— Я переписал квартиру на маму, — бросил Павел, не отрываясь от утренней газеты. Словно сообщил о погоде или курсе валют.
Лена застыла. В одной руке — чашка кофе, в другой — тряпка. Горячие капли пролились на скатерть, оставив разводы, как пятна на сердце.
— Что ты сказал? — голос дрожал. — Ты же обещал! Это должно было стать стартом для Кати! Ты сам говорил: “Моя дочь будет начинать жизнь с опорой!”
— Всё не так просто, — отмахнулся Павел. — Налоги, регистрация, бумажная волокита. Мама там живёт, ей удобнее. Всё оформлено законно.
Он свернул газету и с таким видом положил её на стол, будто поставил точку в разговоре.
— Законно?! — Лена сжала тряпку, будто та могла поглотить её боль. — Твоя мать обещала, что останется у Петра только на время ремонта. А теперь — захватила всё! Она даже шторы новые повесила!
Лена резко развернулась и ушла на кухню. Голова гудела. «Как я не заметила? Он готовил это заранее…»
Неделю назад их дочь Катя с сияющими глазами сообщила:
— Мы с Антоном решили — подаём заявление! Папа, ты же не передумал? Квартира — это же наше с Антоном начало!
Павел тогда только кивнул, подняв бокал шампанского. Теперь Лена понимала: тот тост был ловушкой. Подтверждение на публику — и пустота в действиях.
Поздним вечером Катя заглянула на кухню.
— Мам, я сегодня заехала в квартиру… Бабушка новые занавески повесила. И кухню перекрасила в розовый. Она сказала, что будет там жить. Постоянно.
Катя попыталась улыбнуться, но губы дрожали. — Похоже, мы остались без крыши.
Лена прижала дочь к себе. — Спокойно, солнце. Мы что-нибудь придумаем.
Но сама не верила. Галина Петровна, свекровь, была из тех, кто даже на похоронах сумеет навязать своё мнение. Мягкая, говорливая, но железная внутри.
— Значит, идём к Петру. Посмотрим, закончен ли ремонт. — Лена решительно накинула пальто.
Пётр Николаевич, пожилой ухажёр свекрови, открыл дверь в засаленном халате и с запахом лосьона «Океан».
— Галина? — хохотнул он, наливая в чашку коньяк. — Да она с начала только и мечтала, чтобы выудить у сына вторую жилплощадь. А ко мне подселилась — так, переждать. Я, дурень, думал: хозяйка будет. А она — стратег. Убралась и ушла. Даже кастрюлю не оставила.
Вернувшись домой, Лена сразу набрала свекровь. Трубку та взяла только на третий звонок.
— Алло? Кто это?
— Галина Петровна, это Лена. Как вы?
— Ой, умираю, Леночка. Давление скачет, вены ноют. Вчера «Скорую» вызывала — думала, всё, пора…
Лена слушала молча, стиснув зубы. Минут через десять вставила:
— А у нас радость — Катя выходит замуж. Мы хотели обсудить квартиру…
— Приезжайте в субботу, чайку попьём. Только «Белочку» не забудьте — мои любимые конфетки. А то пенсия…
Связь оборвалась.
Вечером дома Лена устроила совет.
— Павел, ты обязан поговорить с мамой! Это не квартира — это будущее нашей дочери!
— Ты перегибаешь. — Павел не отрывался от телефона. — Мама в возрасте. Ей надо спокойствие.
— А Кате? Что ей — под мостом?
— Пусть сами решают. Мы же как-то справились. В общаге жили.
Лена посмотрела на мужа. Когда-то — надёжный. Сейчас — чужой.
В субботу они поехали вчетвером: Лена, Павел, Катя и Антон.
Галина Петровна открыла дверь в халате и тапочках, удивлённо хлопая глазами.
— А я думала, вы вдвоём придёте… Ну ладно. Заходите. К чаю только “Картошка” есть — не обессудьте.
— Мы привезли немного, — сказала Катя, выкладывая сыр, ягоды, шоколад.
Галина прищурилась:
— Баловать себя нехорошо. Но раз уж привезли…
Когда все сели, Лена перешла к делу:
— Галина Петровна, вы говорили, что квартира — временно. Пока у Петра ремонт.
— Было дело. Но он оказался клоповник. Хотел, чтобы я стирала ему, варила. А ночью храпит так, что посуда дрожит! Нет, милая, лучше с котом. Я уже имя придумала — Барсик.
— Но… договорённость? — Лена пыталась сохранить спокойствие.
— Меняются обстоятельства, — махнула рукой свекровь. — Сегодня солнце, завтра снег. Вы же не злитесь на погоду?
Тут Катя не выдержала.
— У меня запись! Папа сам говорил! На дне рождения!
Она включила видео: Павел с бокалом говорит: “Квартира — детям. Начинайте с чистого листа!”
Галина внимательно посмотрела, потом повернулась к Павлу:
— Болтун. Я всегда говорила: сначала — бумага, потом — слова.
И достала расписку: “В случае развода — квартира остаётся за Галиной Петровной”. Подпись — покойного отца Павла.
— Но мы… — Катя прикусила губу. — Мы уже купили обои…
— Молодёжь должна сама всё строить. Я с отцом Павла в коммуналке начинала. И ничего!
Антон встал. Лицо — бледное, руки дрожат.
— Извините. Мне нужно выйти.
Лена нашла его на лестнице. Он курил.
— Я не смогу, Лена Павловна. Мои родители в долгах. Я не потяну ипотеку. Лучше сейчас, чем потом.
И ушёл.
— Ты доволен? — прошипела Лена в машине. — Мама твоя разрушила будущее дочери.
— Преувеличиваешь. Жизнь научит. Мы же выжили.
— Мы жили в твоей крохотной комнате! Я мыла полы на лестнице, пока ты «строил карьеру». А Катя? Она достойна большего.
Той ночью Катя ушла. Собрала чемодан, кинула:
— Уезжаю к подруге. Тут всё гниёт.
Дверь хлопнула. Пара фарфоровых фигурок на полке — свадебный подарок — разбились вдребезги.
Через пару дней Лена случайно встретила соседку сверху — Риту Ивановну.
— Ваша Галина боится остаться одна. Павел редко навещает. Она говорит: «Если не держать всё — потеряешь всех».
— Но она держит не семью. Она держит квадратные метры.
Через неделю Лена подала на развод.
В зале суда Павел мямлил:
— По закону половина — моя. И машина.
— Машина? — Лена засмеялась. — Я выбирала её одна, когда ты спал после корпоратива! Квартира? Я всё тянула, ты только смотрел в телевизор!
Судья развела руки. Имущество — поровну.
Павел купил студию у метро. Первую ночь провёл на полу. Без кровати. Слушал, как капает кран.
Галина однажды нашла в комоде письмо:
«Галя, прости. Квартира — твоя. Аркадий.»
Она сожгла бумагу.
— Дурак, — прошептала. — Всё равно я победила.
Прошёл год.
Катя и Антон всё же сошлись. Сняли крохотную однушку. На кухне — самодельный торт и чай в стаканах.
— Главное — мы вместе, — сказала Лена, обнимая дочь.
На столе — открытка:
«Бабушка, приходи в гости. Всё прощается, если есть любовь».
Галина поставила открытку в шкатулку. Поверх фото, где маленький Павел держит её за руку на пляже.
Семья — не стены. Это выбор. Это любовь, которая иногда рушится — чтобы заново вырасти. На другой почве. С другой силой.
