Юля стояла на кухне в нашей старой квартире, той самой, что осталась от бабушки. Она смотрела не на меня, а куда-то в сторону, за окно, где шел противный осенний дождь. В ее руках был стакан с чаем, но она не пила, просто держала его, словно для опоры.
— Я все обдумала, — ее голос прозвучал ровно, без колебаний. — И я не отдам тебе свою долю. Продавать квартиру я не собираюсь.
У меня похолодели пальцы. Вся моя тщательно выстроенная надежда, все планы, которые я вынашивала последние полгода, рассыпались в прах от одной этой фразы. Я ждала чего угодно — торга, истерики, упреков, но не этого холодного, окончательного отказа.
— Юля, — выдохнула я, чувствуя, как по спине разливается липкий страх. — Но мы же договорились…
— Ничего мы не договорились, — она наконец повернула ко мне лицо. В ее глазах я увидела не сестру, а чужого, расчетливого человека. — Это мое решение. И ты его примешь.
Все началось полгода назад. Мой муж, Сергей, потерял работу. Его предприятие закрылось, и его скромная, но стабильная зарплата, которая была основой нашего бюджета, исчезла. Мы жили в съемной однушке с двумя детьми, и аренда съедала почти все, что я зарабатывала. Каждый месяц был похож на предыдущий — долги, подсчеты, отказы детям в самом необходимом.
И тогда я вспомнила про бабушкину квартиру. Трехкомнатную, в старом фонде, доставшуюся нам с Юлей в равных долях. Она стояла пустая уже пять лет, с тех пор как бабушки не стало. Юля жила в другом городе с мужем, и ей эта недвижимость была не нужна. Мы иногда сдавали ее, но деньги уходили на коммуналку и мелкий ремонт.
— Мы продадим ее, — сказала я Сергею, пытаясь заглушить внутренний голос, шептавший о несправедливости. — Каждой достанется половина. На эти деньги мы сделаем первый взнос на свою квартиру, скромную, но свою. А ты сможешь открыть свое дело, как всегда мечтал.
Он смотрел на меня с такой надеждой, что я тут же позвонила Юле.
Мы с Юлей всегда были разными. Я — старшая, ответственная, вечно решавшая проблемы. Она — младшая, любимица родителей, живущая в свое удовольствие. Когда родители погибли, мне было двадцать, а ей — семнадцать. Я бросила институт, чтобы ее поднять, устроилась на двух работах. Я отказывала себе во всем, лишь бы у нее были нормальные вещи, чтобы она могла закончить школу и поступить.
Я всегда уступала. Лучшую одежду, последнюю конфету, внимание парней, которые сначала интересовались мной, а потом переключались на нее — яркую, беззаботную. Даже эту квартиру бабушка завещала нам поровну, хотя последние годы ухаживала за ней в основном я.
Юля уехала после университета, вышла замуж за успешного мужчину. Ее жизнь была похожа на красивую картинку из журнала — путешествия, рестораны, дорогие покупки. А я осталась в нашем городе, вышла за Сергея, растила детей и выживала. Квартира была моим последним козырем, единственным наследием, которое могло изменить нашу жизнь.
Первый разговор с Юлей прошел на удивление гладко.
— Конечно, Лен, я понимаю, — сказала она по телефону, и в ее голосе слышалась искренняя жалость. — Вы с Сережей тяжко живете. Я подумаю.
Через неделю она перезвонила.
— Хорошо, я не против продажи. Приезжай в субботу, обсудим детали.
Эта суббота казалась мне счастливейшим днем за последние годы. Я мысленно уже выбирала обои для будущей детской, представляла, как мы с Сергеем подписываем документы в банке. Он снова стал улыбаться, шутить. В дом вернулась надежда.
Я поехала к Юле, прихватив с собой предварительный договор, который мне помог составить знакомый юрист. Я была готова на все — отдать ей большую часть денег, лишь бы скорее закрыть этот вопрос и начать новую жизнь.
— Я не отдам тебе свою долю, — сказала она.
— Но почему? — голос у меня предательски задрожал. — Тебе эти деньги не нужны! У тебя все есть!
— А ты в курсе, сколько сейчас стоит недвижимость в центре? — она поставила стакан на стол и скрестила руки на груди. — Эта квартира — золотая жила. Через пару лет ее цена взлетит в два раза. Я не намерена продавать ее сейчас за бесценок.
— За бесценок? — я не верила своим ушам. — Юля, мы оценили ее по рыночной стоимости!
— По какой-то своей стоимости, — она презрительно сморщила нос. — У меня свой риелтор. Он сказал, что вы с ним занижаете цену. Чтобы побыстрее сбыть.
Меня будто окатили ледяной водой. Она думала, что я хочу ее обмануть. Ее собственная сестра.
— И потом, — продолжила она, глядя на меня с холодным сожалением. — Ты всегда была неудачницей, Лена. Бросила институт, связалась с первым встречным… Если отдам тебе деньги, ты их просто проешь. А так у тебя хоть доля в хорошей недвижимости есть. Я тебя, по сути, от самой себя спасаю.
Я смотрела на нее и не узнавала. Это была не моя сестра. Это был враг.
Дорога домой заняла вечность. Я сидела в электричке и смотрела в темное окно, не видя ничего. Во рту стоял горький привкус предательства. Я всегда ее защищала, всегда ставила ее интересы выше своих. А она смотрела на меня свысока, как на неудачницу.
Дома меня ждал Сергей. Увидев мое лицо, он все понял.
— Ничего, — обнял он меня. — Прорвемся как-нибудь.
Но в его глазах я снова увидела ту самую усталую покорность, что была там до моего «гениального» плана. И в тот момент во мне что-то щелкнуло. Нет. Я не позволю ей сломать нас. Я не позволю ей решать, кто я — неудачница или нет.
На следующий день я пошла к тому самому юристу, Алексею Петровичу, старому другу моего покойного отца.
— Ситуация неприятная, но не безвыходная, — сказал он, выслушав меня. — Если она отказывается продавать свою долю, ты не можешь принудить ее. Но ты имеешь полное право распоряжаться своей. Ты можешь выкупить ее долю. Или… продать свою ей.
— У меня нет таких денег, чтобы выкупить, — с горечью сказала я. — А она никогда не согласится купить мою долю. Ей выгоднее просто ждать, пока я сдамся.
— Есть еще один вариант, — Алексей Петрович снял очки. — Ты можешь выделить свою долю в натуре. Через суд. Это сложно, но возможно. Тебе достанется комната. И ты получишь право проживать там. Или сдавать ее.
Комната в трехкомнатной квартире. Это была не та победа, о которой я мечтала. Но это было оружие.
Я подала иск в суд о выделении доли в натуре. Когда Юле пришла повестка, ее звонку не было конца. Она кричала, угрожала, называла меня дурой, которая портит дорогую недвижимость.
— Ты превратишь квартиру в коммуналку! Она обесценится! — визжала она в трубку.
— Мне все равно, — спокойно ответила я. Впервые в жизни я говорила с ней абсолютно спокойно. — Это моя комната. И я буду ей распоряжаться как хочу.
Суд занял несколько месяцев. Юля пыталась оспорить, приводила своих экспертов, но закон был на моей стороне. Решение было вынесено в мою пользу. Мне присуждалась самая большая комната с отдельным входом.
Я стояла на пустом паркете в своей новой, пусть и неполноценной, собственности. Пахло пылью и старым деревом. Но для меня этот запах был запахом победы. Я не сдалась.
Через неделю ко мне подошла соседка, пожилая женщина.
— Леночка, к тебе тут какая-то дама приходила, — сказала она. — Из агентства. Спрашивала, не продаю ли я комнату. Говорила, что есть очень заинтересованный покупатель.
Я все поняла. Юля решила пойти другим путем — выкупить мою долю теперь, когда я ее выделила. Она думала, что я, получив хоть что-то, обрадуюсь и сбегу продавать. Она все еще считала меня слабой.
На следующий день раздался звонок.
— Лена, давай прекратим этот цирк, — без предисловий начала Юля. — Я готова выкупить твою комнату. Дам тебе денег, хватит на первоначальный взнос. Ты же этого хотела?
Она назвала сумму. Это была действительно хорошая сумма за комнату. Полгода назад я бы расписалась в ее щедрости. Но сейчас я видела подвог.
— Нет, — сказала я.
— Как нет? — она опешила. — Это же то, о чем ты просила!
— Я просила продать всю квартиру и разделить все честно. Ты отказала. Сейчас ты предлагаешь мне деньги только за мою часть, притом что общая стоимость квартиры выросла. Ты хочешь снова меня обмануть, получив всю квартиру за бесценок. Нет.
— Ты совсем спятила! — закричала она. — Я предлагаю тебе выход!
— Выход был полгода назад, — ответила я. — Теперь у меня есть своя комната. И я ее не продам. Ни тебе, ни кому другому. Я ее сдам. И буду получать свой маленький, но стабильный доход. Каждый месяц. А ты можешь дальше ждать, пока твоя «золотая жила» подорожает. Со своей соседкой.
В трубке повисла гробовая тишина. Она не ожидала такого. Она рассчитывала, что я, как всегда, уступлю.
Я положила трубку. За окном снова накрапывал дождь, но теперь он не казался мне таким унылым. Я подошла к окну своей комнаты и посмотрела на улицу. Впервые за долгие годы я чувствовала не облегчение от того, что все кончилось, а твердую почву под ногами. Это была не та победа, о которой я мечтала. Это была другая победа — победа над собой, над своей слабостью, над многолетней жалостью к сестре, которая оказалась клеткой.
Я достала телефон и набрала номер агентства недвижимости.
— Да, — сказала я. — Я готова сдать комнату в долгосрочную аренду. Присылайте своего клиента.
Я отключила телефон и глубоко вдохнула. Битва была окончена. Война — выиграна.
