— Я не буду давать тебе деньги, — категоричным тоном сказала Нина Федоровна.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. А она меж тем продолжила:
— Ну, миленькая моя, ну я же тебе сто раз объясняла, мы с Ильей Сергеевичем не банк и не благотворительный фонд, — Нина Федоровна говорила это таким тоном, будто объясняла пятилетнему ребенку, почему нельзя есть песок из песочницы. — Если ты думаешь, что можешь прийти ко мне домой со своим списком претензий и требовать компенсацию за то, что мы якобы тебе должны, то ты глубоко заблуждаешься.
В моей голове крутилась только одна мысль, как все так быстро изменилось? Еще неделю назад я была просто Валей, любимой невесткой. А теперь я внезапно превратилась в меркантильную не пойми кого, которая пришла трясти деньги с несчастных стариков…
Началось все с того, что сестре моего мужа Никиты купили квартиру. Трехкомнатную. Возле парка и с видом на озеро.
Когда Никита пришел домой и рассказал мне эту новость, он сиял как начищенный самовар.
— Представляешь, Валюш, родители Ленке квартиру купили! Она так мучилась с детьми на съемной, и вот, наконец-то!
Он был искренне счастлив за сестру. А я сидела и думала. Серьезно? Просто взяли и купили? Вот так запросто?
Мы с Никитой живем в однокомнатной квартире, которую оставила ему его бабушка. Квартира находится в не слишком благополучном районе, в доме, которому много лет. Лифт работает через раз, батареи зимой греют слабо, а летом в квартире невыносимо, как в духовке.
— Трешка с видом на озеро… — подумала я. — Мы с Никитой были бы рады и обычной двушке в спальном районе.
Я решила осторожно поговорить на эту тему со свекрами… И в один миг превратилась для них во врага номер один.
***
— Ты хоть понимаешь, что сделала? — продолжала Нина Федоровна, и ее голос становился все жестче. — Ты пришла ко мне с калькулятором и начала высчитывать, сколько мы потратили на Лену и сколько на вас. Ты всерьез думаешь, что я веду бухгалтерию своей любви к детям?
Все было несколько не так, ни с каким калькулятором я к свекрам не приходила.
Я просто хотела поговорить с ними и сказать, что мы тоже нуждаемся в помощи. Что у нас тоже есть планы на будущее, дети, например. Как мы их в однушке растить будем?
— Нина Федоровна, я не это имела в виду, — попыталась я объясниться, но она подняла руку, останавливая меня.
— Вот что, дорогая. Я тебе сейчас кое-что объясню. И объясню так, чтобы дошло раз и навсегда. Лена — мать-одиночка с двумя детьми. Ее муж бросил, когда младшему было три месяца. Она работает на двух работах, чтобы прокормить детей. А вы с Никитой здоровые, молодые люди без детей, оба работаете, у вас есть крыша над головой. И вместо того чтобы радоваться за Лену, ты приходишь сюда и пытаешься выставить нам счет!
Я почувствовала, как краснею. Но отступать было поздно, я уже вляпалась по уши.
— Но это же несправедливо! — выпалила я. — Мы с Никитой тоже хотим нормально жить! Мы тоже хотим детей! Но как их заводить в этой конуре?
— В конуре? — Нина Федоровна безрадостно рассмеялась. — Моя свекровь, царствие ей небесное, жила в этой «конуре» всю жизнь и вырастила прекрасного сына. А ты, значит, считаешь себя слишком хорошей для такой квартиры?
Никита, которому идея посетить родителей не нравилась изначально, посмотрел на меня.
— Валь, пойдем домой, — сказал он тихо.
— Никита, погоди-ка, сынок, — повернулась к нему Нина Федоровна. — Раз уж ты не остановил свою благоверную, то слушай меня сюда. Все, хватит! С этой минуты можете не ждать никакой финансовой помощи. Вообще никакой, понимаешь? Забудьте про деньги на отпуск, про подарки на дни рождения, даже открытки не ждите! Ремонт захотите делать — делайте сами, платите своими кровными.
Нина Федоровна перевела дух, снова взглянула на меня и продолжила:
— Справедливости хотите? Ну так вот вам справедливость. Живите как все нормальные взрослые люди, на свою зарплату. И не ждите помощи от родителей. Это будет справедливо. Все, точка!
***
Как мы добрались до дома, я не помнила. Честное слово, это была самая мучительная поездка в моей жизни. Никита упорно молчал, даже не смотрел в мою сторону. А я? А я сидела, надувшись как мышь на крупу, и не могла выдавить ни слова.
В голове такая каша была. Да я же просто… справедливости хотела. Почему ей можно все, а нам — шиш? Это же… Это же нечестно, в конце концов!
Но почему-то все эти оправдания теперь звучали так… жалко. И глупо. Ужасно глупо.
Дома Никита, наконец-то, прервал это невыносимое молчание.
— Валя, — он повернулся ко мне, — объясни мне, пожалуйста, что это вообще было?
В его голосе я услышала то, чего боялась больше всего на свете — разочарование. Мой любимый человек, мой обожаемый муж был разочарован во мне…
— Слушай, я просто… — робко начала я. — Ну, я хотела объяснить твоей маме… что нам тоже помощь нужна…
— Валя, — сказал Никита, — ты вообще себя со стороны слышала?
— Но это правда! — заартачилась я. — Твоей сестре купили квартиру за несколько миллионов, а нам даже на ремонт в ванной не помогли! Это несправедливо!
Никита сел на диван и закрыл лицо руками.
— Валя, моя сестра растит двоих детей одна, — глухо сказал он. — Одна! Ее бросил муж, у нее нет никого, кроме родителей. А мы с тобой… У нас есть работа, у нас есть жилье. Да, не роскошное, но зато свое, а не ипотечное! И вместо того чтобы быть благодарной за то, что у нас есть, ты пошла трясти деньги с моих родителей!
— Я не трясла с них деньги! Я просто хотела справедливости!
— Справедливости? — Никита вскинул бровь. — Знаешь, что сказала мне мама, когда ты уже спустилась во двор? Что они с отцом собирались помочь нам с покупкой квартиры, когда у нас появятся дети. Они копили на это. Но теперь… Теперь они не уверены, что нам стоит помогать.
Я почувствовала, как пол уходит из-под ног.
— Что?
— Да, Валя. Они планировали помочь нам. Но ты все испортила своей мелочностью и жадностью.
— Я не жадная!
— А как еще назвать человека, который требует свою долю?! — повысил голос муж.
***
Следующие несколько дней Никита почти со мной не разговаривал. На работе я не могла сосредоточиться и все время думала о том, что натворила. И чем больше думала, тем яснее понимала, я очень глупый человек. И нет мне прощения.
Как-то вечером Никита пришел домой и сказал:
— Валя, нам нужно поговорить.
Я знала, что это значит. «Нам нужно поговорить» — это всегда не к добру.
— Я думал все это время, — начал он, — и пришел к выводу. Либо ты идешь к моим родителям и извиняешься. Искренне извиняешься, без всяких «но» и «просто». Либо… Либо нам придется расстаться.
— Ты шутишь?
— Я никогда не был серьезнее, чем сейчас, — твердо сказал муж. — Валя, я не могу жить с человеком, который так относится к моей семье. Который считает копейки в чужом кармане.
***
В ту ночь я не спала. Все думала, взвешивала, мучилась. С одной стороны, меня душила гордость. Ну почему я должна извиняться? Я ведь ничего плохого не сделала! Просто высказала свое мнение! С другой стороны… С другой стороны был Никита. Мой Никита. Которого я люблю, который всерьез готов со мной развестись из-за моей глупости.
Утром я позвонила Нине Федоровне.
— Можно мне прийти? — спросила я.
— Приходи, — спокойно ответила она.
И я пошла. На сгибающихся ногах, со сжатым горлом, но пошла. Нина Федоровна молча пропустила меня в квартиру. Мы сели на кухне.
— Как же начать-то? — подумала я.
И вдруг выпалила:
— Простите меня! Я… Это было глупо и нечестно с моей стороны. Я… не должна была предъявлять вам претензии… Это… было ужасно.
И я почувствовала, как краснею. Простила ли она меня? Не знаю…Они ни слова не сказала в ответ, а я просто развернулась и ушла.
Прошло три месяца, сегодня я узнала, что беременна, теперь они точно должны купить нам квартиру
