— Молодой человек, а вы разрешения спрашивать не собираетесь?
Антон поднял глаза от телефона и встретился взглядом с женщиной лет шестидесяти, которая сидела на противоположной полке и сверлила его испепеляющим взором. Серые волосы были аккуратно уложены в причёску времён Брежнева, а лицо выражало такое недовольство, будто он только что предложил ей станцевать стриптиз.
— Разрешения на что? — осторожно поинтересовался он, убирая телефон в карман.
— На то, чтобы занять моё купе! — голос женщины звенел как разбитое стекло. — Я тут уже час сижу, а тут является… некто… и располагается, словно у себя дома!
Антон посмотрел на билет в своей руке, потом на номер купе над дверью. Всё сходилось.
— Да я вроде по билету еду, — попытался он объяснить, протягивая ей бумажку. — Вагон четвёртый, купе двенадцать. Вот, смотрите.
Лидия Семёновна — так звали эту даму, хотя Антон пока этого не знал — скользнула по билету презрительным взглядом, словно он показал ей поддельную справку о болезни.
— И что с того? — фыркнула она. — Раньше люди культурно знакомились, представлялись. А сейчас — врывается и сразу свои манатки раскладывает!
Антон огляделся на свой небольшой рюкзак, аккуратно поставленный у окна.
— Простите, пожалуйста, — попробовал он взять мирный тон. — Антон. Очень приятно познакомиться.
— Лидия Семёновна Краснова, — сухо отчеканила женщина, но руки протягивать не стала. — И совсем неприятно, если честно.
— Понял, — кивнул Антон. — А что конкретно вас беспокоит? Может, поменяемся местами? У меня нижняя полка, если что.
— Меня беспокоит отсутствие элементарного воспитания! — Лидия Семёновна выпрямилась ещё больше, превратившись в живое воплощение школьной линейки. — Входить в купе к незнакомой женщине без представления! Да ещё и телефоном своим в глаза светить!
— Ну так я же ехать-то должен, — развёл руками Антон. — Билет купил, место оплатил. Не на крыше же ехать до Петербурга.
— До Петербурга? — переспросила Лидия Семёновна с такой интонацией, словно он сообщил ей о планах угнать поезд. — Значит, всю дорогу мне с вами мучиться?
— А что такого ужасного в совместной поездке? — не выдержал Антон. — Люди как-то ездят, выживают. Я же не алкоголик какой-нибудь, не буду дебоширить.
— Ещё неизвестно, что вы там у себя в рюкзаке возите, — подозрительно прищурилась женщина. — Может, там у вас всякая… всякая…
— Еда? — подсказал Антон. — Зубная щётка? Сменное бельё?
— Всякая современная дрянь! — победно закончила Лидия Семёновна. — Эти ваши жвачки, чипсы, всякие заморские гадости!
Антон почувствовал, как в нём закипает праведное возмущение. Он ехал в отпуск, купил билет на поезд, чтобы спокойно добраться до места, а тут на тебе — инквизиция в лице пенсионерки со справкой о моральной чистоте.
— Слушайте, Лидия Семёновна, — сказал он как можно спокойнее, — давайте просто доедем спокойно. Я никого не трогаю, вы никого не трогаете. Идёт?
— Ничего не идёт! — отрезала она. — У людей должны быть правила! Порядки! А не как сейчас — кто во что горазд!
За окном мелькали серые пригородные домики, поезд набирал скорость, уносясь от московской суеты. Антон достал наушники, надеясь спрятаться в музыке от этого потока возмущения.
— И наушники! — не унималась Лидия Семёновна. — Тоже мне, меломан выискался! Небось какую-нибудь попсу слушает!
— Классику, — буркнул Антон, втыкая провод в телефон.
— Да ну? — недоверчиво протянула она. — А какую именно?
— Бах. Вивальди. Моцарт, — перечислил он, надеясь, что это её успокоит.
Но, судя по лицу Лидии Семёновны, он мог бы сказать, что слушает гимны сатанистов — реакция была бы такой же.
Поезд раскачивался в привычном ритме, за окном проплывали леса и поля, а в купе повисло молчание, густое как кисель.
Тишина продлилась минут пятнадцать. Антон уже начал надеяться, что худшее позади, когда Лидия Семёновна вдруг заговорила снова:
— А работаете где?
— В IT, — ответил он, не снимая наушников.
— В каком ещё ай-ти? — нахмурилась она. — Говорите по-русски!
— Программист, — упростил Антон. — Сайты делаю.
— Ага, — кивнула Лидия Семёновна с видом человека, который наконец-то понял, с кем имеет дело. — Значит, из тех, что весь день за компьютером сидят. Небось и в отпуске без этой штуковины не можете.
Она кивнула в сторону его телефона с таким отвращением, словно это была дохлая крыса.
— А вы чем занимаетесь? — из вежливости поинтересовался Антон.
— Я — педагог! — произнесла она так торжественно, словно объявляла о своём дворянском звании. — Сорок лет отдала школе. Русский язык и литература. И вот теперь смотрю, во что превратилось подрастающее поколение!
Антон почувствовал, что попал в неловкую ситуацию. Спорить с учительницей на пенсии — всё равно что спорить с памятником. Но молчать тоже было нестерпимо.
— Ну, не все же такие плохие, — попытался он сгладить углы.
— Все! — категорично отрезала Лидия Семёновна. — Телефоны, компьютеры, интернеты всякие. Никто больше книги не читает, стихи не учит. Культуры никакой!
— Я читаю, — возразил Антон.
— Да? А что именно читаете? — с вызовом спросила она.
— В последнее время — Булгакова перечитывал. «Мастер и Маргарита».
Лидия Семёновна замолчала, явно не ожидая такого ответа. Но сдаваться не собиралась.
— Одно дело читать, другое — понимать, — проворчала она. — Вот вы прочитали, и что поняли?
— Ну… — Антон задумался. — Про то, что добро и зло неразделимы. Что истина где-то посередине.
— Ерунда! — фыркнула учительница. — Булгаков писал про советскую действительность! Про бюрократию, про лицемерие! А вы тут какую-то философию разводите!
Антон понял, что правильного ответа не существует. Что бы он ни сказал, Лидия Семёновна найдёт, к чему придраться. Поэтому он просто кивнул и снова уткнулся в телефон.
— И опять в телефон уткнулись! — немедленно отреагировала она. — Вот что я говорила! Поколение деградантов!
— Я просто музыку включил, — устало объяснил Антон.
— Музыку он включил! А со мной разговаривать не хотите? Старшего человека не уважаете?
— Да мы же только что разговаривали!
— Это вы называете разговором? — возмутилась Лидия Семёновна. — Буркнуть пару слов и снова в свой аппарат!
Антон почувствовал, как у него начинает дёргаться глаз. Впереди было ещё четырнадцать часов пути.
В купе заглянула проводница — молодая девушка с усталым лицом.
— Чай, кофе, что-нибудь покушать? — монотонно проговорила она, явно повторив эту фразу уже сотню раз за день.
— Девочка, а у вас случайно нет настоящего чая? — оживилась Лидия Семёновна. — Не в пакетиках, а заварного?
— Только пакетики, — извинилась проводница.
— Ну конечно! — развела руками учительница. — Куда катится мир! Раньше в поездах был нормальный чай, из самовара! А теперь — химия в пакетах!
— Лидия Семёновна, — не выдержал Антон, — это же удобно. Быстро, гигиенично…
— Удобно! — передразнила она. — Вот и весь ваш девиз! Лишь бы удобно было! А что душа требует — вам всё равно!
Проводница переводила взгляд с одного на другого, как зритель на теннисном матче.
— Мне чай, пожалуйста, — попросил Антон. — И печенье, если есть.
— Печенье! — фыркнула Лидия Семёновна. — Небось, зарубежное какое-нибудь. Юбилейное не признаёте?
— А что плохого в разнообразии? — спросил Антон, принимая стакан от проводницы.
— Плохого? — Лидия Семёновна выпрямилась, готовясь к новой атаке. — А то, что свои традиции забываем! Свою культуру! Всё заграничное превозносим!
— Да я просто печенье хочу съесть, — устало проговорил Антон. — Без политики.
— Без политики! — повторила она с издёвкой. — Вот в этом вся беда! Все хотят жить без политики, без идеалов, без принципов!
Проводница поспешно ретировалась, бормоча что-то про следующий вагон.
Антон отпил чай и почувствовал, как напряжение медленно отступает. Может быть, если он будет молчать, Лидия Семёновна успокоится.
Но не тут-то было.
— А скажите-ка мне, — начала она с коварной интонацией, — вы вообще службу проходили?
— Какую службу? — не понял Антон.
— Воинскую! В армии служили?
— Не служил, — честно признался он. — Отсрочка была по учёбе, потом освобождение.
— Так я и знала! — торжествующе воскликнула Лидия Семёновна. — Не служил! А потом удивляемся, откуда безответственность берётся!
— При чём тут армия? — не выдержал Антон. — Я работаю, налоги плачу, никого не обижаю…
— Характер не воспитали! — отрезала она. — Воли нет! Дисциплины! Вот и сидите в своих компьютерах, как улитки в раковинах!
— Да что вы ко мне прицепились? — взорвался наконец Антон. — Я же ничего плохого не делаю! Еду спокойно, никого не трогаю!
— Прицепилась! — возмутилась Лидия Семёновна. — Я культурный разговор веду! А вы сразу грубить! Вот она, ваша воспитанность!
— Культурный разговор? — переспросил Антон с нескрываемой иронией. — Это когда человека с первой минуты знакомства критикуют?
— Не критикую, а воспитываю! — гордо заявила она. — Сорок лет этим занимаюсь! И знаю, что говорю!
— Так вы уже на пенсии! — рявкнул Антон. — Отдыхайте! Никого больше не воспитывайте!
В купе повисла такая тишина, что стало слышно, как стучат колёса. Лидия Семёновна смотрела на Антона с таким видом, словно он только что плюнул ей в лицо.
— Значит, так, — тихо проговорила она, и в её голосе появились стальные нотки. — Значит, я, по-вашему, никому не нужная старуха?
Антон понял, что перегнул палку. В глазах женщины мелькнула такая боль, что ему стало стыдно.
— Я не это имел в виду, — попытался он исправить ситуацию.
— Именно это, — холодно отрезала Лидия Семёновна. — Ну что ж, теперь мне всё ясно.
После его неудачного высказывания в купе воцарилась ледяная тишина. Лидия Семёновна демонстративно отвернулась к окну и уставилась на мелькающий пейзаж, а Антон сидел, чувствуя себя полным идиотом.
Прошёл час. Потом ещё полчаса. Желудок Антона начал подавать недвусмысленные сигналы — пора было ужинать. Он осторожно потянулся к рюкзаку, стараясь не привлекать внимания.
— Что это вы там копошитесь? — мгновенно отреагировала Лидия Семёновна, не поворачивая головы.
— Да так, — неопределённо буркнул Антон, — есть хочется.
— А-а-а, — протянула она с таким тоном, словно он признался в тяжком преступлении. — Трапезничать собрались.
Антон достал из рюкзака пластиковый контейнер и аккуратно поставил его на откидной столик. Лидия Семёновна мгновенно повернулась и начала пристально следить за его действиями.
— И что же у нас на ужин? — с деланым интересом поинтересовалась она.
— Да ничего особенного, — пробормотал Антон, открывая крышку.
В контейнере лежали шесть белых куриных яиц, сваренных вкрутую. Мама всегда говорила, что это лучшая дорожная еда — сытно, полезно и долго не портится.
Лидия Семёновна уставилась на яйца так, словно увидела взрывчатку.
— Яйца? — переспросила она с возрастающим недоумением.
— Ну да, — кивнул Антон, беря одно в руки. — А что?
— В купе? — голос её дрожал от возмущения.
— А где ж ещё? — удивился Антон, начиная осторожно счищать скорлупу. — Я же не в ресторане.
Лидия Семёновна молча наблюдала, как он методично очищает яйцо, собирая скорлупки в салфетку. Её лицо постепенно краснело, глаза сужались, а дыхание становилось всё учащённее.
— Молодой человек, — проговорила она вкрадчивым тоном, — а вы в курсе, что существуют правила поведения в общественных местах?
— В курсе, — кивнул Антон, откусывая кусочек яйца. — А что я такого делаю?
— ЧТО вы делаете?! — взвизгнула Лидия Семёновна. — ЯЙЦА! В КУПЕ! ЧИСТИТЕ!
Её крик был настолько громким, что в соседних купе заёрзали, а в коридоре послышались встревоженные голоса.
— И что в этом такого? — растерянно спросил Антон.
— Запах! — Лидия Семёновна вскочила на ноги. — Крошки! Антисанитария! Это же возмутительно!
— Да какой запах от варёных яиц? — не понимал Антон.
— КАКОЙ?! — завопила она ещё громче. — А если у меня аллергия?! А если мне противно?! А если я не могу это выносить?!
В купе заглянула проводница с испуганным лицом.
— Что случилось? — спросила она.
— Случилось?! — Лидия Семёновна развернулась к ней всем корпусом. — ДА ОН ЯЙЦА В КУПЕ ЧИСТИТ! ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ?! ЯЙЦА В КУПЕ!
Проводница посмотрела на Антона, на яйцо в его руке, потом на разъярённую пассажирку.
— Ну… а что такого? — осторожно спросила она. — Люди же едят в поездах.
— ЕДЯТ! — захлёбывалась от возмущения Лидия Семёновна. — Но не ЯЙЦА! Не в КУПЕ! Есть же культура! Есть же приличия!
— Послушайте, — попытался вмешаться Антон, — я же аккуратно…
— АККУРАТНО?! — Лидия Семёновна переключилась на него. — Да вы понимаете, что творите?! Это же неслыханно! ЯЙЦА В КУПЕ! Да в моё время за такое с поезда высаживали!
Из соседних купе начали выглядывать любопытные лица. Кто-то даже вышел в коридор с телефоном, явно намереваясь заснять происходящее.
— Мама, а что тётя кричит? — послышался детский голос.
— Тише, Машенька, — шепнула молодая женщина. — Тётя расстроилась.
— А почему она расстроилась?
— Потому что дядя яйца ест.
— А разве нельзя яйца есть?
— Тётя думает, что нельзя.
Лидия Семёновна услышала этот диалог и ещё больше взбесилась.
— Да вы слышите?! — обратилась она к толпе зевак. — Дети уже не понимают, что прилично, а что нет! Потому что взрослые не показывают пример!
— Лидия Семёновна, — попробовал успокоить её Антон, — ну при чём тут дети? Я же просто…
— НЕ СМЕЙТЕ МНЕ ВОЗРАЖАТЬ! — заорала она. — ЯЙЦА В КУПЕ! Да это же верх бесстыдства! Да как вы посмели?!
Антон растерянно посмотрел на наполовину съеденное яйцо в своей руке. Ему казалось, что он попал в какой-то сюрреалистический спектакль.
В коридоре собралась целая толпа. Пассажиры переглядывались, явно не понимая, что происходит.
— Простите, — робко обратился к Лидии Семёновне пожилой мужчина в очках, — а в чём, собственно, проблема?
— В ЧЁМ?! — Лидия Семёновна повернулась к нему с таким видом, словно он спросил, зачем людям нужен воздух. — ОН ЯЙЦА В КУПЕ ЕСТ!
— И? — недоумённо протянул мужчина.
— КАК — И?! — У неё перехватило дыхание. — Да это же неприлично! Негигиенично! Недопустимо!
— Мам, — подтянулся парень лет двадцати с наушниками на шее, — ты чего орёшь? Чувак просто ужинает.
— НЕ ЧУВАК! — завопила Лидия Семёновна. — И НЕ УЖИНАЕТ! ОН ЯЙЦА ЧИСТИТ!
— Ну и? — парень пожал плечами. — Я тоже яйца в поездах ем. И что?
— А я бутерброды с колбасой таскаю, — добавила женщина с ребёнком. — Тоже теперь нельзя?
— А мы вообще с курицей ездили! — вспомнил кто-то. — Запечённой! Ароматной!
Лидия Семёновна растерянно оглядела толпу сочувствующих Антону пассажиров.
— Да вы что, все с ума посходили?! — прошептала она. — Неужели не понимаете…
Тут Антон внезапно рассмеялся. Сначала тихо, потом всё громче. Он смотрел на своё злополучное яйцо и не мог остановиться.
— Что… что вы ржёте? — оторопела Лидия Семёновна.
— Да понимаете, — проговорил Антон сквозь смех, — я вот сижу и думаю: какая у меня интересная жизнь! Утром я программы пишу, вечером в спортзал хожу, а оказывается, самое экстремальное, что со мной когда-либо случалось — это то, что я ЯЙЦО В КУПЕ СЪЕЛ!
Толпа хихикнула.
— Лидия Семёновна, — продолжал Антон, — а что, если я ещё одно съем? Может, нас тогда вообще в новостях покажут? «Дерзкий петербуржец шокировал пассажиров поезда вторым яйцом!»
— Издеваетесь? — возмутилась она, но голос уже звучал неуверенно.
— Да нет же! — Антон вытер слёзы. — Просто я понял: если из-за яйца можно устроить скандал на полстраны, то что будет, если я достану… — он театрально замолчал, — …банан?
Несколько человек уже открыто смеялись.
— А может, у вас там огурец припасён? — подмигнул парень в наушниках.
— Или, не дай бог, бутерброд! — добавила женщина.
— ХВАТИТ! — взорвалась Лидия Семёновна. — Все смеётесь, а приличий никто не соблюдает!
Но силы её уже были на исходе. Она тяжело опустилась на своё место и отвернулась к окну.
— Лидия Семёновна, — тихо сказал Антон, — хотите яйцо? У меня ещё пять штук. Свежие, домашние.
Она молча покачала головой.
Толпа постепенно разошлась, оставив их наедине. Антон доел своё скандальное яйцо и аккуратно убрал контейнер.
За окном уже темнело. Поезд мерно стучал колёсами, укачивая пассажиров. Лидия Семёновна так и сидела, отвернувшись.
— Знаете что, — сказал вдруг Антон, — а ведь вы правы.
— В чём? — не поворачиваясь, спросила она.
— Люди действительно стали невоспитанными. Вот я, например, даже не спросил, не против ли вы, чтобы я поел.
Лидия Семёновна медленно повернулась к нему.
— Спросили бы — я бы всё равно была против, — тихо признала она.
— Знаю, — улыбнулся Антон. — Но хотя бы по правилам.
До Петербурга оставалось ещё восемь часов.
