Каждый раз, когда секретарша заикалась о том, что «может, Марина Сергеевна, всё-таки пораньше домой?» Каждый раз, когда партнёры по бизнесу пытались перевести разговор в более неформальное русло. Каждый раз… Она говорила:
— Я не женщина, а директор.
Как мантра. Как щит. Как оправдание.
Двадцать два года замужем, и вот он стоит в коридоре с чемоданом. Обычный серый чемодан на колёсиках, купленный когда-то давно для командировки. Андрей молчит, смотрит куда-то мимо, и только скулы ходят ходуном.
— Ты что, серьёзно? — Марина чувствует, как внутри всё сжимается в комок. — Андрей, мы же можем…
— Поговорить? — он усмехается, и в этой усмешке столько боли, что хочется отвернуться. — Мы не разговариваем нормально уже лет пять, Марин. Ты совещаешься. Ты планируешь. Ты ставишь задачи. Но ты не разговариваешь.
Она хочет возразить, но слова застревают где-то в горле. Потому что он прав.
Вспомнила вчерашний вечер. Они сидели на кухне — она с планшетом, он с книгой. Молчали. Потом Андрей что-то сказал про отпуск, про море, а она…
А она открыла календарь в телефоне и начала объяснять, почему это невозможно. Совещание с инвесторами. Запуск нового проекта. Аудит. Аудит важнее моря…
***
— Когда ты в последний раз спрашивала, как у меня дела? — голос Андрея спокойный, почти равнодушный. — Не формально, за завтраком между глотками кофе. А по-настоящему?
Тишина.
— Вот именно — он берёт чемодан. — Я устал быть твоим сотрудником. Мне сорок восемь, Марина. Я хочу жену. А не босса в своём доме.
Дверь закрывается. Не хлопает — просто тихо щёлкает замок.
И она стоит. В этой проклятой квартире с евроремонтом… Стоит и не понимает, как всё рухнуло.
На работу Марина приехала в семь утра. Раньше всех. Села за стол, открыла отчёты, и только тогда позволила себе дрогнуть. Разволновалась так, что не могла сосредоточится… Думала об Андрее.
Сколько раз она задерживалась здесь допоздна? Сколько семейных ужинов пропустила? Дней рождений?
Андрей всегда понимал. Всегда поддерживал. «Ты молодец, — говорил он. — Ты строишь империю».
И она строила. Боже, как она строила!
Компанию подняла с нуля. Пятеро сотрудников в съёмном офисе превратились в штат из восьмидесяти человек и собственное здание в центре. Контракты. Партнёрства. Признание.
Только почему это признание так горько на вкус сейчас?
Телефон завибрировал. Сообщение от Андрея:
«Вещи заберу в субботу. Пожалуйста, будь дома». Сухо. Деловито. Как она сама всегда и писала.
— Марина Сергеевна, можно? — в дверь заглянула Оля, секретарша. Молодая, двадцать шесть, с глазами оленёнка. — У вас совещание через десять минут.
— Отмени.
Оля замерла.
— То есть… перенести?
— Отмени, я сказала! — Марина не узнала собственный голос. Резкий, злой. — И вообще… очисти мне сегодняшний день.
Оля испарилась, а Марина опустила голову на руки. Стол теперь показался ледяным. Как их дом. Как их последние годы вместе.
Вечером она сидела в пустой квартире и впервые за много лет не знала, что делать. Проверить почту — нет, не хочется. Включила телевизор — выключила через минуту. Налила вина — не пьётся.
Позвонила матери.
— Мам, Андрей ушёл.
— Господи, доченька… — голос матери дрогнул. — А ты? Ты как?
— Нормально.
— Марина — мать помолчала. — Ты помнишь, что ты мне говорила, когда выходила замуж?
— Нет.
— Ты сказала: «Мам, я нашла человека, с которым хочу быть слабой». Помнишь?
Помнит. Конечно, помнит. Андрей тогда обнял её после защиты диплома, и она расплакалась. Первый раз за много лет просто расплакалась от усталости, от напряжения, от всего… А он гладил по голове и говорил: «Всё хорошо. Ты справилась. Я горжусь тобой».
Когда она перестала позволять себе эту слабость?
— Мам, я не знаю, что делать…
— Иди к нему. Поговори. По-настоящему. Вы же любите друг друга…
Марина посмотрела на часы. Половина одиннадцатого. Поздно. Глупо. Неправильно.
Но она уже натягивала джинсы и куртку.
Марина подъехала к дому, где Андрей снял квартиру. Когда она поднималась по лестнице — лифт не работал — сердце колотилось так, будто она бежала марафон. На четвёртом этаже остановилась, перевела дух.
Постучала.
Дверь открылась не сразу. Андрей стоял в домашних штанах и старой футболке, которую она пыталась выбросить раз пятнадцать. Удивлённо смотрел.
— Я… — Марина сглотнула. — Можно войти?
Он молча отступил в сторону.
Квартира крошечная. Однушка с видом во двор-колодец. Мебель старая, явно хозяйская. На столе — раскрытый ноутбук и чашка чая.
— Чего хотела? — голос Андрея ровный, но глаза… в глазах усталость.
— Поговорить.
— Марин, мы уже…
— Нет! — она перебила его. — Не так. Не как ты говорил вчера. Я хочу… Господи, я даже не знаю, с чего начать.
Села на край дивана. Сжала руки в замок.
— Ты прав. Во всём прав. Я превратилась в… в робота какого-то. Работа, планы, отчёты… А ты где-то там, на фоне. Как декорация. Прости меня.
Андрей опустился в кресло, напротив. Молчал.
— Помнишь, как мы познакомились? — Марина улыбнулась сквозь наворачивающиеся слёзы. — Я тогда защищалась, вся на нервах, а ты сидел в комиссии и подмигивал мне. Преподаватель, чёрт возьми, а подмигивал, как школьник!
— Ты была такая… живая — он тоже улыбнулся чуть-чуть. — Горела вся. Когда говорила о своих идеях — светилась.
— А потом я погасла, да?
— Ты не погасла — наконец сказал Андрей. — Ты просто… перегорела. Вложила всю себя в работу. И для меня ничего не осталось. Даже крошки.
Марина утёрла слёзы тыльной стороной ладони. Некрасиво, не по-директорски. Но какая разница.
— Я боялась.
— Чего?
— Что, если я остановлюсь… если хоть на секунду расслаблюсь… всё рухнет. Компания, репутация, всё. И я снова стану той девчонкой из общаги, которая считала копейки на проезд.
Андрей наклонился вперёд, локти на коленях.
— Марин, я никогда не просил тебя бросить работу. Никогда. Я просил… хоть говорить со мной иногда. Слышать. Быть рядом не физически, а…
— Эмоционально — закончила она.
— Да.
Она встала, подошла к окну. Во дворе горел одинокий фонарь, высвечивая детскую площадку. Качели мерно покачивались на ветру.
— А если я не умею? — голос сорвался. — Что если я разучилась быть просто… женщиной? Что если я могу быть только директором?
Андрей подошёл сзади. Не обнял — просто встал рядом.
— Тогда надо учиться заново.
— Ты… ты готов ждать?
Он долго молчал. Так долго, что Марина уже приготовилась услышать «нет».
— Я устал ждать — сказал он наконец. — Но я готов попробовать. Если ты действительно хочешь.
Она развернулась к нему. Посмотрела в глаза, в которых столько всего — боль, надежда, любовь… Да, любовь всё ещё там. Потрёпанная, уставшая, но живая.
— Хочу — прошептала Марина. — Так хочу, что страшно.
— Тогда давай по-честному — Андрей взял её за руки. — Без обещаний, которые ты не сможешь сдержать. Без клятв. Просто… попробуем?
— Попробуем.
И когда он обнял её — впервые за много месяцев, — Марина почувствовала, как что-то внутри оттаивает. Медленно, болезненно… но оттаивает.
Следующее утро она встретила не в офисе, а на кухне Андрея. Варила кофе в допотопной турке, потому что кофемашины здесь не было. Резала хлеб, а не доставала круассаны из пакета. И когда Андрей вышел, заспанный и взъерошенный, она подумала: «Господи, как же я скучала поэтому».
— Доброе утро — сказала она.
— Доброе — он сел за стол. — Планы на день?
Раньше она бы сразу выпалила список дел. Совещания, звонки, встречи… Но сейчас Марина остановилась. Посмотрела на мужа — не сотрудника, не партнёра по бизнесу, а мужа.
— А у тебя какие?
Андрей удивлённо поднял брови.
— Лекция в два. До этого свободен.
— Тогда… может, погуляем?
Он улыбнулся. Той самой улыбкой, в которую она когда-то влюбилась.
— Может, погуляем…
И они пошли гулять. По осеннему городу, по парку с опавшей листвой. Молчали иногда, иногда говорили — о чём-то несерьёзном, смешном. О каком-то коте, который греется на скамейке. О продавщице мороженого, которая работает даже в октябре.
Марина доставала телефон раз пять — по привычке. И каждый раз убирала обратно в карман. Пусть подождут. Инвесторы, партнёры, сотрудники… Пусть все подождут.
Потому что сейчас, в эту минуту, она не директор.
Она просто женщина. Которая держит за руку своего мужчину и заново учится быть счастливой…
