С месяц она вообще не подходила к его кроватке. Презирала. Ненавидела. Все естественные надобности младенца были возложены на бабушку. А Агата взирала на розовощекого пупсика и не хотела признавать, что это ее сын. Нет. Это чей-то мальчик. И скоро его заберут родители. Но за ним никто не пришел. Мать Агаты вынудила девушку искупать младенца, чтобы та прочувствовала материнство, и Агата увидела, какой он… Какие у него глазки, носик, щечки… Вылитый отец. Будто Рома никуда и не уходил. В день, когда родился ее сын, погиб ее муж. Младенца принял фельдшер, который в родах разбирался так же, как артист балета в самолетостроении. Но все прошло хорошо, хоть Агата и испугалась поначалу. Потом ей сказали, что Рома никогда не увидит сына.
Агата уезжала из роддома, ни разу не взглянув на сына. Будто мир растворился…
Рома был единственным. Таких на свете больше нет. Их юношеские чувства вылились не в скоропалительный роман, а в надежный брак. Рома приносил ей ромашки… Каждый вечер. Не пропустил ни дня. Они мечтали о совместной жизни, о детях, о том, что однажды станут не просто возлюбленными, но серьезными и уважаемыми людьми… И он погиб. А Агата смотрела на сына, которого ей теперь растить одной, и не могла даже заплакать.
Она не подходила к кроватке месяц.
Но мама вручила ей Васю – иди и купай его.
Агата придержала съехавшее одеяльце, отогнула уголок, взглянула на Васю… Он как его отец. Он так похож на Рому.
“Их” уже нет.
Но от их любви есть сынок.
— Вася…
Промолвила Агата.
Рома хотел, чтобы сына назвали Васей.
В кроватке лежал совершенно чужой для нее ребенок, как она думала раньше, но в мгновение ока ставший родным. Это ее Вася. Агата подставила ладонь под струю воды и шарахнулась в сторону. Кипяток! И в этом она хотела искупать Васеньку? Мама из нее тогда была никакая. Она не знала, как готовить смесь, как набирать ванну, как менять пеленки…
Знакомства ей не были нужны.
За ней ухаживал Миша. Он работал сантехником. Приходил подлатать трубы, когда по дому разлилась вода, и залюбовался Агатой, которая вязала для сына шапочку в детский сад, чтобы он в ней играл на площадке. Трубы подлатал. Агата расплатилась. Миша сказал, что она очаровательная… Агата его отшила. Никто не будет таким, как Рома. И им с Васей никто больше и не нужен.
Но она не помешалась.
Вася не находился под надзором матери 24 на 7. И запретами его не окружали. Конечно, Агата баловала сына, да и она знала, что других детей у нее не будет, потому все тепло, забота и привилегии достались Васе. Но он не был маменькиным сыночком, которого везде водят за ручку.
Вася, тогда уже третьеклассник, доделывал уроки и выходил из дома на встречу с приключениями.
Таня всегда его ждала там, где они условились: на опушке леса, откуда, если идти по объездной дороге, приблизительно одинаковое расстояние до их домов. Мама бы не одобрила, что он уходил дальше двора и нескольких соседних дворов, потому встречались они с Таней посередине, чтобы по-честному было, а потом шли поближе к его дому. Таня говорила, что ей больше нравится гулять в его микрорайоне, но Вася смутно догадывался, что она специально врет, чтобы он не был вынужден ослушаться маму или разъяснять подруге, почему ему нельзя долго находиться далеко от двора.
— Принес? – спросила Таня.
Она лукаво улыбалась, украдкой оглядываясь.
— Чипсы и пепси, как и договаривались, — он распахнул авоську.
Словно они секретные агенты.
— Когда ходили с Ксюхой к водозабору, я сразу заинтересовалась этим деревом… так что у нас теперь есть свое укрытие. Наше. Секретное. Когда подрастем, сделаем какой-нибудь домик на дереве.
То, что Тани много друзей, для Васи не было открытием, но это… его огорчило и озадачило. Она ходит по всему городу с другими друзьями. Куда его не отпускают, а Таня и не настаивает, чтобы не смущать. Вася шел, переступая через коряги, и думал о том, что однажды Таня его позабудет. Это он без нее окончательно превратиться в домоседа-одиночку, а у нее толпа друзей – только выбирай. Потому уходить с привычного маршрута, к непонятному дереву, было жутковато, но Вася шел. Он ведь мужчина.
Величественный дуб, к которому вела Таня, мог укрыть их и от дождя, и от ветра. Ветки начинались довольно низко, что даже Васе по силам туда вскарабкаться. Таня, когда проверяла это место, уже все тут облазила, даже досочки подняла на пятую ветку от земли, чтобы они могли там сидеть и болтать обо всем на свете.
— Сам поднимешься? – уточнила она.
— Ерунда.
На высоте страшновато. Досочки казались хлипкими и ненадежными, но Вася на них сидел, гордился своей смелостью и улыбался Тане.
— Можно еще сверху тент натянуть, — Таня запрокинула голову, чтобы осмотреть ветки на прочность.
— Из чего?
— Из чего угодно. Из пленки какой. Чтобы не мокнуть, если вдруг дождь пойдет.
Это было заманчиво. Вася уже почувствовал себя не домоседом, а искателем приключений, который вскоре вольется в компанию одноклассников, а тут, на дубе, будет их точка сбора.
Но на обратном пути Вася упал. Он не ловкий и не сильный. Ветка под ним затрещала, он вздрогнул и дернулся. Таня метров семьсот помогала ему идти, волоча на себе, пока он не оклемался. Когда отдохнули, выяснилось, что все не так уж и мрачно: ходить он может.
Все обошлось, но мама заметила ободранные брючки и расспрашивала:
— Что с тобой? Упал? Где? Вася, тебя точно в школе никто не трогает? Точно с дерева свалился? Зачем вообще ты туда полез? – она знала своего сына, сам бы он до такого не додумался, — С Таней был??
Лгать Вася не умел. Мама сразу поняла, что он ходил туда с Таней.
— Что такого? Она меня не толкала. Мы хотели устроить там домик на дереве.
Вроде, Агата поверила. Вася отправился смотреть вечерние мультфильмы, и тут, перед мамой, начал прихрамывать. Он шел прямо, ногу сгибал, как и подобает, будто ничего не стряслось, но маму не проведешь.
— Это… это же… это же можно и разбиться… — выговорила она с огромным трудом.
И с мамой, вроде, все обошлось, как показалось Васе. В понедельник он прорешивал задачки перед контрольной работой, когда учительница отправила его и Таню к заместителю директора по воспитательной работе. Таня недоумевала, что они натворили. Зато у Васи было чувство, будто паркет под ним сейчас проломится и он улетит куда-то с обрыва. Он разгадал мамин план.
— Ваша Таня — будущая преступница, — мама отчитывала видного мужчину с проседью в безупречных волосах, — Вася, проходи. Скажи многоуважаемой Валентина Ивановне, как все было. Не скрывай ничего. Скажи-скажи Валентина Ивановне, как тебя потащили на этот дуб.
— Васенька, ты не тушуйся, — завуч ободряюще улыбнулась, — Тебя запугивали? Дразнили? Говорили, что ты слабак, если не залезешь?
— Агата… Извините, не знаю, как вас по отчеству, — вклинился в этот монолог отец Тани, — Что вас сподвигло устроить тут сцену?
— Преступление вашей Тани! Мой мальчик мог упасть куда опаснее… Зацепиться за ветки… Или свернуть… Ох, я даже думать об этом боюсь.
— Исключить я Таню не могу… — Валентина Ивановна переводила взгляд с Агаты на Игоря.
Вася смотрел в пол, ему было невообразимо стыдно поднять взгляд на Таню, которая сейчас, очень медленно, перебирала в мыслях, в чем же она провинилась.
— Исключение? – Игорь, Танин папа, вознегодовал, — Исключение? Я не ослышался? За то, что дети полезли на дерево? Все мы были детьми. Тоже резвились. Шалашики строили, забирались на верхушки деревьев, гоняли на велосипедах. То, что кто-то упал – это дело житейское, стандартное. И причем тут Таня? Она тоже была на этом дубе. Она сидела там с вашим сыном, а не смотрела на все с земли и подначивала его. Они ровесники. Они мыслят похоже. Она же не на восемь лет старше, чтобы отвечать за него.
— Но она…
— Не силком же она его туда волокла! Дети залезли на дерево – дети играли.
Завуч задумалась:
— Ну, если рассмотреть вопрос с этой стороны, то вы, Игорь, наверное, правы… Наказывать Таню не за что. Но разъяснительную беседу с ней проведите.
В кабинет Таня и Вася зашли друзьями, а вышли оттуда уже…
— Спасибо, друг! – вспылила Таня, когда они возвращались на урок, — Гуляли вместе. Полезли вместе. Ты свалился, расхныкался и маме все представил так, будто я тебя чуть ли не заставила!
— Мама все неверно поняла…
— Тогда почему ты отмалчивался в кабинете??
Если друг оказался вдруг…
Вася тоже не знал, почему отмалчивался. Надо было громко заявить, что тут нет виноватых, что инициатива-то была общая. Но мама для него самый родной человек, ее огорчать и выставлять перед другими в невыгодном свете не хотелось…
***
Случай с дубом сделал из Агаты женщину, которая зациклена на безопасности сына. Больше он один не гулял. И с друзьями не гулял. Если его и звали, то мама шла в комплекте, что, конечно, никому не улыбалось. И звать-то почти перестали после того, как они разругались с Таней. Среди ровесников Вася прослыл ябедой и маменькиным сынком. Таня никому не сказала, почему они “раздружились”, но правда все равно просочилась. Вася пытался сдружиться с ребятами на 1-2 младше, но наличие мамы, не отпускавшей его на улицу без надзора, играло не в его пользу.
Без Тани тоска. Она, как он сам понял спустя время, была не только подругой, но и девочкой, которая ему симпатична.
Его одиночество продолжилось и в университете, куда его на пары привела мама. Одногруппники оказались весьма корректными и доброжелательными, насмехаться над ним не пожелали, но сторонились… Парень, которого в универ приводит мама, вызывает бурю опасений. Никогда не знаешь, что они вдвоем выкинут.
Когда Вася, вне стен университета, решил с кем-то познакомиться и зарекомендовать себя наилучшим образом, то между ним и свиданиями встала мама:
— Ты помнишь, что с тобой приключилось, когда ты доверился девочке? Помнишь.
— Но нам было по 9…
Агата иногда подумывала отпустить его погулять с кем-нибудь, но неизменно вспоминала мужа, который тоже однажды просто вышел на улицу. Никого не оказалось рядом. С сыном она такой ошибки не допустит. Он – все, что у нее осталось. У Агаты нет увлечений, нет личной жизни, даже приятельниц нет, кроме редких родственниц, которые, набравшись терпения, звонят два раза в год, чтобы послушать, какой Васенька классный. Все, что у нее есть, строится вокруг Васи. Она даже работу сменила на ту, что со свободным графиком, чтобы заботиться о Васе. Она не может потерять и его. Познакомится он с девушкой, прекрасной и умной, а она подсыпет что-нибудь, чтобы его обокрасть. И отвезут его в лес, и оставят в канаве…
Однажды Вася все равно решился пойти на свидание, но мама увязалась с ним. Все, что он смог – это убедить ее держаться подальше, чтобы не так явно пугать девушку с первой встречи. Но мама себя выдала. Девушка унеслась из кафе, ничего не заказав, бежала без оглядки…
Вася бросил эти тщетные попытки.
— Сынок, у тебя же и так все есть, — поддерживала Агата.
Когда он мечтал о свадьбе, то в этих грезах неизменно всплывала Таня. Именно она. И чудо все-таки случилось. Отвозя на автовокзал бабушкину сестру, Вася увидел там Таню.
20 лет прошло. Столько они не разговаривали. И 17 лет не виделись, потому что семья Тани переехала, и посещать ту школу ей было неудобно.
Удивительно, но Таня положительно отнеслась к другу-обманщику.
— Да уж забыли, — ответила она, когда Вася извинялся, — Столько воды утекло… Я сейчас-то понимаю, что ты побоялся пойти против мамы. Ничего. Это в детстве у большинства так. Теперь мы повзрослели.
Она не была замужем.
Но ничего неоднозначного и не предлагала. Вася же довольствовался тем, что у него снова есть друг.
Они сходили к тому дубу, из-за которого весь сыр-бор. Так сказать, оставили все плохое в прошлом. Таня была уверена, что в 30 лет еще можно измениться, перекроить все, найти свой путь, а вот позже уже будет сложнее.
Ее отец, конечно, узнал Васю и не обрадовался, что дочь опять водится с этим предателем, но не приказывал ей прекратить. За 29-летнюю дочь никто уже не решает.
Зато могут решать за 29-летнего сына.
— Я или она, — сказала Агата, которая осознала степень привязанности Васи к Тане. Агата с сыном всегда была мягкой. Баловала его. Не заставляла. Где-то уговорами, где-то уловками, где-то хитростью она подводила его к “необходимому” решению, но не заставляла. Но тут была вынужденная мера. Крайняя мера. Не суть, что Таня – не ее предполагаемая невестка, а лишь друг, но это Таня, которая может отнять у Агаты сына. Погубить его.
Вася прекратил всяческое общение с Таней. Не объяснился. Ему было очень горько, но мама самый родной человек…
Последующие двадцать лет прошли для них в полном умиротворении. В гармонии: они и их замкнутый мыльный пузырь, в который никому не залезть. Агата радовалась, что ее мальчик в безопасности. Вася отвык быть вне этого мыльного пузыря. Конечно, он работал. Он не тунеядец, чтобы жить на мамину пенсию, но 80% его занятости – это дистанционка, а 20% — недолгие поездки в офис, из которых его ждала мама с запеканкой. За двадцать лет они обсудили все темы вдоль и поперек. Пересмотрели все, что их интересовало. Мама была для Васи и мамой, и семьей, и единственным другом. Никого другого он в доме уже даже не представлял. Местами был настроен очень агрессивно, если кто-то с работы хотел с ним подружиться, но с годами все эти люди разбежались, кто куда, и Вася выдохнул – никто к нему не лезет.
Он шел из пекарни, где купил багет им для ужина, когда заметил некую несостыковку. Он покрутил головой. Потер лоб. Огляделся. В окнах их квартиры не горел свет. Впервые за полвека. У них свой распорядок. Мама хлопочет к его приходу, а затем они садятся за стол, и она пересказывает сюжеты интересных программ.
Свет не горел.
Душа провалилась в пятки.
***
Таня набирала орехи на рынке. Орехи ей напоминали желуди. Цветом, наверное. Закралась мысль – как поживает Вася? О нет, он ее предал, причем дважды: когда свалил на нее всю вину в школе, и когда испарился, ничего не сказав. Но стоит ли на это злиться? Тане 55. Ее младший сын недавно выпорхнул из родного гнезда. И Таня очень счастлива с мужем. Она не жила пятьдесят лет мыслями о Васе. Они и парой-то не были. И жизнь у Тани удалась как нельзя лучше. Она все та же бойкая и резвая девчонка, правда прыти поубавилось, но постоянный спорт, пробежки и бассейн улучшают ее самочувствие. А муж еще и велосипеды купил. Вспомнить детство.
Сейчас Таня тоже вспомнила детство.
— Не горькие? – послышалось над ней.
— Были не горькие, — сказала Таня про орехи, не оглядываясь, — Не горчат, в смысле. Я беру часто.
— Таня?
В этом мужчине до сих пор можно было разглядеть Васю. Таня обиды на него не держала, потому широко улыбнулась и уже хотела спросить, как поживает его мама, но Вася затараторил:
— Не горчат? Хорошо. Мама горькие не любит. Да а кто их любит? Затаривались так удачно – в супермаркете на Садовой, но что-то нам разонравились. Мам, ты помнишь Таню? Конечно. У нее связки… Говорить пока не может, но она тебе рада. Ты уж не сердись за то, что было…
Таня испытала чувство… очень близкое к ужасу. Рядом с Васей никого не было. Они немного поговорили. Он о чем-то посмеялся с невидимой мамой. Мельком Таня вспомнила, что года три назад слышала про горе Васи, но слышала она нечто странное, будто бы он особо и не горюет… Еще удивилась тогда. Но потом забыла.
— Вась, а ты… ты обращался за помощью? – спросила Таня.
