Тайфун пришел ночью, как будто море решило проглотить остров. Ветер выл, срывая крыши, волны били о скалы, словно молоты. Утром, когда буря утихла, я пошла к причалу — проверить, что осталось от нашей лодки. Там, среди обломков досок и водорослей, лежала она: девочка лет пяти, мокрая, с синяками на худеньких руках. Глаза закрыты, дыхание едва уловимо. Памяти в ней не было — ни имени, ни откуда она. Только взгляд, пустой, как море после шторма.
Я назвала её Лин. Забрала домой, отогрела, накормила. Доктор сказал, что память может вернуться, а может и нет. Но мне было всё равно. Она стала моей. Остров маленький, здесь все свои, и Лин росла, как все дети: бегала по пляжу, собирала ракушки, училась плести сети. Только иногда замирала у воды, смотрела на горизонт, будто ждала чего-то. Я спрашивала: «Что там, Лин?» Она пожимала плечами и улыбалась.
Прошло пятнадцать лет. Лин выросла — высокая, с длинными волосами цвета мокрого песка и глазами, в которых иногда мелькала тень того тайфуна. Она стала мне дочерью, ближе родной. Мы жили просто: рыба, огород, вечера у костра. Но я знала — в ней есть что-то, чего я не понимаю. Что-то, что море не отпустило.
И вот однажды к острову пристал корабль. Старый, потрепанный, с выцветшими парусами. На палубе стояла женщина — худая, с сединой в волосах, но глаза её горели, как у человека, который искал всю жизнь. Она сошла на берег, и толпа местных расступилась. Женщина смотрела на Лин, а Лин — на неё. Я почувствовала, как сердце сжалось.
«Айлин», — тихо сказала женщина. Лин вздрогнула. Это имя никто не произносил. Никто его не знал.
«Мама?» — голос Лин дрогнул, как струна. Она шагнула вперед, потом остановилась, посмотрела на меня. В её глазах были вопросы, страх и что-то ещё — надежда.
Женщина рассказала. Пятнадцать лет назад их лодка попала в тайфун. Она, её муж и их дочь Айлин пытались добраться до материка. Волна разбила лодку, муж утонул, а Айлин исчезла. Женщина выжила чудом и всё это время искала дочь. Годы, порты, слухи — она не сдавалась. И вот кто-то в таверне на соседнем острове упомянул девушку, похожую на её Айлин.
Лин молчала. Я видела, как она сжимает кулаки, как её взгляд мечется между мной и этой женщиной. Я хотела крикнуть: «Она моя! Я её спасла, вырастила!» Но слова застряли. Потому что в глазах Лин я видела не только мою дочь, но и ту девочку с причала, потерянную, но всё ещё ищущую.
«Ты помнишь?» — спросила женщина, протягивая руку. Лин покачала головой, но шагнула ближе. Они обнялись, и я отвернулась, чтобы никто не видел моих слёз.
Той ночью Лин пришла ко мне. Села рядом, как в детстве, и сказала: «Ты моя мама. Но я хочу узнать, кто я была. Можно?» Я кивнула, хоть внутри всё рвалось. Она не ушла навсегда. Обещала вернуться. Утром корабль отплыл, унося Лин и её настоящую мать к прошлому, которое я никогда не знала.
Я стою на причале. Море спокойно, горизонт пуст. Но я верю: Лин вернётся. Потому что море всегда возвращает тех, кого любит.
Прошли месяцы. Остров казался пустым без Лин. Я вставала на рассвете, шла к морю, смотрела на горизонт, где небо сливалось с водой. Ветер приносил соль и воспоминания: как она в детстве плела венки из цветов, как смеялась над моими историями о призраках в волнах. Другие жители острова жалели меня, приносили рыбу или фрукты, но я отмахивалась. «Она вернётся», — говорила я. Верила ли? Не знаю. Море учит терпению, но и жестокости.
Однажды, когда солнце уже садилось, окрашивая небо в багровый, я увидела парус. Маленький, не как тот корабль, что унёс её. Это была простая лодка, с одним человеком на борту. Сердце забилось — слишком сильно, слишком надеждно. Лодка приблизилась, и я увидела: Лин. Одна. С растрёпанными волосами, в потрёпанном платье, но с улыбкой, которая освещала весь причал.
Она спрыгнула на песок, обняла меня крепко, как в тот день, когда тайфун унёс её прошлое. «Мама», — прошептала она. Не Айлин, а Лин. Моя Лин.
Мы пошли домой. По дороге она рассказывала. Они с матерью доплыли до большого города, где женщина жила все эти годы — в маленькой квартире над портом, полной старых карт и выцветших фотографий. Мать звали Эва, и она была упорной, как скала. Показывала Лин места, где они жили до тайфуна: старый дом у моря, рынок, где отец торговал рыбой. Память возвращалась по кусочкам — вспышками. Лин помнила запах специй, смех отца, как они плыли на той злополучной лодке. Но каждый раз, вспоминая, она думала обо мне. О нашем острове. О жизни, которую я ей дала.
«Я пыталась быть Айлин, — сказала Лин, когда мы сели у костра. — Но Айлин утонула в том шторме. А Лин — это я. С тобой.» Эва поняла. Не сразу, с слезами и спорами, но поняла. Они расстались друзьями. Лин обещала писать, навещать. Но её дом — здесь. Со мной.
Ночью, когда она уснула, я вышла на берег. Море шептало, как всегда. Оно забрало и вернуло. Может, это и есть семья — не кровь, а волны, что связывают нас. Лин вернулась, и остров ожил. А я? Я наконец-то почувствовала покой.
