Хорошо, когда у тебя своя квартира. Двухкомнатная. Правда, на пятом этаже, но это старики пятый этаж не любят, а мне до старости далеко. Раньше здесь мы все вместе жили. Теперь отец трёхкомнатную купил, и родители с Ленкой переехали, а я здесь остался. В эту квартиру меня принесли четверть века назад из роддома, в этом дворе прошло моё детство, и очередные четверть века здесь пройдут. Хотя, если дела в гору пойдут, начну коттедж строить. Квартиру все равно не продам, детям останется. Сначала семью завести надо. С Викой всё, покончено, коль ей больше богатый старик нравится. Надо карьеру сначала сделать. В двадцать пять начальник участка – неплохо.
О, сосед ждёт! И зачем я с ним вчера выпил?
— Здорово, Влад! — радостно бросился тот навстречу.
— Что, Юрич, голова болит?
— Похмелиться надо бы.
— Какое похмелье? Шесть часов вечера.
— Влад, дай полтинник. С получки отдам.
— На! Что с тобой поделаешь?
Сунул ему полтинник и зашел в свою квартиру, захлопнув дверь. Юрич живёт рядом в однокомнатной квартире. С женой он развелся лет пять назад, получил от «жэкэо» эту однокомнатную. Мужик он неплохой и слесарь «золотые руки».
Что у меня там в холодильнике? Так банка сардин, колбаса и пакет молока, открытый. Колбасу сейчас съем с чаем. Вечером картошку пожарю и с сардинами.
Что там по телику? «Менты». После обеда можно и полежать, ментов посмотреть.
***
Стучатся. Стучатся что ли? Ничего себе! Двенадцать ночи. Кого там нечистая несёт?
Встал, надел тапочки и выключил телевизор. Стук прекратился, а через несколько секунд раздался в дверь соседа. Ясно, Юрич домой возвращается, но сначала ко мне в гости решил зайти.
Обойдусь без картошки, в туалет и спать.
***
…Крик ужаса заставил вздрогнуть и раздавался он с нашей лестничной площадки. Бросился к дверному глазку и посмотрел. Увидел чёрную накидку, скрывающую под собой… Человека? Нет, какое-то существо… Нет – человек. И это тащило Юрича из квартиры, зажимая ему ладонью рот. Бросило свою жертву на лестничную площадку. И тут я увидел его лицо, вернее её.
Белое, совершенно белое на фоне черной накидки, со страшными ранами и пустыми глазницами вместо глаз.
Чудовище стало бить моего соседа появившимся в руке металлическим прутком. Юрич несколько раз дёрнулся и затих.
Никогда не считал себя трусом, но смотрел на этот ужас и не мог пошевелиться.
Моя застывшая на дверном замке рука рефлекторно дёрнулась. Раздался щелчок. Чудовище медленно подняло голову, его взгляд застыл на моём дверном глазке. Взгляд, исходящий из пустых глазниц. Оно встало и медленно направилось к моей двери.
Я не мог ничего предпринять, не мог пошевелиться, а на меня уже в упор смотрели пустые глазницы. Дернулась дверная ручка. И тут какая-то сила заставила меня щёлкнуть замком, а затем отбросила от двери. На четвереньках отползал вглубь квартиры, а ручка дёргалась и дёргалась. Затем удары в дверь, от которых содрогалась вся квартира. В голове ужас, заполняющий душу, парализующий волю и останавливающий сердце. Сердце от страха бьётся всё сильнее и сильнее, словно старается вырваться из груди и спрятаться от всего этого ужаса.
Удары в дверь стихли, но способность здраво мыслить, если и возвращалась, то медленно, очень медленно. Я не контролировал, сколько это продолжалось. Наконец, смог встать, подойти к двери и взглянуть в глазок.
И увидел смотревшие на меня глазницы чудовища.
— Я вернусь! Обязательно вернусь! — раздался скрипучий голос.
***
Не помню, что было дальше. Пришёл в себя от звонка будильника. Сижу за шифоньером, с кухонным ножом в руках.
«Утро, пора на работу», — мелькнуло в голове.
Подошёл к двери и вновь взглянул в глазок. Лампочка не горит. В предрассветном сумраке трудно разглядеть мелкие предметы, но чудовища не было, не было и тела соседа.
«Надо собираться на работу», — эта мысль окончательно привела в чувство.
Может, всё почудилось? Быстро умылся, оделся. Подумав, взял складной ножичек, приоткрыл лезвие и подставил под него монетку. В таком положении смогу открыть его моментально. Правда, не понял, для чего я это сделал.
Осторожно открыл дверь. Тишина. Закрыл. Сделал шаг. Хруст под ногами заставил вздрогнуть, сердце бешено заколотилось. Нагнулся и в ужасе отпрянул. Кусочки плоти с мелкими косточками темнели повсюду. Перепрыгнув через них, бросился вниз по лестнице. Чувство, что те прилипли к подошве, было настолько сильно, что остановился и стал тереть ботинки о ступени, но это чувство не покидало, и продолжал путь, шаркая ногами по ступеням.
Удар по плечу. Рука дёрнулась в кармане, и лезвие врезалось в палец.
— Здорово, Влад! Что у вас там за шум всю ночь? Юрич, что ли буянил?
Сосед с третьего этажа. Чувствую из моего пальца потекла кровь.
— Не знаю, спал я, — первая пришедшая в голову фраза.
— Пьяный, что ли, был?
— Угу.
— Полиция, кажись, приезжала.
Лишь бы ему со мной не по пути.
— Ну, бывай! — вновь хлопнул меня по плечу и пошёл в другую сторону.
Кровь из моего пальца льётся ручьём. Хорошо, хоть носовой платок со мной. До завода добегу, а там в медпункт.
***
Не знаю, как проработал всю смену, что отвечал на оперативках, и что говорил своим подчиненным.
Смена подходила к концу. Ночной кошмар не выходил из головы, хотелось, если и не забыть, то хоть найти объяснение всему этому. И тут раздался звонок из табельной:
— Влад, зайди, здесь повестка из полиции.
— Что случилось-то?
— Вызывают тебя. Наверно, кого-нибудь убил, — пошутила табельщица. Очень неудачно.
Из повестки следовало, что сегодня до семнадцати часов я должен явиться в двести шестую комнату. Не сомневался, что связано это с ночным происшествием.
***
— Заходите! — кивнул головой пожилой следователь. – Садитесь!
Выжидая паузу, продолжал писать, затем отложил бумаги в сторону и взял мою повестку.
— Владислав Павлович, убит ваш сосед по лестничной площадке Шадрин Эдуард Юрьевич. Убит сегодня около часа ночи. Что вы можете сказать по этому поводу?
— Ничего, — низко отпустил голову.
— Хорошо, помогу вам направить мысли в нужное русло. Где вы были сегодня с двенадцати до часу ночи?
— Дома. Спал.
— И не слышали шума, криков, призывов о помощи? Наши сотрудники долго стучали в вашу дверь. И вы всего этого не слышали?
— Нет.
— Все соседи, включая живущих на первом этаже слышали, а вы – нет.
— Пьяный был.
Ну, что я мог сказать? Что видел чудовище в образе женщины, которое металлическим прутком избивало моего соседа, а затем ломилось в мою дверь? Чувствовал, что мои дурацкие ответы выводили следователя из себя, и тот резко изменил тактику допроса.
— Почему у вас перевязана рука?
— Палец порезал.
— А куртка в крови?
— Измазался, — на моей куртке в районе правого кармана, действительно, красовались тёмные пятна.
Он взял телефон и приказал:
— Зайди!
Через минуту в кабинет зашёл другой сотрудник с чемоданчиком, видно криминалист.
— Возле правого кармана его куртки пятна, — следователь кивнул в мою сторону. — Что это за пятна?
— Кровь, — ответил тот, едва взглянув в мою сторону.
— Определи, пожалуйста, чья!
Криминалист соскрёб засохшие капельки с куртки и с бинта на пальце.
— Результаты через час, — буркнул он и вышел.
— Владислав Павлович, посидите, пожалуйста, в коридоре, если захотите мне в это время что-либо сказать, зайдите, я вас выслушаю.
***
Целый час сидел в коридоре, не решаясь зайти в кабинет и сказать правду. Вот в кабинет прошёл криминалист и тут же вышел, кивнув мне на дверь. Я встал и зашёл к следователю.
— Садитесь, — вновь кивнул мне на стул. — Кровь на куртке и бинте ваша, и у меня нет оснований вас задерживать. Просто, Владислав Павлович, вы поступаете не по-человечески. Вот ваша повестка, если что-то вспомните, там мой номер телефона.
И я опять смолчал.
***
Осторожно ступил на свою лестничную площадку, боясь наступить на красные пятна, но те отсутствовали. И тут со скрипом открылась соседняя дверь, я увидел чёрный подол, а затем и женщину с бледным лицом. Она бросилась ко мне:
— Я дочь Эдуарда Юрьевича. Не смогли бы вы помочь мне вынести шкаф из коридора, он очень мешает, — в голубых глазах слёзы.
— Да, да, конечно, — облегченно выдохнул. Ведь так и рехнуться недолго!
Вчера ещё в этот коридор заходил Юрич, вешал свою куртку в этот шкаф, который мы теперь выносим на помойку.
Наконец, зашел в свою квартиру, закрыл за собой дверь, рухнул на кровать и моментально заснул.
***
Проснулся от стука в дверь. Тело невольно вдавилось в кровать, словно надеясь спрятаться. Всё же смог встать и, сжав зубы, вышел в коридор. Ручка двери затряслась, затем раздался женский голос:
— Открывай!
В голове все перепуталось, не мог понять, чей это голос. Ручка двери продолжала трястись, и вновь раздался женский голос:
— Открывай, открывай! Знаю, что ты дома.
«Голос! Голос! Так это баба Лида, соседка», — вздохнул с облегчением и бросился к двери, но, прежде чем открыть, всё же взглянул в глазок.
— Ты что дверь не открываешь? — спросила она, по-хозяйски заходя в квартиру.
— Спал.
Зашла в комнату и села в кресло, кивнув мне на другое.
— Рассказывай, что ночью случилось. Я вчера у дочери ночевала.
— Ничего.
— Юрич в морге. На нашей лестничной площадке красные пятна, которую я целый день скребла. Сам дверь открыть боишься и утверждаешь, что ничего не случилось? Рассказывай!
— Баба Лида, ну, не знаю, что рассказывать!
— Что видел, то и рассказывай.
— Там женщина была, — наконец, решился. — Она во все двери стучалась. Я спал, и Юрич раньше открыл. Только крик его услышал. Посмотрел в глазок, а она словно неживая, и Юрича металлическим прутком молотит. Я щёлкнул замком, а она к моей двери подошла. Перепугался сильно. Затем подумал, что она ушла, и взглянул в глазок, а она ещё там. Смотрит на меня пустыми глазницами и говорит: «Я вернусь!» Дальше не помню. Баба Лида, ты даже не представляешь, как страшно было.
— Значит, всё-таки вернулась, — задумчиво произнесла соседка.
И эта фраза удивила меня более, чем это страшное и загадочное происшествие. Всё оказалось более загадочным.
— Кто, баба Лида? — спросил шепотом.
Она долго молчала, видно вспоминая, что-то действительно страшное и давно забытое.
— Сорок лет уже прошло, — задумчиво повела соседка свой рассказ, по пути вспоминая подробности. — Тогда мне лет тридцать с небольшим было. Катька с Машей уже в садик ходили, а Диму ещё грудью кормила.
Часов в двенадцать ночи раздался стук в дверь и крик о помощи. Кричала женщина. Дома я одна с детьми была, Стёпа ещё со второй смены не вернулся. Испугалась сильно и не открыла. Затем какая-то возня, и удары, и всё это сопровождалось женским криком. Дверь я так и не открыла. Не открыли её и баба Нюра с дядей Петей, они до Юрича там жили. Не открыл и Федька, ему тогда лет тридцать было, он с женой и дочерью в вашей квартире жил.
Телефоны тогда редкостью были. Пока милиция приехала, преступники уже убежали. Женщина на наших глазах умирала, а в конце посмотрела на нас застывшими глазами и прошептала:
— Я вернусь!
Тогда я так сильно переволновалась, что молоко пропало. Всё из головы у меня та женщина не выходила. Взяла и сходила к одной знахарке, она в соседнем доме жила. К ней все за советами обращались. Она мне сказала: если преступники не будут наказаны, убитая к вам через каждые сорок лет приходить будет. Не поверила её словам, а видишь, правдой оказалось. Видно, преступников так и не наказали.
***
Долго мы сидели с бабой Лидой, потрясенные этими событиями, затем она домой засобиралась, а на прощание сказала мне:
— Она через сорок лет вновь вернётся. Меня уже на этом свете не будет, а тебе, если ты здесь останешься, ещё раз с ней встретиться придётся. Кроме тебя в это никто не поверит.
Ушла баба Лида, и я остался один. Через сорок лет мне будет шестьдесят пять. Не знаю, как мне быть? Но впереди у меня уйма времени, должен что-то придумать.
