Телефон в кармане звонил уже четвёртый раз подряд.
Наталья не брала. Просто стояла у окна в своем кабинете и смотрела на морозный, ветреный февраль. На асфальте — мёрзлые лужи, машины, дул холдный ветер, и внутри — тоже самое,что и ни улице.
Светлана .Младшая сестра Наташи.
Звонит наверное, опять с упрёками.
Вчера Наталья высказала всё, своей сестре Светлане, что копила за пятнадцать лет. Говорила громко. Жестко.
А Светлана, сказала ту самую фразу, которая теперь висела над Натальей, как приговор:
— Я тебе этого не прощу. Никогда….
Они были сёстрами. Разница в годах между ними ,была 5 лет. Наталья — старшая, Светлана — младшая, шумная, любимая всеми, та, которой всегда всё сходило с рук.
Их мать всегда говорила:
— Светку не тронь! Она же младшая! Ты старше , ты умнее, Наташ. Сгладь все .Отступи в сторону. Уступи ты ей.
И Наташа уступала и отходила в сторону.. Отдала велосипед, когда была подростком. Отдала свою комнату, когда та забеременела. Помогала с алиментами, когда муж Светки исчез. Даже отдала свою долю в родительской квартире, когда та ревела на кухне: «Ну не гони ты меня, я одна с ребёнком!»
И всё — без благодарности.
Словно так и должно было быть..
Сестры почти перестали общаться ,
если не считать,редких звонков,пару раз в год.
Наталья выстроила себе жизнь: скромную, стабильную, с ипотекой и своей тишиной. Светлана же жила на широкую ногу, шумно, весело, меняя мужчин как перчатки.
Наталья работала, заботилась о себе, никому ничего не должна. И только иногда — звенело внутри: как-то всё не так. Как будто тебя всё равно использовали и бросили. И как будто это всё идёт — из детства. Из кухни, где за столом сидят две девочки ,и одну из них заставляли делить мандарин пополам, но она отдала весь,а кожуру забрала себе.
А потом умерла мама. Инсульт. И так это внезапно,что все пережили шоковое состояние.
Наталья прилетела первым рейсом. Она всё организовала — морг, похороны, документы. Светлана только плакала и курила на балконе.
— А мы теперь… что с квартирой-то будем делать? – спросила Светка через день. – Ну, ты же всё равно в Москве. А я тут с Пашкой, и вообще, я за мамой ухаживала — вдруг взвилась Светлана — Я здесь всё знаю. Мне тут всё родное. Ты же не претендуешь?
— А у мамы было завещание? – спокойно спросила Наталья.
— Нет, конечно. Но ведь если по совести… то квартира моя..
Наталья кивнула.
А потом подала на оформление наследства. Половина квартиры — её по закону. Светлана тогда сказала ту самую фразу, которую Наташа запомнила навсегда:
— Сволочь ты ,Наташка ,а ещё родная сестра .
Светлана пыталась дозвониться только потому ,что суд назначен на следующую неделю.
Наталья решила продать свою долю. Не делить. Не сдавать. Договариваться со Светланой она не хотела. А просто — продать. Незнакомым людям. Вот так.
Потому что она больше не хочет быть хорошей. Не хочет уступать. Не хочет проглатывать.
Ей уже сорок.А у неё нет семьи.
Нет детей.Она одна.
Есть честная работа, честная жизнь — и огромное чувство, что все её любят за то, что она всегда терпит.
Хватит. Терпение закончилось.
На суде адвокат Светланы пытался давить:
– Моя доверительница с малолетним сыном, в квартире проживает уже более пятнадцати лет, фактически ухаживала за матерью, несла все бытовые расходы…
Наталья молчала и слушала.
И вспоминала, как мать писала ей СМС: «Доча, я соскучилась. Приезжай. Светка опять напилась и ругается ».
И как она высылала деньги — каждый месяц, просто чтобы у них было хоть что-то на еду.
И как всегда это списывалось на то что «ну ты же старшая».
Суд вынес ожидаемое: признание равных прав. Наталья — официально собственник ½ квартиры.
После заседания Светлана подошла к ней:
— Ты правда , собираешься продать свою долю ? Ты это сделаешь? Приведёшь чужих в дом, где мы с Пашкой живём?
— Да.Я это сделаю, не сомневайся.
— У тебя совесть есть хоть немного?
— А у тебя она была ? Так ,что молчи ,не тебе говорить о совести.
Молчание.
Светлана зашипела сквозь зубы:
— Я тебе этого ,никогда не прощу!!!
По дороге домой Наталья не плакала. Не чувствовала за собой ни какой вины.
Она чувствовала… легкость освобождения .
Как будто отдала — нет, отрезала — ту часть, которая годами гнила в ней. Где она была нужная, удобная, «справедливая», но вечно униженная.
Пусть не прощает.Это ее дело.
Мне её прощение не нужно.
—Прошло два месяца.
Наталья уже выставила долю на продажу. Нашёлся даже покупатель — мужчина лет пятидесяти, спокойный, бывший военный. Хотел купить Наташину долю , въехать, договорившись со второй собственницей — или выжить.
Наталья не спрашивала, зачем ему это. Это уже не её забота.
Но однажды вечером зазвонил телефон.
Номер незнакомый. Она хотела не брать — и всё же нажала «принять».
— Тётя Наташа? Это Пашка.
Молчание.
— Я… хотел поговорить. Только не в квартире. Можно — где-нибудь?
Она молчала.
— Это важно, тёть Наташ. Пожалуйста.
Они встретились в парке. Было холодно, но сухо. Наталья удивилась — Павел вырос. Уже двадцать, почти мужчина. Глаза матери, но взгляд — как у неё самой: тихий, ровный, будто сдерживающий бурю внутри.
— Я не буду просить вас передумать, — сказал он. — Это не моё дело. Просто… хотел сказать вам спасибо.
— За что?
— За то, что всегда нам помогали. За то, что мама этого не замечала, а вы — всё равно были рядом . Я помню все.
Наталья села на скамейку.
— Паша,почему ты не звонил мне раньше?
— Я стеснялся. Думал, вы злитесь на мать ,ну и на меня заодно . А сейчас понял: мы сами виноваты. Я маму люблю, но она… не очень умеет быть благодарной.
Павел замолчал, но потом продолжил :
— Но ей тяжело, тётя Наташ. Правда тяжело. Она кричит на всех , нервничает. Но я думаю — она не злая. Она просто… никому не нужна. Кроме меня.
Этой ночью Наталья не спала.
Она сидела на кухне, перебирая письма, чеки, фотографии.
Всё её детство было в этой коробке.
И в каждом моменте — либо она отдавала, либо молчала.
И только теперь поняла: никогда не говорила «нет» вовремя. Не умела.
А теперь, впервые — скажет.
Через три дня она позвонила покупателю.
— Я передумала. Сделку отменяем.
— Вы уверены? Вы ведь теряете деньги. И тянете себя назад.
— Ничего. Я просто не хочу, чтобы боль рождала боль. Я сказала вам своё решение.
Потом позвонила сестре:
— Не проси у меня прощения. И я не прошу. Мы не друзья. Мы сёстры. А это хуже и больнее.
— И так что теперь ты хочешь — спросила Лена?
— Я перепишу свою долю на Пашку. Но с одним условием — ты к ней не прикоснёшься. Ни под каким видом. Он — человек, а не приложение к твоим истерикам.
— Ты серьёзно это сказала?
— Более чем.
Молчание.
— Наташ,ты всё равно ведь меня не простишь?
Наталья усмехнулась:
— А ты ведь всё равно не поймёшь, что прощение — это не когда всё хорошо. А прощение ,это когда больше не болит душа.
Через месяц Наталья ехала в поезде.
Везла себя — новую, твёрдую, тихую. И главное ,без тяжёлых сумок вины.
Себя Наташа — простила.
А вот сестру — нет.
Наверно правильно сделала.
