— Ба, привет. Как себя чувствуешь?
— Здравствуй, Коленька, здравствуй, мой хороший. Как можно себя чувствовать в 85 лет? – ласково улыбалась маленькая старушка сидя у окна с телефоном в руках.
— Ты у нас ещё хоть куда! – бодрил её внук, — приеду, сходим в ресторан, — смеялся он в трубку, — потанцуем – оторвёмся!
— Ой, Коленька, что ты говоришь? – смеялась и вытирала уголки глаз бабуля, глядя во двор, — Машенька твоя нам устроит ресторан!
— А мы её с собой возьмём!
— Как она, внучек? Как детки? – уже серьёзнее спрашивала бабушка.
— Всё хорошо бабуль. У Маши очередная командировка. С тех пор как она устроилась в турфирму, она постоянно куда-то летает. Я тебе рассказывал. Софья учится на последнем курсе, на первую работу устроилась, — гордился отец дочерью, — хочет всё сама, с самого начала.
— А как же учёба, она ещё учится? – волновалась бабушка.
— Работа сменная – оператор в кол-центре.
— Что это такое?
— Это когда тебе звонят по телефону и предлагают разные услуги или решают твою проблему. У неё получится, диплом она сама пишет, в институте на хорошем счету, так что справится. У Дениса соревнования в Ростове на следующей неделе, будет защищать честь города в своей возрастной категории.
— Неужели ты его одного отпустишь? – испугалась бабуля и привстала немного в кресле, знакомая женская фигура, пальто мелькнули во дворе. Показалось.
— Во-первых, не одного, а с тренером и командой, их человек 30 едет. Не переживай, я тоже поеду. Мой сын! – опять с гордостью и значимостью говорил Николай. – Помнишь, какой он хилый был?
— Помню внучек, смотреть страшно было. Ножки в обратную сторону выгибались от худобы, всё боялась, сломаются.
— Не сломались! Спорт его закалил, мышцы окрепли, подкачались, сейчас он такой жилистый, крепкий! Настоящий пацан.
— Ой внучек… не увлекались бы, я ведь тоже когда-то спортом занималась, на стадионе бегала…
Дверь в прихожей хлопнула, еле слышные шаги в домашних тапочках, сначала в прихожей, потом через комнату на кухню. Шелест пакетов. Марья Ивановна, не, отрываясь от телефона, прислушивалась и посматривала на дверь. Николай продолжал рассказывать о достижениях правнука.
— Леся пришла, — перебила она его.
— Привет ей передай.
— Ба! Привет, — послышался приятный женский голос из кухни.
Марья Ивановна не ответила, вернулась к разговору с внуком. Она в очередной раз вспоминала, как бегала марафоны, потом занималась велоспортом, а потом трагедия и вот она всю жизнь мучается с коленками, давно не ходит, передвигается в кресле. Внук предлагал операцию, дорогостоящие заграничные лекарства, клиники, санатории, здравницы – он может! Но бабушка отказывалась, ссылаясь на возраст.
Внук многое может, живёт в достатке, детки умные самостоятельные. Жена-раскрасавица, хозяюшка, карьеру успевает строить. Николай гордость семьи! Он и его семья – пример мудрости, верности и доброты для всех родных. Всегда поможет, приедет, денег не пожалеет, позвонит, поинтересуется, он не забывает никого. Ни бабулю, ни сестру, ни родителей.
Дочь Марьи Ивановны живёт в другом городе с мужем. Николай с семьёй уехал ещё дальше в Воронеж. Одна Олеся осталась здесь.
Приезжала к бабушке на летние каникулы, будучи молоденькой девочкой, так и осталась. Встретила своего Лёшку, будь он неладен, такое будущее девочке сломал. Вот теперь толкаются вчетвером в двухкомнатной квартире его бабушки: в одной комнате бабка, в другой они всей семьёй. Вроде и работают оба, а жильём разжиться не могут. То Лёшка машину разобьёт, то в долги вляпается (Николай дважды выручал сестру деньгами, спасал зятя), то кредит большой возьмут непонятно на что. Непутёвая, в общем, получилась семья.
И сама Олеся терпеливая, добрая, всепрощающая, на такой всю жизнь можно ездить, а она и не заметит. Доченьку Дашу воспитывают, тоже умница, но талантами не блещет как дети Николая. В спорте себя не проявляет, не отличница, учится в художественной школе, увлекается аниме, выступает на городских мероприятиях в составе танцевальной группы, посещает гончарную мастерскую, нравится ей руки марать, смеялась над ней бабушка Маша. А мама дочку поощряет, всё ей позволяет, одни эти Мальвины в ботинках на толстой подошве чего стоят.
Приходила раз правнучка в таком наряде: парик на голове синий, стрелки на глазах длинные, ресницы наклеены, линзы синие в глазах – тьфу! Много воли ей дала Олеся в тринадцать лет, и деньги даёт на костюмы, а на художественную школу сколько уходит? Половина зарплаты на бумагу специальную, краски, кисти, батик, рамы и прочее, — сама жаловалась.
Не жаловалась Олеся, а делилась с бабушкой. Да, не живут они, как Николай, но тоже не бедствуют, муж не пьёт, работает на тарном заводе, Олеся в магазине. Раньше приезжали к бабушке раз в неделю обязательно проведать, помочь, если надо. Марья Ивановна всё время думала, денег им надо, попросить стесняются. Делать что ли, нечего каждые выходные по полдня тут сидеть. Олесе предлагала, та отказывалась. Дашеньке всегда сунет пару сотен на заколочки. Когда могла, ходила в магазин, покупала шоколадки, игрушки – радовала правнучку.
Это Колю и его детей давно не удивить такими безделушками, он когда приезжал, сам заваливал бабушку подарками, лекарства привозил по списку (сестра давала), витамины. Разные сувениры из поездок. Редко приезжал, один максимум два раза в год.
Как ходить перестала Марья Ивановна и Олеся почти каждый день приходит, продукты свежие приносит, еду готовит или приносит готовую. Убирает в квартире раз в неделю с дочерью. Моет бабушку, меняет бельё, раскладывает лекарства, делает всё, что нужно по уходу за пожилым неходячим человеком. Продукты покупает не на свои, бабушка выделяет сколько надо. А сколько надо, она точно знает – телевизор смотрит. Олеся лишнего не просит, иногда занимает 10-15 тысяч до зарплаты, всегда отдаёт. Марья Ивановна порою и не берёт, им нужнее, внучка так и оставляет их в серванте, в бабушкином любимом чайнике.
Вот и сегодня заскочила Олеся, продукты принесла. Марья Ивановна минут сорок болтала с внуком по телефону, Олеся возилась на кухне, иногда шумела, вскоре потянуло оттуда чем-то вкусненьким.
— Ба, пойдём есть пока свежее, горячее, — заглянула к ней Олеся. Приятная женщина лет 35, со спокойными чертами лица и добрейшей улыбкой.
— Иду милая, — громко ответила бабушка, попрощалась с внуком и покатила на своём кресле на кухню.
Квартира у Марьи Михайловны большая – четырёхкомнатная, на втором этаже, в самом центре города на проспекте. Потолки три метра, окна высокие, двери межкомнатные тоже массивные, раздельные санузлы, две лоджии, правда, неостекленные, — бабушка не захотела, внук предлагал. Ремонт ещё дочка с зятем делали в девяностые, мебель вся старая менять при ремонте не стали.
— Сейчас такую не делают! Один ширпотреб, — сказала она дочери и попросила расставить всё как было до ремонта.
Муж Марьи Ивановны умер лет двадцать пять назад, они оба ещё работали, хотя вышли на пенсию, дочке и внукам помогали. Марья Ивановна всегда помогала дочери, с квартирой, машиной. Николаю тоже повезло, бабушка не обделяла его вниманием: на свадьбу вместе с родителями подарили однокомнатную квартиру, а дальше он сам.
Олесе квартир не дарили, в их семью не верили, учёбу она бросила, родителей и бабушку не послушала, выскочила за своего Лёшку и застряла в этом городишке.
***
— Коля привет тебе передавал.
— Спасибо, ему тоже, — натирала Олеся посуду и расставляла по местам.
— Обещал приехать, — Марья Ивановна дула на горяченький суп. На столе в другой тарелке лежали котлеты на пару, пюре картофельное. – Олеся! Сколько раз я просила: поджаривать котлетки! Ну… хоть немного, — чуть сбавила тон бабушка.
— Тебе нельзя ба.
— Да какая уже разница! Хочется, аж слюнки текут жаренного, жирненького, а на эти взглянешь, — оттолкнула она легонько тарелку со вторым, — как будто им 86 лет, а не мне. Ты не обижайся, дочка.
— Нет, ба, — не оборачиваясь, ответила Олеся, усталым голосом. – Давай ешь, потом я тебя обмою в ванной. В субботу не получится приехать, едем загород с Дашкиным классом. Играть в пейнтбол, шашлыки жарить.
— Делать вам нечего! Шляетесь непонятно где, в «болы» разные играете! Взрослые люди, а всё туда же. Лучше бы в музей или в театр сводила, Даше точно не помешало бы. Вырастет из неё непонятно что…
— Эту поездку им школа оплатила, выиграли в КВН. Даша капитан команды, — улыбнулась Олеся, вспомнив дочь, — ты знала?
— Чем ваша Даша только не занималась, лучше бы об учёбе думала, как…
— Софья? – перебила внучка и повернулась к ней.
— Да, — горделиво произнесла бабушка.
— А Софья разве с отличием школу окончила? Сама поступила? Учится она на платном отделении, папа одевает, обувает в двадцать лет, квартиру оплачивает.
— Она на работу пошла.
— Молодец. Только Дашу не надо ни с кем сравнивать, — тихонечко попросила Олеся, — все мы разные, у неё свой путь. Она девочка творческая.
Марья Ивановна ещё что-то бухтела о внуке Николае и его детях, но Олеся почти ничего не слышала, подготавливая ванную комнату для водных процедур.
А в понедельник Олеся с Алексеем возили бабушку в поликлинику к окулисту, терапевту. Потом аптека, двухчасовая прогулка в сквере у дома, бабушка очень просила, не так часто она бывает в последнее время на воздухе.
На следующей неделе всё повторилось, только не окулист и терапевт, а процедурный кабинет – сдача анализов, потом кабинет онколога, опять аптека, прогулка. Алексей уехал, Олеся осталась с бабушкой.
— Ну? И чего меня возили к другому врачу?
— Направление терапевт дал.
— И что он там сказал? Ты так долго сидела у него в кабинете? Я чуть не задохнулась от больничного запаха в коридоре, духотища!
— Воспаление, — спокойно произнесла внучка над головой бабули, толкая инвалидное кресло по дорожке. У самой сжалось всё внутри, — лечение назначил.
— Врёшь ты Олеська! А то я не понимаю, что со мной? Это воспаление уже не излечить, — вздохнула она. – Вот Коленька приедет, он знает, что делать.
— Да, — ответила Олеся и больше ничего не говорила, только слушала.
У бабушки рак, и оставалось ей недолго. Олеся позвонила всем, предупредила. Брат обещал приехать через пару недель, когда жена прилетит. Мама с папой приехали в ближайшие выходные. Помогли дочери убрать всю квартиру, наняли сиделку в помощь, побыли с мамой два дня и уехали – обоим на работу. Обещали приезжать.
Потянулись денёчки тяжёлые. Каждый день Олеся приходила и вместе с сиделкой мыла бабушку, промывала раны, проверяла приём лекарств, давление, всё, о чём говорил доктор. Внучка делала всё, что нужно, чтобы продлить бабуле её нелёгкие дни. А Марья Ивановна становилась с каждым днём всё капризнее, требовательнее, отказывалась от приёма лекарств, пищи, сиделку прогнала, заподозрив её в нечестности. Потом вторую. Медсестру принимала только потому, что уколы и капельницы ставить надо было, а всё остальное требовала от внучки.
Она ещё могла передвигаться, сидеть, нормально есть, но она слегла. И если с посторонними была груба и решительна, кричала, выгоняя, даже приподнималась и размахивала руками в постели. При внучке она только стонала, просила таблетку что б уже не мучиться, плакала, и сегодня же собиралась умирать.
Но протянула она полгода. Дочка с зятем приезжали раз в месяц, в последние её дни были всё рядом, и Олеся… Николай приезжал, на денёк. Выкупил половину аптеки, ворчал на сестру: почему она ничего не просит? Бабушка ведь нуждается в лучших медикаментах, в нормальной сиделке.
— Коль, лекарства можно купить только по рецепту. У бабушки пенсия – этого хватает. А девочек она выгоняет каждую неделю. Ей кажется, её хотят обворовать, галлюцинации случаются. Николай метался в квартире, желая помочь, но уже нечем. Поздно.
Бабушка тяжело уходила, на руках дочери и внучки. На похороны приехала вся родня. Николай с женой и детьми, дальние родственники. Много было людей. Внук искренне скорбел, плакал на могиле бабули. Олеся с мамой оказались более сдержанны. Сестра вообще была равнодушна ко всему.
— Тебе совсем не жалко бабушку? – спросил её Николай.
— Очень жалко, — вымученно ответила Олеся, — но всё выплакала, нет слёз. Эти месяцы так трудно было, думала, рядом с ней лягу, спасибо Алексею и маме. Бабушка такое исполняла, — закрыла она лицо ладонями.
Брат обнял сестру, и её жалко, она много сделала. Много лет ухаживала за бабушкой, помогала, все помогали, но она была рядом последние двадцать лет точно.
Дальше девять дней – опять много родных. На сорок уже меньше, только самые близкие. Мама с папой уехали сразу же, Николай с женой остались, переночевали в квартире бабушки.
На следующий день, когда Олеся пришла в её квартиру, она встретила машину с грузчиками у подъезда, грузчиков на лестнице, и наконец, в самой квартире. Маша распоряжалась, что выносить первым, складывала бабушкину библиотеку в мешки для мусора, комнатные цветы зелёной поляной выстроены в одной комнате на полу — тоже на выброс! Николай общался с кем-то на кухне.
— Квартира шикарная! И расположение отличное. Но пока продавать я её не собираюсь. Рано, надо всё обсудить. Не торопите меня, я вам сообщу, если будут новости, — пытался отделаться он от низенькой женщины. Олеся знала её – это Клавдия Андреевна, она мечтала купить квартиру в этом доме сыну.
— Здравствуй, Олеся. Имей в виду, если что, — проговорила она полушёпотом, проходя мимо неё, косясь на Николая, — я первая!
Олеся стояла в растерянности. Очередь какая-то, первые, последние, мебель выносят.
— Олесь, проходи, — позвал её брат на кухню, — мы тут решили прибраться. Не волнуйся! Выбрасываем только хлам, антиквариат, раритет, то, что имеет хоть какую-то ценность оставим. Кое-что я заберу, мама, ты. Квартиру, конечно, будем продавать, — качал он головой, глядя в окно. – А помнишь, как мы бегали сюда со школы? Помнишь? Бабушка сушила наши вещи после горки, поила чаем, а я борща хотел, но боялся сказать, потому что она ругала нас, переживала, что мы простудимся, — грустно улыбался Николай.
— Помню.
— Эх, — опять вздохнул он, — незабываемое время!
— Коль, с чего ты решил, что можешь вот так, — она показала на грузчиков, которые выносили коричневый советский сервант, — распоряжаться? А книги вообще не надо так бросать! Это же кощунство, кидать их в мусорные мешки! Их можно в библиотеку сдать, собрания сочинений продать. Даша хотела себе взять кое-что, можно? – нерешительно закончила она.
— Да пусть хоть всё забирает! – повернулся к ней брат, — в мешках они целее будут. Делайте с ними, что хотите. А по поводу квартиры… — он опять повернулся к окну, солнце било в глаза, он сильно жмурился, отчего оставались морщинки вокруг глаз. Губы его подёргивало. Они с женой давно это обсуждали, знали, что предстоит такой разговор. – А кому?!
Олеся пожала плечами.
— Бабушка ко мне лучше всех относилась, всегда говорила, мне отпишет квартиру, — он опустил голову, упёрся рукой в стену, — да ты и сама знаешь. Я всегда был её любимчиком, уверен, она завещала её мне. Да и большая квартира для вашей семьи, у вас ещё одна бабушка на подходе – Лёшкина, он мне говорил, — брат повернулся к сестре, присел на подоконник, скрестил руки на груди. – Останется от неё квартира, вы же в центре живёте? Лет десять у вас не был, всё время здесь…
— У тебя тоже квартира – две. Дом. Вы же переехали пару лет назад.
— Да, долго мы его строили. Ну, а вам зачем такие хоромы?
— Да мне не надо! Но и ты не имеешь право, ещё ничего не известно. Мама этим вопросом должна заниматься, она её дочь.
— Мама не против, — махнул он рукой, — Олесь ты не волнуйся, я же не скряга, всё понимаю, у тебя семья, Даше скоро поступать, да и оставила ты тут здоровья, терпения куда больше стоимости квартиры. Мы отдадим тебе после продажи тысяч… — он мельком посмотрел на жену, Маша что-то показывала ему взглядом, — пятьсот… семьсот, — сомневался он, — Дашке даже на взнос хватит по ипотеке. Нормально так?
— Ненормально?! Коль, выгоните этих людей! Какое право ты имеешь тут распоряжаться?!
— Ты знаешь о завещании? Тебе что-то известно?
— Нет завещания, и только маме решать! Что вы тут устроили с Машей?! Разве так можно? – Олеся побежала в другую комнату к снохе, выхватила у неё книги из рук и начала ставить на полки.
Жена недовольно смотрела на мужа, покрутила пальцем у виска, пока золовка не видела. Он не понимал: много или мало предложил. Подошёл к ним и стал помогать сестре.
— Ну хорошо, миллион, — говорил он через руку.
— Коля! Эта квартира сейчас стоит около семи! Как есть с бабушкиным ремонтом. Здесь половины администрации города живёт, ещё при жизни бабушки местные хотели её выкупить. Но она не твоя, чтобы ты тут распоряжался, и не моя.
— Вот поэтому у тебя ничего нет! У родителей своя квартира и даже если завещания нет, маме надо сказать, пусть продаст и разделит пополам тебе и мне.
— О-о-ох, — простонала Маша и сжав кулаки, вышла. Что он несёт, какой пополам?
Олеся, глядя на происходящее просто ушла. Позвонила маме. Мама, конечно, сожалела, но одобряла действия сына и даже предположила, что квартиру бабушка ему завещала. Она действительно обожала Николая.
— Я приеду, сходим к нотариусу и всё выясним. Не переживай, Коля правильно делает, и тебя он не обидит.
— Да не было никакого завещания! Я бы знала.
— Тогда ещё проще. Продам, а деньги внукам, вы уж как-нибудь сами.
Мама приехала через пару дней, к тому времени квартиру изрядно пощипали, натоптали, оголили огромные окна, Маша терпеть не могла эти старые, облезлые, бархатные бабушкины шторы, выгоревшие от времени.
Завещание осталось, и нотариус его зачитал торжественно при всех членах семьи. Короткое, по существу: квартира и всё находящееся в ней остаётся внучке Олесе.
— Этого не может быть! – почти выкрикнул Николай, жена положила ему руку на коленку, желая успокоить. – Она относилась ко мне лучше всех! Я был её любимчиком, а тебя она считала неудачницей, — показал он пальцем на сестру.
— Коля! – строго сказала мама.
— Но я не знала, — оправдывалась Олеся.
— Всё ты знала, не прикидывайся! — окрысилась на неё сноха.
— Прекратите! Всё правильно, — поднялась со стула мама и посмотрела на детей, — Олеся провела с ней все эти годы, мы были гостями. Я только последние дни была рядом и понимаю, как тяжело было Олесе разрываться между семьёй и бабушкой. А ты Колька, совесть бы поимел, всё тебе мало!
Родственники ещё немного повздорили в квартире, Мария требовала от Олеси деньги за машины и грузчиков, они изрядно, потратились на предпродажную подготовку, но у Олеси не было денег. Вечером брат с женой уехали, разобидевшись на хитрую сестру. А мама на этот раз поддержала дочку.
— Ты заслужила эту квартиру, — обняла она свою добрую, порою до глупой наивности, взрослую дочь, — а вот таких родственников, как мы – нет! Спасибо, и ты всё сделала правильно, — посмотрела на потолок мама, а потом поцеловала дочку в щёку.
И родители уехали, оставив дочку с её непутёвым мужем в покое.
А Николай звонил несколько раз требовал разделить всё по-честному. Маша писала, угрожала судом. Они долго не могли поверить, что остались ни с чем, ведь они много лет готовились к этому, приезжали и обихаживали бабку. Только через год всё улеглось, но брат больше не приезжал в этот городишко никогда.
Квартиру продавать не стали. Олеся с семьёй переехала из тесной двушки в просторную квартиру сразу же после косметического ремонта. На капитальный ремонт наследнице многомиллионного имущества ещё копить и копить.
