— Что он, мам?
— Просто исчез. Без объяснений, без прощания. Уехал в другой город, женился там. А я… я ведь ждала его, надеялась. Глууупая была, совсем девчонка.
Алина в третий раз переменила блузку. Бежевая оказалась слишком строгой, белая — чересчур официальной, а розовая… розовая придавала ей сходство со старшеклассницей, в чем она совсем не была уверена.
— Мама, как думаешь? — она повернулась к Светлане Владимировне, присевшей на краешек старого кресла с высокой спинкой. — Может, все-таки белую надеть?
Мать отложила очки и внимательно оглядела дочь. На ее губах играла едва заметная улыбка.
— В розовой ты прелесть, — негромко произнесла она. — Такая нежная, воздушная. Прямо как в детстве, когда я тебе банты в косы вплетала. Помнишь?
Алина досадливо поморщилась:
— Вот именно! Как в детстве. А мне хочется выглядеть… — она замялась, подбирая слова, — солиднее, что ли. Все-таки знакомство с женихом — не шутка.
— С каких это пор ты стала такой церемонной? — Светлана Владимировна поднялась и подошла к дочери. — Дай-ка я тебе волосы поправлю. Вечно ты их растрепываешь, когда нервничаешь.
Ее пальцы, ловкие и чуткие, принялись перебирать непослушные пряди. Алина прикрыла глаза, наслаждаясь знакомым с детства ощущением.
Вот так же, бывало, мама укладывала ей волосы перед школьными праздниками, перед выпускным…
— Знаешь, — вдруг произнесла она, глядя в зеркало на их отражение, — а ведь это Толя меня такой сделал. Серьезной то есть.
— Вот как? — В голосе матери мелькнул неподдельный интерес. — Расскажи.
Алина улыбнулась, вспоминая их первую встречу.
— Помнишь, я тебе говорила — он часто заходил в наш магазин? Все историческую литературу покупал, редкие издания выискивал.
А я тогда как раз за отделом антикварных книг следила. Ну и…
Она умолкла, погрузившись в воспоминания. Перед глазами встал тот дождливый октябрьский вечер, когда высокий молодой человек в промокшем плаще попросил показать ему собрание сочинений Карамзина.
— Что «ну и»? — поторопила ее Светлана Владимировна, закалывая очередную прядь.
— А потом он стал приносить мне статьи — исторические, про екатерининскую эпоху. Говорил, мне будет полезно, раз я с букинистикой работаю.
Представляешь, мам? Не пытался сразу знакомиться, не звал в кино или кафе. Просто делился знаниями.
В дверь позвонили. Алина вздрогнула, испуганно взглянула на часы.
— Ой, это он! Рано как! Мам, я готова?
— Погоди минутку. — Светлана Владимировна достала из шкатулки старинную камею — свадебный подарок ее матери. — Вот теперь — в самый раз.
Анатолий стоял на пороге с букетом чайных роз. Высокий, подтянутый, в строгом костюме — совсем не похожий на того промокшего студента, каким впервые появился в книжном.
— Добрый вечер! — Он слегка поклонился, протягивая цветы Светлане Владимировне. — Вы, должно быть, мама Алины? А я вот…
— Проходите, проходите, — радушно перебила та, принимая букет. — Алиночка столько о вас рассказывала!
За столом, накрытым парадным сервизом, разговор потек легко и непринужденно.
Анатолий рассказывал о своей работе в университете, о студентах, о забавных случаях на лекциях.
Светлана Владимировна с живым интересом расспрашивала его о преподавании, делилась своим опытом школьного учителя.
— А родители ваши чем занимаются? — как бы между прочим поинтересовалась она, разливая чай.
— Отец — тоже историк, — ответил Анатолий. — Преподает в педагогическом. А мама — врач.
И тут случилось что-то странное.
Алина, протянувшая руку за чашкой, вдруг заметила, как дрогнули пальцы матери, расплескав кипяток на белоснежную скатерть.
Светлана Владимировна механически промокнула пятно салфеткой. Лицо ее словно окаменело.
— Вот как, — проронила она сухо. — Занятно.
Остаток вечера прошел в странном, неестественном оцепенении. Мать почти не участвовала в разговоре, отделываясь короткими «да» и «нет».
Алина растерянно переводила взгляд с нее на жениха, пытаясь понять, что произошло.
Когда Анатолий ушел, Светлана Владимировна принялась убирать со стола, гремя посудой громче обычного.
— И этого человека ты собралась выбрать в мужья? — вдруг произнесла она, не глядя на дочь.
— Что? — Алина опешила. — Мам, ты о чем? Чем он тебе не понравился?
— Всем! — отрезала мать. — Самовлюбленный, напыщенный… Говорит, будто лекцию читает. И манеры… — она поджала губы. — Нет, не пара он тебе.
— Да что ты такое говоришь! — вспыхнула Алина. — Какой же он самовлюбленный?
Ты же сама весь вечер с ним так мило беседовала! До определенного момента…
Она осеклась, вспомнив внезапную перемену в поведении матери.
— Мам, — осторожно начала она, — что случилось? Почему ты вдруг так изменилась? Это как-то связано с его родителями?
Светлана Владимировна с грохотом опустила стопку тарелок в мойку.
— Ничего не случилось, — отчеканила она. — Просто я не хочу, чтобы ты связывала свою жизнь с этим человеком. И точка.
Алина почувствовала, как к горлу подступает ком обиды.
— Но почему? — прошептала она. — Объясни хотя бы!
Мать обернулась. В ее глазах Алина с изумлением увидела слезы.
— Потому что не пара он тебе, — глухо повторила Светлана Владимировна. — И вся его семья… — Она не договорила, махнула рукой и быстро вышла из кухни.
Алина осталась стоять посреди комнаты, чувствуя, как рушится ее такой надежный, понятный мир. Что-то случилось, что-то непоправимое — но что? И почему мама молчит?
В растерянности она опустилась на стул, машинально теребя камею на воротнике злополучной розовой блузки. В голове крутился водоворот мыслей, но ни одна не давала ответа на главный вопрос: почему?
Неделю спустя Алина сидела в своем закутке букинистического отдела, безучастно перебирая карточки с новыми поступлениями. На душе скребли кошки.
— Опять твой профессор звонил, — бросила проходившая мимо напарница. — Третий раз за утро.
Алина только рукой махнула. После того злополучного ужина все пошло наперекосяк. Мать словно с цепи сорвалась — любой разговор сводила к недостаткам Анатолия.
— И галстук у него повязан небрежно, и туфли нечищеные, — передразнила она вполголоса материнские придирки. — А то, что он добрый, умный, что любит меня — это, значит, неважно?
Телефон завибрировал — пришло сообщение от матери: «Не забудь, сегодня тетя Вера в гости придет. Жду к шести».
Алина поморщилась. Ну конечно! Тетя Вера со своим ненаглядным сыночком-стоматологом. Как же, завидный жених, своя клиника…
— Не дождетесь! — процедила она сквозь зубы и решительно набрала номер Анатолия.
— Толя? Да, я получила твои сообщения. Нет, сегодня не смогу — мама гостей ждет. Давай завтра встретимся?
В трубке повисло молчание.
— Алина, — голос Анатолия звучал непривычно серьезно. — Нам надо поговорить. Не завтра — сегодня. Это важно.
— Но…
— Пожалуйста. Дело касается наших родителей.
У Алины екнуло сердце.
— Хорошо, — медленно произнесла она. — Давай в семь, в нашем кафе.
Анатолий ждал ее у входа. Как всегда подтянутый, серьезный — только в глазах затаилась тревога.
— Я говорил с отцом, — без предисловий начал он, когда они устроились за дальним столиком. — Рассказал ему о странном поведении твоей мамы.
И знаешь… — он замялся. — В общем, они знакомы. Были знакомы. Когда-то давно.
Алина замерла с чашкой у губ.
— Как — знакомы?
— Отец не вдавался в подробности. Сказал только, что должен сам поговорить со Светланой Владимировной. Исправить… какую-то давнюю ошибку.
В тот же вечер все и разрешилось. Алина вернулась домой к девяти — и застала мать в гостиной. Светлана Владимировна сидела в старом кресле, теребя в руках кружевной платок.
— Я встретила сегодня Сергея Петровича, — глухо произнесла она, не глядя на дочь. — Отца твоего Толи.
Алина опустилась на диван. Сердце колотилось где-то в горле.
— И что? — еле слышно спросила она.
Мать горько усмехнулась:
— Знаешь, тридцать лет прошло, а до сих пор больно вспоминать. Мы с ним… встречались когда-то. Долго, почти год. Я думала — это любовь, настоящая. А он…
Она замолчала, промокая глаза платком.
— Что он, мам?
— Просто исчез. Без объяснений, без прощания. Уехал в другой город, женился там. А я… я ведь ждала его, надеялась. Глу..пая была, совсем девчонка.
Алина пересела к матери, обняла за плечи:
— Мамочка…
— Он сегодня просил прощения, представляешь? — Светлана Владимировна невесело рассмеялась. — Говорит, всю жизнь этот поступок его мучил. Что повзрослел, поумнел, понял, как подло себя вел.
Она повернулась к дочери:
— А знаешь, я поверила. Правда поверила. Столько лет прошло… И он правда изменился. Глаза другие стали — мудрые, печальные.
— Значит… — Алина затаила дыхание, — значит, ты не против нашей свадьбы?
Мать ласково погладила ее по щеке:
— Против любви не пойдешь, доченька. Да и не должны дети отвечать за грехи отцов.
Толя твой — хороший парень, я же вижу. Это просто мои старые обиды вылезли, затмили разум.
Алина уткнулась лицом в материнское плечо, как в детстве. По щекам текли слезы — но теперь уже от счастья.
Через месяц они сидели все вместе за праздничным столом — Алина с Анатолием, Светлана Владимировна, родители Толи. Обсуждали предстоящую свадьбу, строили планы, смеялись.
— А знаете, — вдруг произнесла Светлана Владимировна, поднимая бокал, — может, оно и к лучшему, что все так сложилось. Из наших ошибок выросло что-то светлое, настоящее.
Она с теплотой посмотрела на дочь и будущего зятя:
— За вашу любовь, дети! Берегите ее.
Алина, поймав взгляд Анатолия, счастливо улыбнулась. Теперь все будет хорошо — она точно это знала.
А на ее шее поблескивала старинная камея — та самая, что передавалась в их семье из поколения в поколение. Символ любви, прошедшей все испытания и ставшей только крепче.
