— Да как ты смеешь так со мной поступать! Я всю жизнь на тебя положила, а ты мне что в ответ?!
Наташа смотрела на календарь в телефоне, обдумывая список дел. Груда посуды в раковине, надо успеть выгулять собаку, на работе – завал, а ещё мама. Мама в последнее время требовала всё больше внимания.
Татьяне Ивановне недавно исполнилось семьдесят, но она продолжала жить самостоятельно в своей небольшой двушке на другом конце города. Когда папы не стало, Наташа с мужем Сашей старались помогать ей, чем могли, но Татьяна Ивановна никогда не была проста в общении. С каждым годом её требования становились всё более причудливыми.
С утра Наташа чувствовала себя вымотанной. Они с Сашей вчера серьёзно повздорили, и хотя утром как будто мирно позавтракали, на душе оставался неприятный осадок. И всё, как ни крути, снова упиралось в маму.
Она отложила телефон и вышла на кухню, где Саша варил кофе.
— Саш, а что ты думаешь насчёт маминых… новых хотелок? – тихо спросила Наташа, стараясь не выдать внутреннего напряжения.
Саша встряхнул турку, проверяя, не сбежал ли кофе.
— Наташ, я давно думаю, что надо искать какой-то баланс. Я понимаю, что она одна, скучно ей, и всё такое… Но посуди сама, мы же не можем бесконечно выполнять все её прихоти. Тем более, в последнее время она постоянно просит деньги не на еду или лечение, а на какую-то ерунду.
— На этот раз снова про какую-то коллекцию журналов… – вздохнула Наташа. – Говорит, ей жизненно важно подписаться на них, потому что там, якобы, “жизненные советы”. А ты видел их цену? Да мама сама их даже не читает, только складывает стопками.
— Да видел. Она мне вчера вечером звонила. Я как раз хотел тебе сказать: позвонила, просила, чтобы мы с тобой всё-таки оплатили. Говорит, срок подписки заканчивается.
— И ты что ответил?
— Пообещал, что мы подумаем. Но, если честно, я не хочу в это впрягаться. У нас и без того расходов по горло. Квартплата растёт, Машка в этом году в школу идёт… – Саша повернулся и устало взглянул на жену. – Конечно, решение за тобой. Это твоя мама. Но ты и сама понимаешь, что это уже перебор.
Наташа почувствовала, как у неё сводит желудок от чувства вины. Сашу можно понять. Он добрый человек, всегда помогал тёще с покупкой продуктов, иногда подкидывал ей денег на оплату коммуналки, но постоянные требования росли. И дело было не только в деньгах. Мама звонила в самые неожиданные моменты, распекала дочь за недостаток внимания и могла сорваться в крик, если Наташа не приезжала к ней каждую неделю.
— Хорошо, Саш, я позвоню ей, попробую аккуратно объяснить, что сейчас у нас лишних денег нет.
Саша молча подал ей чашку кофе. Они присели за стол, и Наташа снова почувствовала, как тепло растекается по телу, а вместе с тем и смутное беспокойство. Она понимала, что мама, скорее всего, будет не в восторге от их отказа.
***
Наташа нашла время перезвонить Татьяне Ивановне только после работы. Она сидела в машине на стоянке у офиса, стараясь немного отогреться – весна в Москве в этом году никак не хотела наступать.
— Мам, привет. Слушай, я тут насчёт тех журналов… – начала она осторожно.
Сразу же в трубке послышался недовольный голос:
— Наташ, ну чего ты так долго? Я уж думала, опять забыла про меня. Ну говори, что там?
— Мам, у нас сейчас расходы большие. Машку в сентябре в школу отправляем, кучу всего надо купить, ещё ремонт нужно закончить на кухне…
— А я тебе и говорила, что зря этот ремонт затеяли! – перебила Татьяна Ивановна. – Ну и что, есть у тебя копеечка на мою подписку или нет?
— Мам, извини, в этот раз точно не получится. И ещё – ну куда тебе эти журналы? Ты же сама говорила, что не успеваешь всё читать.
— Наташ, да ты что такое говоришь? Я ведь тут живу одна, мне хоть какое-то развлечение нужно! Не можешь мне помочь с таким пустяком? Век бы не думала, что моя дочь окажется такой неблагодарной!
Наташа почувствовала, как к горлу подкатывает обида.
— Мам, да почему неблагодарной? Мы же всё время тебе помогаем. И продукты купим, и в лекарства привезём. Ты просто не понимаешь, у нас у самих не так много денег.
— Да брось ты, – отмахнулась Татьяна Ивановна. – Вы каждый раз как в магазин идёте, так полная машина сумок потом, Саша постоянно себе что-нибудь новое покупает. Неужели трудно и маму порадовать?
— Мы не против тебя радовать, но не можем каждый раз выкладывать деньги за то, что ты потом складируешь на балконе.
— Ах так? – голос матери стал холодным. – Ну вот увидишь, Наташ, что из-за твоей жадности ты в конце концов останешься ни с чем. И не плачься потом, если я решу по-другому распорядиться своей квартирой. Всё, я устала, до свидания.
Связь оборвалась. Наташа в растерянности смотрела на экран, не зная, что сказать. При упоминании квартиры ей стало неприятно: мама действительно могла устроить какую-то демонстрацию, чтобы надавить на жалость. Надеялась, что это просто очередная обида, которая скоро пройдёт. Но знала и другое: Татьяна Ивановна, если обижалась серьёзно, могла с ней не разговаривать неделями.
***
По дороге домой Наташа заехала в магазин за хлебом и макаронами. Как назло, на кассе образовалась очередь. Пока Наташа ждала, она слышала, как кто-то бурчит себе под нос о подорожании продуктов, а кто-то говорил по телефону про ремонт у тещи. Слово “тëща” вызвало болезненный отклик. Она поёжилась, подхватив пакет с продуктами, и поспешила к машине.
Когда Наташа вернулась домой, Саша расставлял тарелки к ужину. Дочка Маша резала салат.
— Ну что, поговорила? – спросил Саша, сразу уловив выражение Наташиного лица.
— Поговорила… Теперь мама сказала, что я жадная и что, возможно, она “по-другому распорядится квартирой”.
Саша тихо засмеялся, словно сквозь зубы, и потер переносицу.
— Надо же. И ты опять расстроилась. Сколько раз уже она так говорила?
— Я не могу к этому привыкнуть. Она ведь серьёзно может обидеться. Никак не получается объяснить, что мы не жмёмся, а просто не можем. Мы же не миллионеры.
— Наташ, ты так переживаешь. Ей, видимо, важно чувствовать, что ты постоянно ей что-то должна. Но ты ведь и сама человек, у тебя семья.
Дочка отложила нож и с интересом смотрела на взрослых. Наташа улыбнулась Маше:
— Спасибо за салат, девочка моя. Теперь иди в ванну вымой руки и будем садиться за стол.
Когда они остались вдвоём, Наташа продолжила:
— Саш, мне кажется, она просто всё время пытается шантажировать меня своей квартирой. Она знает, что я в ней выросла, и что мне она дорога. Но, с другой стороны, мы же не можем выполнять все прихоти.
— Давай пока оставим всё как есть, – предложил Саша, вынимая запеканку из духовки. – Может, завтра она успокоится.
***
Однако на следующий день Татьяна Ивановна не успокоилась. Уже с десяти утра на телефон Наташи посыпались короткие сообщения: “Не забудь, что обещала”, “Ты когда придёшь в себя?”, “Позвони, у меня есть важный разговор”. Увидев их после совещания, Наташа поняла: мама готовит очередной акт своей пьесы.
Она обречённо выдохнула и набрала мамин номер. Татьяна Ивановна ответила сразу.
— Наташа, во-первых, я тут решила заменить себе телевизор. Этот, старый, уже мигает, картинка пропадает. Его невозможно смотреть.
— Мам, подожди, какой телевизор? – Наташа устало откинулась на спинку стула. – Только вчера ты говорила про журналы, теперь телевизор…
— Наташ, я телевизор ещё к Новому году хотела поменять, а вы так и не удосужились помочь. Теперь уже пора! Я же и новости там смотрю, и сериалы, иначе совсем одной-то скучно.
— Мам, мы не сможем купить тебе телевизор. Денег просто нет таких, понимаешь?
— Конечно, нет! Зато у вас есть на машины, на одежду, на свой отпуск в Турции!
— Мам, я пять лет не была в отпуске, да и машину мы взяли в кредит на двоих с Сашей. Хочешь новый телевизор – у тебя же есть пенсия, можешь накопить. Продукты мы тебе привозим, коммуналку оплачиваем. Хватит пенсии, чтобы взять не самый дорогой вариант.
— Да как ты смеешь такое говорить! Чтобы я сама себе покупала? А дочка мне зачем? – Татьяна Ивановна явно распалилась. – Ладно, всё понятно, не хочешь ты помогать. Значит, и я не буду держаться за старые обещания, ясно?
— Мам, да какие обещания? Мы делаем всё, что можем, – Наташа почувствовала, как начинает закипать. – Ты ведь видишь, что у нас ипотека, ребёнок, куча расходов. Но тебе всё равно.
— Всё, хватит меня упрекать, я старый человек! – отрезала Татьяна Ивановна. – Знаешь, Наташ, не нравится мне твоя неблагодарность. Будь уверена, что квартиру я теперь своему двоюродному племяннику Пашке перепишу, он-то уж точно не жадный.
— Мам… – начала было Наташа, но мама уже бросила трубку.
***
Слёзы обиды навернулись на глаза, и Наташа, сидя в офисном кресле, тихонько расплакалась. К счастью, коллеги вышли на обед, и никто её не видел. Ей стало до боли жалко себя, хотелось позвонить Саше и пожаловаться, но она сдержалась: не хотела превращать семейные разговоры в бесконечную жалобную книгу.
За обедом к ней заглянула подруга и коллега Катя.
— Слушай, Наташ, ты сегодня какая-то сама не своя, – проговорила Катя, пододвигая стул к Наташе. – Из-за мамы опять?
Наташа кивнула и принялась рассказывать ей всё, что произошло. Катя молча слушала, покачивая головой.
— Ну и дела… Сочувствую, правда. Мне кажется, ты слишком позволяешь ей манипулировать тобой. Ведь она знает, что ты боишься её обидеть.
— Я просто не могу по-другому, – выдохнула Наташа. – Это же мама, да и она одна осталась.
— Понимаю, но и твоё здоровье не бесконечно. Ты не можешь жить вечно угрызениями совести.
Наташа чувствовала, как подступает жгучее раздражение на весь этот разговор. Слова Кати попадали в точку, но изменить что-то самой – огромный стресс. Она благодарно улыбнулась подруге, но внутри всё металось.
***
Вечером Наташа задержалась на работе, и вернувшись, застала Сашу за чтением книжки с Машей. Девочка свернулась калачиком под боком у папы, а он что-то серьёзно ей рассказывал про буквы и слоги. Увидев жену, Саша улыбнулся:
— Привет. Как дела?
— Как обычно, – села Наташа рядом на диван. – Мама опять скандалит, требует телевизор и квартиру грозится переписать на Пашку.
Маша, услышав, что говорят про бабушку, мигом обернулась:
— Мам, а мы скоро к бабушке поедем? Я соскучилась. Она же обещала мне показать свои старые открытки.
Наташа печально улыбнулась:
— Пока не знаю, Маш. Может, на выходных…
Девочка огорчённо нахмурила бровки и уткнулась в книжку. Саша отвёл Наташу в сторону, чтобы поговорить без дочки:
— Слушай, ну нельзя же так жить. Может, попробуем предложить ей какую-то помощь, но в разумных пределах? Или пусть сама сходит в магазин, выберет телевизор, а мы частично поможем с оплатой?
— Знаешь, она уже не согласится на частичную помощь, ей всё подавай. И при этом ещё и обзывается, и шантажирует квартирой. Саш, я устала.
— Так а что делать? – Саша тяжело вздохнул. – Конфликтовать бесконечно тоже нельзя, это же твоя мама. Но и терпеть такое отношение…
— Мне кажется, надо жёстче сказать, что мы не будем никаких телевизоров покупать. И точка. Пусть обижается. Если она уж совсем выйдет из себя, тогда… – Наташа замолчала, не решаясь продолжить. – Я просто не хочу портить с ней отношения. Но она сама меня отталкивает.
Саша обнял её за плечи.
— Давай вместе поедем к ней. Объясним всё спокойно и твёрдо. Если она не поймёт, значит, придётся принимать ситуацию как есть.
***
Утром в субботу они с Сашей, оставив Машу у соседки, поехали к Татьяне Ивановне. Старый дом, облупившаяся краска на дверях и знакомый запах в подъезде – смесь старины и кошачьих кормов. Наташа ощутила себя маленькой девочкой, которую в детстве пугали слабо освещённые лестничные пролёты.
Татьяна Ивановна открыла дверь быстро, но вид у неё был надутый, словно она не желала их видеть. Наташа поняла: они с Сашей явились “непрошенными гостями”. Тем не менее мама отступила в сторону, пропуская их в прихожую.
— Что, с пустыми руками? – язвительно бросила она.
— Мам, мы не собирались ничего привозить, мы хотели с тобой поговорить, – мягко сказала Наташа.
— Ну проходите, я как раз чайник поставила.
Все прошли в кухню и сели за стол.
— Мам, – начала Наташа, стараясь говорить спокойно. – Нам нужно раз и навсегда обсудить твои требования. Мы не можем оплачивать всё, что ты пожелаешь.
Татьяна Ивановна сжала губы.
— У меня их и не так много. Я же не прошу миллионы! Хочу подписку, телевизор… Всё это тебе потом же и достанется.
Саша кашлянул:
— Татьяна Ивановна, поймите нас правильно, у нас сейчас ипотека, Маша в школу пойдет. Нам тоже непросто.
— Ох, опять эти сказки, что трудно живётся, – перебила его мама. – А я всё вижу: одежда на вас приличная, машину купили.
— Машина старая и в кредите, – резче, чем обычно, ответила Наташа. – И мам, я не собираюсь доказывать тебе, сколько мы тратим и на что. Это наше дело. Я устала, понимаешь?
Мама нахмурилась, но промолчала. Саша продолжил:
— Нам кажется, что можно найти компромисс: если вы хотите телевизор, то давайте вы добавите часть из своих сбережений, а мы поможем, сколько сможем.
— Да я лучше сама куплю, – отрезала Татьяна Ивановна. – Ничего от вас больше не хочу!
— Мам, не начинай опять с шантажа… – прошептала Наташа.
— Какого шантажа? – подняла брови Татьяна Ивановна. – Это я-то шантажирую? Да я просто скажу тебе правду: устала я от того, что мне приходится чуть ли не выпрашивать копейки у собственной дочери! И да, мою квартиру получит Пашка, он мне хоть изредка сладости привозит!
— Мам, – Наташа не выдержала, – прекрати, пожалуйста. Ты же прекрасно знаешь, что мы помогаем тебе постоянно. А Пашка? Он за год приезжал к тебе хоть раз сам или только прислал с курьером то пирожное на день рождения?
— Он не надоедает мне своими нравоучениями. Да, и я решила окончательно: квартиру перепишу на него. Запомни это!
Саша положил руку на Наташину ладонь, удерживая её от взрыва эмоций. Но Наташа встала из-за стола.
— Знаешь, мам, если тебе действительно важны не отношения со мной, а деньги и шантаж, – на глазах Наташи выступили слёзы, – тогда делай, как хочешь. Я пришла сказать тебе одно: больше мы не будем плясать под твою дудку. Хватит. Тебе нужна реальная помощь? Мы всегда рядом. Но не рассчитывай, что мы будем оплачивать все твои “хотелки”. Дальше разбирайся сама.
Татьяна Ивановна побелела:
— Ты смеешь мне так говорить в моём собственном доме?
— Да, смею, – Наташа вытерла слёзы. – Потому что я не маленькая девочка, а взрослая женщина, у которой своя жизнь. И если ты продолжаешь говорить про квартиру – пожалуйста, переписывай её на кого хочешь. Я не хочу с тобой ругаться, но я тоже имею право на собственную жизнь.
Татьяна Ивановна сжала кулаки и процедила сквозь зубы:
— Ну и вон отсюда! Чтоб больше не появлялись! Не нужна мне такая неблагодарная дочь. И дочь, и зять – все одинаковы!
Саша поднялся вслед за Наташей, не говоря ни слова. Они вышли в прихожую, Наташа лихорадочно застёгивала пальто, утирая щёки. Когда они уже выходили из квартиры, Татьяна Ивановна крикнула им вдогонку:
— Ишь, ушли! А обо мне кто позаботится?! Ладно, обойдусь!
Саша тихо прикрыл дверь.
***
В лифте Наташа никак не могла отдышаться. Слёзы катились по щекам, сердце колотилось, а в голове стучала мысль: всё, теперь отношения с мамой испорчены окончательно. Но вместе с обидой и страхом она ощущала странное облегчение.
— Наташ, прости, что всё так получилось, – тихо произнёс Саша, когда они вышли на улицу.
— Не за что, – Наташа покачала головой. – Просто дальше так жить было нельзя. Я попыталась ей объяснить, но она не хочет слушать. Теперь пусть делает, что хочет. Если ей дороже эти журналы и телевизор, чем нормальные отношения с дочерью…
Она не договорила, всхлипнула, и Саша обнял её. Так они и стояли несколько минут, ощущая, как промозглый ветер взъерошивает им волосы.
—
Прошёл месяц. Наташа говорила с мамой лишь раз, когда та позвонила, чтобы сообщить, что квартиру действительно переписывает на племянника. Наташа выслушала, поняла, что услышала в голосе матери раздражение и горечь, но не отступилась. И хотя стало ещё больнее, она решила не идти на попятную.
Постепенно Наташа начала налаживать свою жизнь: она больше не боялась, что в любой момент раздастся телефонный звонок с очередной беспочвенной претензией. Да, общения с мамой не хватало, особенно Маше. Но Наташа чувствовала спокойствие: она впервые за долгое время отстаивала свои границы.
Как оказалось, Пашка вскоре сам связался с ней. Он осторожно сказал, что Татьяна Ивановна уже утомила его своими просьбами. Парень был явно смущён:
— Слушай, тётя Таня говорит, чтобы я за ней ухаживал, привозил ей там продукты и всё прочее. Я, конечно, не против, но у меня учёба, работа – сама знаешь, я только-только устроился…
Наташа слушала его, чувствуя, как жалость и грусть борются внутри неё.
— Паш, делай, как считаешь нужным. Если мама тебя попросила, значит, ей сейчас нужна помощь. Мы тоже долго этим занимались. Но не рассчитывай, что она на этом остановится.
— Понял. Но, может, ты с ней помиришься? Я не хочу лезть в ваши отношения, но ведь она твоя мама.
— Нет, Паш, пока она сама не захочет изменить своё поведение, мы не можем пойти на попятную. У нас свои дела, семья, – Наташа тяжело вздохнула. – Но если ей действительно нужна будет серьёзная помощь, не “хотелки”, а реальная забота по здоровью, мы всегда приедем. Ты тоже не бросай её, ладно?
— Хорошо, – ответил Паша, – постараюсь.
Он попрощался, и Наташа уловила в его голосе нерешительность: видно, он и рад бы помочь тёте, но понимал, какую ответственную ношу на себя берёт.
***
В тот вечер Наташа, накрыв на стол, заметила, что Саша смотрит на неё с явным облегчением.
— Ты как, Наташ? Всё-таки месяц прошёл, конечно, тяжело наверняка…
— Да, тяжело, – призналась она, опустившись рядом на диван. – Но, с другой стороны, я чувствую себя… Свободной, что ли. Раньше мне постоянно было жалко её, я боялась, что мама стареет в одиночестве. Но я не замечала, как сама становилась несчастной. Теперь мне, наверное, даже жаль, что она выбрала такой путь. Однако я не могу всё время отдавать ей все силы и деньги.
Саша кивнул:
— Главное, что ты смогла устоять и не дать ей себя раздавить. А квартирой пусть распоряжается, как ей угодно. Мы не за квартиру боролись, а за нормальную жизнь.
Они помолчали, услышав, как Маша в комнате тихо напевает песенку, раскрашивая новый альбом. Наташа вспомнила, что мама даже не поинтересовалась ни разу, как Маша. Но вместо боли она сейчас ощущала решимость.
— Да, Саша, – тихо согласилась Наташа. – Мы боролись за нормальную жизнь, и, кажется, мы победили.
