Известный американский писатель сладко потянулся, и приоткрыв один глаз, лягнул спящую рядом супругу.
— Эй, Пинки, где мой кофе?
— Но Стив, ещё так рано!
— Я же сказал тебе, не смей называть меня здесь по имени, только Билли Боб! Не то какая-нибудь горничная узнает меня, пиши пропало!
— Есть, сэр! — прошептала жена, и зевнув, повернулась на другой бок.
— Вставай, тебе говорят! У русских есть пословица: «кто рано встаёт, тому бог подаёт»! К тому же, с утра мне лучше думается.
Он столкнул жену с кровати и та, упав, едва не стукнулась виском о прикроватный столик.
— Ты сумасшедший! Я чуть не разбила себе голову! — тут же окончательно пробудившись, возмутилась жена. Она сидела на полу, и смотрела на него расширенными глазами.
Стив тут же представил себе это зрелище, и в мыслях его стали мелькать соответствующие картинки.
— Стив! Очнись! — трясла Пинки его за плечо, — что с тобой?
— Всё хорошо, дорогая, извини. У меня только что в голове возник потрясающий сюжет. Надо бы его записать, а после использовать. Знаешь, обывателю нравится когда смакуют такие… хм, подробности.
— А по-моему, Стив, это просто мерзко! В последней главе своего романа ты достаточно подробно описал нашу с тобой близость, зачем?
— Пинки, я же писатель. Мне всё надо попробовать, ощутить на вкус..
— Боже! Во второй главе твой герой экспериментирует с мужчиной! Значит ты… ты пережил это? — ахнула жена, надевая халат. От волнения она не сразу смогла попасть в рукава. В душе она надеялась, что сцена мужеложства, описанная в начале романа — лишь плод фантазии мужа.
Стив встал и нагишом подойдя к окну, раздвинул шторы. В номер тотчас хлынул солнечный свет.
— Тебя это шокирует? — обернувшись, спросил он жену, — если даже и так, тебе придётся смириться с этим. Кстати, и в этом отеле мы не случайно. Я отдал кучу денег, чтобы сохранить анонимность не просто так. Не то все эти папарацци… сама знаешь.
— Стив!
— Билли Боб! Неужели так трудно уразуметь? — он начинал раздражаться.
— Хорошо, Билли Боб, скажи мне всю правду разом: все те ужасные сцены, описанные в твоих романах ты пережил сам? И детей совращал? И убивал беременных женщин?
Он медленно повернулся к ней. И вдруг она увидела его, точно впервые. Его нагота была безобразна: длинные руки и ноги на коротком пузатом теле без шеи. Он напоминал паука. Поймав её брезгливый взгляд, он понял, что переборщил.
— О, Пинки, дорогая, конечно же нет. Все эти педофилы и убийцы вымысел, подробности я черпаю из криминальной хроники. Это товар, который всегда в цене. Положительные герои сегодня никому не интересны, на них не заработаешь. Есть прямая связь между количеством скабрезной жути и коммерческим успехом книги.
— Я не хочу участвовать в этом, Стив!
— Ну что ты, милая, — он с виноватым видом подошёл, пальцем отодвинул шелк халата с её плеча и поцеловал татуировку, которую жена сделала в его честь после свадьбы. Это были его инициалы, вплетённые в сердечко.
— Что ты задумал? Зачем мы здесь? — Пинки потянулась за сигаретами, — я думала, ты хотел показать мне Сильвер Лейк.
— Конечно, обязательно, но заодно сегодня приедет Мартин Хорс и мы устроим вечеринку. Втроём.
Пинки сделала несколько затяжек, и затушив сигарету в массивной пепельнице, отрицательно покачала головой.
— Я уезжаю.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
— Тогда можешь попрощаться со всей роскошью, к которой ты привыкла. У тебя ничего нет, и от меня ты не получишь ни цента.
— Я напишу свой роман. Его героем будет модный писатель, который прежде чем вылить свои грязные мыслишки на бумагу, пробует все мерзости на вкус. Как думаешь, для начала хватит стотысячного тиража?
— Ты шантажируешь меня? Меня?! Пинки, ты, похоже, совсем свихнулась! Что ты можешь написать вообще, кроме объявления в брачной газете? — захихикал он.
— В отличие от твоих предыдущих жён, у меня есть мозги. Кстати, где твоя последняя жена — Лили Роуз? Ты растворил её останки в кислоте, как в твоём романе «Ропот ивовых чащ»? Сам процесс описан так подробно, что читая, словно присутствуешь при этом!
Улыбка сошла с лица писателя. Накинув халат, он сам подошёл к барной стойке и включил кофе машину. Запахло кофе. Через несколько минут он появился, держа поднос с двумя чашками.
— Это будет чудесный роман, Пинки. Самый продаваемый из всех. Не бросай меня сейчас. Ты нужна мне.
— Ты убил Лили Роуз? Да или нет?
— Пинки, ну хватит! Даже уже не смешно! — он поставил поднос перед ней на столик, — сахар? сливки?
— Хочу капкейк!
— Но дорогая, а как же диета? Ты нужна мне стройной! — он приложился к её руке, пристально глядя ей в глаза.
— Билли Боб, прошу, последний раз. Там, при входе, пакет, в нём коробка с макаронс. Они почти не вредят фигуре. Я знаю, ты тоже их любишь.
Нехотя он встал и прошёл к выходу, вернувшись с коробкой миндальных пирожных.
Она, держа чашку в руках, улыбалась.
— Спасибо, милый. Я буду фисташку! И ты угощайся, вот твоя любимая малина, — она, смеясь, достала маленкое, на укус, миндальное пирожное, и запихнула ему в рот.
Он похрустел им, и глядя, как она наслаждается кофе, взял свою чашку, со сливками. Сделав глоток, он достал из кармана блокнот, чтобы зафиксировать, что будет дальше.
Дальше у Пинки должен случиться сердечный приступ — он добавил в кофе сильнодействующий препарат. Никто не смеет шантажировать его. Глядя на соблазнительную фигуру жены, он нисколько не сожалел. Она надоела ему своими нравоучениями, и к тому же, её срок был на исходе — Стив менял женщин каждые три года, так ему советовал его личный психотерапевт. «Рабочие моменты» на заправочных станциях и в клубах, в счёт не шли.
Внезапно он почувствовал, что ему перекрыли кислород. Выпучив глаза, он протянул к жене руки со скрюченными пальцами, и завалился на кровать. Жена подвинулась, и поставив свою чашку на поднос, тихо сказала:
— Сцену отравления кофе ты украл у старушки Кристи, не так ли, Стив? Ты забыл, но я то была твоей истинной фанаткой много лет, роман «Отречение» я знаю почти наизусть. Ты думал, что подливаешь мне в кофе яд, но я подменила его на обычный сироп. В своей книге я обязательно напишу, что яд был в миндальном пирожном. Прощай, дорогой.
Похороны были роскошными и многолюдными. Первой за гробом шла безутешная, но очень богатая вдова. И лишь красавчик-гей Мартин Хорс подозревал о чём-то, но поймав стальной взгляд вдовы, предпочёл забыть о своих подозрениях.
