– Капусту-то убрала ли?
– Нет. Пусть поторчит ещё. Морозов не предвидится.
– Это как это не предвидится, коли сказали, что в четверг уж заморозки. Чем слушаешь-то?
Ирина всегда так – искала чему поучить, поддеть, учила с радостью и неким превосходством.
А Клавдия, наоборот, уступчивая была. С одной стороны прислушивалась к советам, но с другой – обижалась: надоела Ирина со своими нравоучениями, много лет живут они соседками, и все эти годы Ирина всегда, главенствуя, поучает.
Да ещё и жизнь так сложилась, что живёт Ирина со второй дочкой, с внуками, а Клавдия – одна.
Дом Ирины перестраивался, ремонтировался, огород обновлялся, стояли уж купленные, а не самодельные теплицы.
А Клавдия разве угонится за таким? У неё всё по старинке: прутья ткнула железные – вот тебе и теплица.
– Ох, Клава, какую Пашка ванную сделал, туалет, поди, глянь… А ты все в уборную, да в уборную.
Да и знаний у Ирины было куда больше. Внуки лазали в интернете, дочка поначалу увлеченно огородничала.
А вот единственный сын Клавдии жил далеко. Мать навещал, но не часто. Не был уж три года.
Тем не менее соревновательный дух Клаву не покидал. Он и помогал ей держать огород в идеальном порядке. Он и ещё необычайная любовь к своему дому, двору, огороду.
Бывало, начитаются соседи в интернете, насочиняют новшеств, а урожай у Клавдии все равно лучше.
Вот, например, росли у них две груши. Купили их когда-то Ирина с Клавдией вместе – у проезжего торговца. В один год они и первый урожай дали. И какой – груша крупная, сладкая, сочная, с каждым годом все лучше!
А тут начиталась Ирина с дочкой научных статей, удобрили чем-то грушу, подрезали, как по науке положено, а она возьми и захирей. У Клавдии – полно дерево спелых груш, а у них – ничего.
– Старая уж, выкорчует Пашка весной, другую посадим. Надо обновлять сад, положено так.
– А я не буду корчевать. Чего ее корчевать, коли вон сколько…и варенья наварила, и компотов. Надо ли вам груш-то? Так берите.
– Да ты что! Думаешь, мы не наварили? Пашка с рынка два ящика привез, и никаких тебе хлопот. И недорого совсем. Богатые они у меня, работящие. Надоел уж этот огород – спина не та. Вот вроде ты и не чувствуешь эту старость, а она, гадина, тебя так и чувствует. Сейчас все купить можно.
А Клавдии огород совсем не надоел. Вставала она раненько, и по росе проходила прополкой и без того свои идеально чистые грядки. Удобрения брала на ферме, у знакомых доярок, заготовки делала ловко, хоть в последнее время с большими передышками.
Была в этом своем мирке она царицей. На рассвете окидывала взглядом свое хозяйство, и сердце радовалось. Такой уютный у неё и огород, и сад, такие аккуратные кусты. И все будто вторят ей, отвечают, шепча влажными листьями под утренним летним ветерком. Отвечают и дарят свой урожай.
А урожай небольшой, но много ль ей одной надо? Хватало ей и лука, и моркови, и картошки. Вот только с картошкой уж помогал Иркин зять Паша, у него был мотоблок. Варенье не съедала за зиму, берегла для сына. Компоты она любила не очень и пила их только по праздникам.
Капусту квасить умела очень вкусно. Бывало – брали соседки у неё рецепт. А что рецепт? Главное – рубила она ее сечкой в корыте деревянном. А у кого сейчас такие корыта есть?
В общем, огород ещё и кормил. Часа три по утрам она торчала там, а потом, усталая, заходила в дом, обмывалась, готовила себе нехитрый завтрак, пила чай, глядя в окно опять же на него – на свой огород, подмечая недоделки, планируя вечер и утро завтрашнее.
А потом опять ложилась. Да, старость – это когда на отдых требуется больше времени, чем на то, чтобы устать.
– Надоел уж этот огород – спина не та. Сейчас все купить можно. Вот вроде ты и не чувствуешь эту старость, а она, гадина, тебя так и чувствует, – Ирина вздохнула, – А ты-то льготу оформила хоть?
Об этой льготе или доплате к пенсии Ирина говорила уж не раз. Пенсионерам дали в их области прибавку в 350 рублей. Но чтоб оформить, надо было ехать в город – в собес. Это-то и было главной проблемой. Клавдия в город уж давным-давно не ездила.
Что там делать ей? Небольшой магазин был и у их в селе, в поликлинику она не ездила лет двадцать, и знакомых в городе у неё не осталось.
– Съезжу! – отмахивались она от Ирины, как от назойливой мухи, а та все зудела и зудела.
– Деньги ведь теряешь кажный месяц! Давай Пашка отвезёт… Правда, туда только, по дороге на работу, а обратно сама на рейсовом приедешь, объяснит Пашка, как добраться до автостанции-то, покажет.
По правде сказать, Клавдия давно об этом думала. Летом Клавдии было некогда, а теперь бы – самое время.
Лежала вечерами на своей прикрытой занавесью постели, уставясь в потолок, думала – надо съездить. И эта мысль так тяготила! Эта поездка выводила Клаву из привычного мира, из мира, где знала она все, где сама была хозяйкой своего положения.
Было страшновато и как-то совестно, будто едет она просить не положенное по праву, а какую-то милостыню. Потом она ругала себя – положено же. Все уж оформили. Но вскоре опять сомневалась.
– Давай вот завтра и отвезёт.
– Неет, не успею. Давай – послезавтра,– наконец, согласилась Клавдия.
Собираться начала уже сегодня. Сложила в сумку паспорт, зелёную карточку, пенсионное…а потом подумала и положила вообще все документы, какие у нее имелись. Даже на дом. Вдруг – потребуют, а у нее и нет. Хоть Ирина и сказала, что только паспорт, страховое и пенсионное, но вдруг.
Чего она знает, Ирка-то!
Вечером вымылась. А ночью перед поездкой так и не уснула. Ловила каждый шорох ночи, вставала, выглядывая в окно, когда проезжали машины – уж не Пашка ли пораньше? А потом и вовсе пришла во двор к Павлу уже собранная. Надела она теплый плащ, который уж и забыла, когда носила, повязала два платка, простой и шерстяной, и даже нарядилась в кожаные сапоги.
Казалось, что в городе обязательно будет холодно. Тем более передавали – заморозки, Ирина говорила. И хоть Клавдия давно научилась предсказывать погоду сама и была уверена, что капуста её ничуть не подмерзнет, все же оделась потеплее – город есть город. Кто знает – что там?
В машине у Павла Клавдия чувствовала себя хорошо. Правда, часто оглядывалась назад, на свой пакет, который Павел зачем-то у неё забрал и положил на заднее сиденье. Но вскоре она успокоилась, увлеклась наблюдением за дорогой.
Осенний лес уже оголился, но все же кое-где ещё рисовались багряные всполохи. Земля вокруг дороги была устлана лёгким рыжим листом и горела оранжевым светом, а дорога катила вперёд. Клавдии показалось, что город стал немного ближе, чем был раньше, и она удивилась, когда увидела, что они уже въезжают в их райцентр.
Павел спешил.
– Теть Клав, сюда Вам! – он отдал ей пакет, – Осторожно, переступите. А потом, смотрите, во-он туда пойдете. Там остановка с этой же стороны дороги, туда автовокзал будет, – он махнул рукой, указывая направление, – Ну, а там уж — на рейсовый наш.
Клавдия кивала. Казалось, все поняла. Но когда Павел уехал, минуту стояла растерянно, соображая, куда идти. Кругом сновали люди, сквозил транспорт. Было так непривычно остаться одной среди такого многообразия.
Она направилась к дверям собеса.
Отдел социальной защиты, видимо, не смог обеспечить в достаточном количестве посетителей стульями. В квадратном зале в два окна стоял народ. И лишь на двух небольших скамейках сидело человек шесть. Клавдия встала всторонке молча, но когда за ней вошла бойкая женщина и громко спросила, кто последний – отозвалась. С очередью разобрались. Оказалась Клавдия в очереди за молодой женщиной мальчиком лет шести, который сидел на стуле и болтал ногами.
Сначала Клаве показалось, что стоять совсем не трудно – насиделась в машине. Она наблюдала за людьми. Все, по большей части, выглядели усталыми. Две старушки в шляпках, наверное, её ровесницы, доложили, что стоят тут с шести утра и уже пришли пятыми. Они сидели, мирно беседовали, жаловались друг другу на здоровье и казались немного несчастными. Мужчина, сидящий рядом с ними, держался за голову, был чем-то явно сильно удручен. И когда его попросили уступить место старику, гаркнул, что он инвалид и завел долгий злой разговор о том, какие все кругом сволочи.
Молодая мать была тоже чересчур нервозной, она одергивала сынишку, покрикивала на него, охала, глядя на редко открывающиеся и выпускающие их своего нутра обслуженных уже людей двери.
Клавдия привалилась к стене. Надо было обуть бурки, от непривычных сапог болели ноги. Она расстегнула плащ, снять его стеснялась, было жарко. Когда прошло часа два, стоять стало совсем невозможно. Клаве стало дурно, она выходила на улицу и возвращалась. Молодая пара присела в углу. Клаве было завидно, но присесть на корточки она стеснялась.
И хорошо, что не села. Прошедшая мимо людей важная дама простучала каблуками:
– Это что это у нас за бомжатник? Вы на вокзале что ли? А ну, встаньте!
Парень завозмущался.
– Да мы тут три часа стоим, а ваши и не шевелятся! Почему так медленно очередь идёт? Посмотрите на старушек! – и он махнул рукой как раз в сторону Клавдии, – Они еле на ногах держатся, а вы даже стульями обеспечить не можете. Собес, называется!
– А вы знаете, сколько у нас работы! – дама хлопнула дверью, скрылась.
Но через минуту из двери показалась другая женщина со смоляной черной короткой стрижкой, большими серёжками с черными камнями в ушах. Она держала в руках стул.
– Кто тут прям падает от усталости? – вздёрнутым подбородком указала на Клавдию, – Вы?
Клавдия замотала головой – нет-нет. Но дама поднесла и поставила стул рядом с ней. Клавдия села – она, действительно, совсем устала стоять.
Время тянулось немыслимо долго. Клавдия все думала – и зачем она здесь? Зачем поехала… Пару раз пыталась уступить стул, но ее усаживали.
Наконец, подошла и ее очередь. Прижимая пакет к груди, она зашла в большой светлый кабинет с напольными большими пальмами. За компьютерами сидели три женщины. Перед одной уже сидела девушка с мальчиком, перед другой не было никого.
– Присаживайтесь, – на стул ей указала третья женщина, как раз та – с черной смоляной стрижкой и висячими серьгами.
Клавдия присела. Женщина ещё долго что-то печатала, перебирала бумаги, не обращая внимания на Клаву. Потом, наконец, подняла на неё глаза.
– Слушаю Вас.
Клаве казалось, что все знают … должны знать, зачем она приехала. И этот вопрос сбил её с толку. Что слушают? Чего сказать-то? И она только и произнесла
– Клавдия Ивановна Сомова, – она достала паспорт и пенсионное, положила на стол.
– Хорошо, Вам что нужно?
– Так льготу, – наконец сообразила Клава.
– Какую льготу? А … доплату?
Клава закивала радостно…
Но женщина вдруг громко стукнула ладонью по столу так, что Клава даже подпрыгнула, и демонстративно, так, чтоб слышали все, громко выкрикнула:
– Да что же это такое! Ходят и ходят! – а потом, наклонившись к Клаве, заговорила, – Сколько раз я уже буду объяснять, что доплату эту делаем не мы, а пенсионный? Сколько? А?
От того ли, что женщина наклонилась к ней и кричала громко, от того ли, что сильно перед глазами тряслись при этом её черные крупные серьги, Клава ничего из сказанного не поняла. Поняла только, что она и есть виновник этого недовольства и крика.
Она встала, уронила пакет, оттуда чего-то вывалилось, но Клавдия без очков уж и не видела чего, она наклонилась, пособрала что увидела, разогнулась. Сотрудница хлопнула перед ней на стол её паспорт.
– Берите Ваши документы и езжайте в пенсионный. Только время наше отнимаете.
Клаве было так стыдно. Вот… Из-за нее разнервничался человек, да и другие работницы собеса поглядывали на неё не по-доброму.
Она даже забыла попрощаться. Прижав пакет к груди, быстро вышла из кабинета, виновато опустив голову пошла к выходу.
Вышла и застыла, оцепенела за дверями отдела социальной защиты населения. В двери заходили и выходили люди, гудели машины, на площади группу детворы водили вокруг памятника. Она стояла, приходя в себя.
И тут из дверей выскочил мальчонка.
– Вот возьмите, бабушка, Вы потеряли там, – он протягивал ей её кошелек, она протянула руку и заметила, как она дрожит.
Заметил это и мальчонка. Он посмотрел на бабушку, а она на него. У обоих в глазах испуг. Сейчас их взгляды были так похожи, только в глазах ребенка ничуть не было виноватости и потерянности.
– Вы испугались да? Я тоже испугался, она как закричит! Она – дура, наверное… Вы ее не бойтесь.
И мальчишка исчез в дверях.
Эти слова мальчика немножко Клаву привели в себя: дура, наверное… Может и правда – совсем не она, ни Клавдия – дура? Но сейчас размышлять на эту тему не хотелось. Хотелось – оказаться дома, в родном дворе.
В пенсионный? И где этот пенсионный? Нет, она помнит, где остановка, чтоб проехать на автовокзал, больше она никуда не поедет. Только – домой.
Она добрела до остановки, натерев сапогом изрядно ногу.
– Куда Вам, бабушка? – мило спросила юная девушка с рюкзаком.
– До автовокзала.
И вместе с ней ехала до автовокзала, им было по пути. Девушка села рядом. А Клавдия смотрела за окно. Город пестрил витринами, мелькал остановками, наполненными людьми. И эта суета и бездушие городских улиц вдруг вызвали в глазах Клавы слёзы. Она спрятала их, отвернулась к окну.
Девушка проводила её до кассы, помогла найти автобус в расписании.
«Видно, не все в городе, такие вот, как та – с серьгами» – подумала Клавдия.
А пока ждала Клава автобуса, встретила односельчан, и на душе сразу наступил покой.
– Теть Клав, капуста-то уродилась у тебя? – Оля, дочка Людмилы ехала этим же рейсом.
– Уродилась! Ещё какая!
– Мы с мамкой подумали – купим у вас квашеной. Уж больно хороша. Но не бесплатно, как в прошлый раз – денежку отдадим. Принесу я кастрюлю пятилитровую, нам наквасите?
– Да какая денежка! Наквашу…
– Ну, уж нет. Купим, Теть Клав.
С остановки автобуса на трассе все убежали вперёд. А Клава медленно, чуть припадая на стертую ногу, шла по дороге, по мягкой листве.
Было сухо и ясно. Воздух был особенным, одновременно и горьким и терпко-сладким от листьев. Грустное солнце своим последним теплом уже слабо грело землю. Витал над лесной дорогой шелест ветерка и редкое треньканье птиц. Она была дома.
У своей калитки поджидала её Ирина.
– Оформила?
– Оформила, – обманула Клава.
– А хромаешь чего?
– Да сапоги вот проклятые натянула, а они ж неношеные, стёрла.
Они сели на скамью.
– Вон оно что. Хорошо, хоть туда – с Пашкой. С ним быстрее, чем на этих автобусах, да?
– Конечно, спасибо ему огромное. И тебе спасибо, Ир.
– Да мне-то за что?
– За то что заставила в город съездить, когда б я ещё съездила, посмотрела…
– Насмотрелась?
Клава провела ладонью по горлу. Ирина усмехнулась.
– Не понравилось, значит.
– Жалко их всех, – пожала плечами Клава.
– Ну, да ладно, главное, доплату оформила. А дома-то, знамо дело, лучше.
– Вот-вот! Хорошо тут у нас, – Клавдия оглядела улицу, – Ну, чего, Ир, четверг сегодня. И где твои заморозки?
Она шагнула в свой двор. Дом обнял ее косяками распахнутой навстречу двери. Здесь она была царицей и хозяйкой. Это и есть – её мир, её материк, её надёжная пристань от всех бедствий. И ничего другого ей не надо.
Видимо, там, в том другом мире она – лишняя.
