Твой любимый.
Ольга кивнула, крепче прижимая к себе сына.
За чашкой чая они говорили о пустяках. Ольга старалась улыбаться, делала вид, что всё в порядке. Но мать смотрела на неё слишком внимательно, слишком пристально.
— Оля… — наконец тихо произнесла она, откладывая чашку. — Ты ведь не просто так приехала, да? Что случилось?
— Всё нормально, мам, — Ольга поспешно отвела взгляд. — Просто устала. Максик плохо спал.
— Оля… — Мать накрыла её руку своей. — Я вижу. Что-то не так. Ты ведь знаешь, что можешь мне всё рассказать?
Ольга молчала, глядя в чашку с чаем. Она не хотела говорить. Не хотела снова проживать те унизительные слова. Но воспоминания сами полезли в голову.
— Свекровь… сказала, что… — голос задрожал, и Ольга осеклась, стиснув зубы. — Что не надо было рожать. Что я испортила фигуру.
Мать вздохнула, глаза вспыхнули гневом:
— Ах, вот оно что… Эта Ирина опять за своё! Да как она смеет?!
— Мама, не надо… — Ольга испуганно посмотрела на неё. — Лёша говорит, что я накручиваю себя. Что это ерунда.
— Ерунда?! — Мать вскочила, гневно уперев руки в бока. — Он так сказал?! Да как он посмел?! Да я ему…
— Мам, пожалуйста… — Ольга взмолилась, чувствуя, как голос срывается. — Не надо. Я просто… я устала. Мне так плохо…
Мать снова села рядом, обняла её, прижала к себе:
— Олечка… Доченька моя… Ну как же так… Почему ты молчала? Почему терпела?
Ольга разрыдалась, уткнувшись в плечо матери. Слёзы текли, не останавливаясь, смывая боль и обиду.
— Я так стараюсь… Я всё для них… А они… Они… — Голос дрожал, захлёбываясь в слезах.
— Тише… Тише, моя хорошая… — Мать гладила её по голове, шепча ласковые слова. — Я с тобой. Я не дам тебя в обиду…
Ольга крепче прижалась к матери.
Ольга вернулась домой поздно вечером. Максик уснул в автобусе, уткнувшись носом в её плечо. Она аккуратно переложила его в кроватку, заботливо укрыла одеялом. Глядя на спящего сына, почувствовала, как сердце наполняется теплом. Ради него она выдержит всё. Ради него…
— Ты где шлялась? — Раздался хмурый голос из прихожей.
Ольга обернулась. Алексей стоял в дверях, скрестив руки на груди. Лицо мрачное, взгляд недовольный.
— У мамы была, — ответила она, стараясь говорить спокойно. — Я же тебе писала.
— Писала… — передразнил он, заходя в комнату. — А что не позвонила? Я прихожу домой, а дома пусто. Даже ужина нет! Как думаешь, приятно это?
Ольга закрыла дверь в детскую, чтобы не разбудить Максика, и прошла в кухню. Алексей шёл за ней, не отставая.
— Я устала, Лёш. Хотела побыть с мамой. Немного отдохнуть. Разве это преступление? — Она пыталась сохранить спокойствие, но голос всё равно дрожал.
— Отдохнуть? — Алексей усмехнулся. — А я, значит, должен сидеть голодный? Ты дома сидишь, ничего не делаешь, а я вкалываю! Какого чёрта я должен приходить в пустую квартиру?!
— Ничего не делаю… — Ольга потрясённо уставилась на него. — Ты серьёзно?! Да я целыми днями с Максиком! Я стираю, убираю, готовлю! Думаешь, это всё само делается?!
— Ой, не начинай! — Алексей раздражённо махнул рукой. — Ты дома, а я на работе. Тебе легко говорить!
— Легко?! — Ольга почувствовала, как внутри закипает злость. — Ты хоть раз сидел с ребёнком целый день? Ты хоть представляешь, как это?
— А ты попробуй поработать, чтобы содержать семью! — Алексей с вызовом смотрел на неё. — Думаешь, мне легко?!
— Я не говорю, что тебе легко! — крикнула Ольга, с трудом сдерживая слёзы. — Но почему ты считаешь, что я ничего не делаю? Почему тебе плевать на то, как я себя чувствую?!
— Опять началось… — Алексей закатил глаза. — Оль, ты достала уже со своими обидами. Вечно ты ноешь, вечно чем-то недовольна. Ну, мама ляпнула что-то, так что теперь? Всю жизнь жаловаться будешь?
— Жаловаться?! — Ольга не выдержала. — Она унижает меня! Каждый раз! А ты просто сидишь и молчишь!
— Не преувеличивай, — холодно ответил он. — Она просто говорит правду. Ты и правда поправилась. И что?
Словно ледяная игла пронзила её сердце. Ольга застыла, глядя на мужа. Он даже не понял, что сказал. Даже не заметил, как больно ей сделал.
— Я… поправилась? — голос сорвался, зазвенел, как натянутая струна.
— Ну да, — Алексей пожал плечами, как будто говорил о чём-то обыденном. — После родов ты совсем себя запустила.
Ольга побледнела, руки задрожали. Она повернулась к окну, чтобы он не увидел её слёз. Смотрела на огни ночного города, а в ушах звенели его слова: «Запустила… Поправилась…»
— Я… — она сглотнула комок в горле, стараясь не разрыдаться. — Я родила твоего сына. Я… стараюсь… Я делаю всё, что могу…
— Оль, ну перестань, — Алексей вздохнул, устало проводя рукой по лицу. — Ты всё преувеличиваешь. Я просто сказал, как есть. Разве это преступление — говорить правду?
— Правду… — Ольга горько усмехнулась, оборачиваясь к нему. — Правда в том, что я больше не нужна тебе. Я уже не красавица, да? Поэтому ты позволяешь матери меня унижать?
— Да что ты такое несёшь?! — Алексей нахмурился. — Я тебя люблю, но ты сама ведёшь себя как… как истеричка!
— Я… поняла, — прошептала она. — Я поняла…
Она прошла мимо него, еле держась на ногах, и закрылась в ванной.
Зеркало снова отразило её усталое лицо. Она долго смотрела на своё отражение, не замечая, как по щекам катятся слёзы.
— Запустила… Поправилась… — шептала она, касаясь рукой живота.
Слёзы текли, не останавливаясь. Она больше не пыталась их сдержать.
Ночью Ольга долго не могла уснуть. Лежала, уставившись в потолок, прислушиваясь к ровному дыханию Алексея. Он спал спокойно, безмятежно, словно ничего не произошло.
А её душа разрывалась на части. Её предали. Она больше не чувствовала себя любимой, нужной. Слова Алексея звенели в голове, не давая покоя: «Запустила… Поправилась…»
Ольга вспомнила, как он когда-то восхищался ею. Как смотрел, как обнимал, как говорил, что она самая красивая. А теперь… Теперь она больше не была для него той самой Олей. Теперь она была просто… толстухой.
Она закрыла лицо руками, стараясь не разрыдаться. Нельзя. Максик может проснуться. Нельзя…
Но слёзы всё равно текли. Она больше не могла сдерживаться.
Утром Алексей ушёл на работу, как ни в чём не бывало. Даже не поцеловал её на прощание. Ольга стояла у окна, глядя, как он уходит, чувствуя себя опустошённой.
Максик проснулся, заплакал. Ольга пошла к нему, стараясь улыбаться. Она не должна показывать ему свою боль. Он ни в чём не виноват.
Она обняла сына, крепко прижав к себе. Он улыбнулся ей, потянулся ручками, бормоча что-то весёлое и непонятное.
— Мамочка с тобой… — прошептала она, целуя его в тёплую щёчку. — Мамочка не даст тебя в обиду… Никогда.
Она приняла решение. Её больше не будут унижать. Она найдёт в себе силы. Ради Максика. Ради себя.
Она посмотрела в зеркало. Отражение было всё тем же: бледное лицо, усталые глаза. Но в них теперь был огонь. Огонь решимости.
— Оль, ты серьёзно не поедешь? — Алексей стоял в дверях, глядя на неё с явным раздражением. — Мама обидится. Она пирог испекла, ждёт нас с Максиком.
— Пусть обижается, — Ольга сложила руки на груди, твёрдо глядя ему в глаза. — Я больше не поеду туда.
— Что за детский сад?! — Алексей повысил голос. — Ты чего добиваешься? Хочешь, чтобы мама подумала, что я тебя под каблук загнал?!
— А что, если так и есть? — бросила Ольга, стараясь сохранять спокойствие. — Ты каждый раз становишься на её сторону. Я устала быть для тебя пустым местом.
Алексей нахмурился, по его лицу пробежала тень удивления. Будто он впервые услышал эти слова.
— Оль, ты что, до сих пор обижаешься из-за той ерунды? Я же говорил: мама просто ляпнула, не подумав. Ты сама накручиваешь себя.
— Ерунды? — Ольга чувствовала, как внутри закипает злость. — Она унизила меня! Сказала, что я испортила фигуру, что зря родила! Ты хоть понимаешь, как это больно?
— Опять двадцать пять… — Алексей устало вздохнул, провёл рукой по лицу. — Да забудь ты уже об этом! Хватит устраивать из мухи слона!
— Забудь… — Ольга горько усмехнулась. — Легко сказать, да? Только вот у меня не получается. Я каждый день смотрю в зеркало и слышу её голос в голове: «Фигуру испортила…» Ты понимаешь, как это больно?!
— Оль, ну хватит… — Он выглядел смущённым, отвёл взгляд. — Я не знал, что ты так переживаешь.
— Конечно, не знал! — Ольга сжала кулаки, с трудом сдерживая слёзы. — Ты никогда не задумывался о моих чувствах! Для тебя важно только одно: чтобы мама была довольна. А на меня тебе плевать!
— Это неправда! — Алексей повысил голос. — Я люблю тебя и Максика! Просто ты… ты стала какая-то нервная. Раньше такой не была.
— Нервная?! — Она ошеломлённо уставилась на него. — Да я с ума схожу от одиночества! Я целыми днями одна с ребёнком, ни минуты покоя! А ты приходишь с работы и даже не спрашиваешь, как у меня дела!
Алексей открыл рот, собираясь ответить, но закрыл его, так и не найдя слов. Ольга продолжала, уже не сдерживая слёз:
— Ты даже не заметил, что я плакала. Тебе всё равно! Ты приходишь домой, ужинаешь и утыкаешься в телевизор. А я… Я больше не могу. Я устала, Лёша. Я больше не хочу чувствовать себя никчёмной.
Она отвернулась, стараясь скрыть слёзы. Алексей молчал, ошарашенный её словами. Он никогда не видел её такой — сильной, решительной. Он привык считать её слабой, ранимой. А сейчас она стояла перед ним, красивая в своей уязвимости, и он не знал, что сказать.
— Оль… — тихо начал он, но она его перебила:
— Хватит. Я больше не поеду к твоей матери. И Максика не повезу. Пока она не научится уважать меня как мать своего внука. Я больше не позволю ей унижать меня.
Алексей нахмурился:
— И что мне теперь сказать маме? Она ждёт нас.
— Скажи правду, — Ольга посмотрела ему в глаза. — Скажи, что твоя жена устала от оскорблений. Или скажи, что мне плевать на её пирог. Выбери сам.
Она развернулась и ушла в спальню, оставив его одного в коридоре. Алексей долго стоял, ошеломлённый её решимостью. Он не знал, что делать.
— Алло, мам, мы не приедем. Оля заболела, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Опять?! — возмутилась Ирина на другом конце провода. — Да что с ней такое? Я ужин приготовила, Максика хотела увидеть!
— Мама, хватит, — Алексей нахмурился, чувствуя внезапную волну раздражения. — Оля устала. Ей нужно отдохнуть.
— Устала?! Да от чего?! Она же дома сидит, ничего не делает! — Ирина фыркнула. — Я в её возрасте на трёх работах пахала и ещё тебя растила! А она вечно ноет, жалуется. Ей бы в спортзал сходить, а не киснуть дома!
Алексей стиснул зубы, пытаясь подавить гнев. Он всегда оправдывал мать, считал её слова безобидными. Но сейчас… Сейчас ему было неприятно слушать, как она говорит об Оле.
— Мама, хватит, — повторил он, на этот раз жёстче. — Я не хочу это слушать. Оля — моя жена. Она мать моего сына. И она заслуживает уважения.
На том конце провода повисла тишина. Ирина явно не ожидала такого ответа.
— Алексей… Ты… ты защищаешь её? Против меня? — в её голосе прозвучала обида.
— Я защищаю свою семью, — твёрдо сказал он. — Прости, мама, но мы остаёмся дома. До свидания.
Он отключил телефон, чувствуя, как по телу разливается странное облегчение. Он наконец-то сделал то, что должен был сделать давно.
Алексей вошёл в спальню. Ольга сидела на кровати, обнимая Максика. Она подняла на него удивлённые глаза:
— Ты… правда сказал это?
— Да, — он кивнул, опускаясь рядом с ней. — Я понял, что не могу позволить ей так с тобой обращаться. Я люблю тебя, Оль. И мне плевать на то, что думает мама. Ты — моя семья.
Слёзы снова навернулись на глаза Ольги. Она уткнулась в его плечо.
— Лёша… Спасибо… — прошептала она, крепче прижимая к себе Максика. — Спасибо, что наконец меня услышал.
— Я всегда тебя слышал, — он обнял её, поцеловав в волосы. — Просто раньше боялся признать, что был не прав. Прости меня, Оля.
