Она никогда не запоминала сны. Он мог рассказать каждый свой сон в мельчайших деталях. Она любила поспать подольше, а он даже зимой вставал в пять утра. Зато оба они любили пироги с картошкой и детективные сериалы.
-Вот он убийца, – уверенно провозглашал муж, тыча обломанным ногтем с въевшимся мазутом в экран телевизора, к которому всегда садился так близко, как мог. – Помяни моё слово.
И никогда не ошибался.
В последние лет десять это было единственное, что их связывало. С тех пор как младшая дочь забрала внучку, в доме поселилась старость.
Инга долго её не замечала, отмахивалась. В светлых волосах седина не видна, морщинки усаживались на лицо незаметно хрупкими бабочками. А потом вены поползли по ногам, как вымытые речным потоком корешки, на ступне сбоку наросли шишки, так что ни в одну нормальную обувь ноги не помещаются, приходится покупать широкие тапочки, да ещё на пару размеров больше. Но главное даже не это. Инга больше не любила своего мужа. Не разлюбила, нет. Просто эта способность выцвела вместе и без того слабым пигментом в её волосах.
-Люблю тебя, – говорила она по привычке каждое утро, когда муж уходил в гараж, но на самом деле этого не чувствовала.
В гараже муж давно не работал, ходил туда по привычке: переброситься картишками, дать совет молодым, иногда стаканчик пропустить. Раньше Инга ждала его, выглядывала из окошка, а теперь радовалась.
А ведь когда-то она его так любила! Отбила у подружки, выхаживала в госпитале после ранения, простила измену, родила младшую дочь, которую он так просил, хотя внутренности уже тогда наружу вываливались… Муж был центром её жизни, воздухом и водой, даже детей Инга любила не так сильно. А потом раз — и всё, рубильник отключили. Ей захотелось жить одной.
В муже стало раздражать всё. Как он подолгу шуршит утром на кухне, как разговаривает с кошкой Багирой, будто та понимает человеческий язык, как недоедает всегда маленький кусочек хлеба, оставляя его засыхать на столе, как бросает повсюду грязную одежду и ругается, если чистой в шифоньере не обнаруживает. Инге больше не хотелось смотреть детективы и печь пироги, она вдруг увлеклась цветами, которые муж считал блажью, и мелодрамами, от которых у него была изжога.
-Съезжу к дочери, – решила она, когда раздражение накопилось до самого горлышка её когда-то безразмерной, искрящейся радостью, души.
-Это ещё зачем? – рассердился муж. – Тёща в доме – ближайший путь к разводу. Забыла, как мы из-за твоей мамы чуть не развелись?
Чуть не развелись они не из-за мамы, а из-за того, что пока Инга ухаживала за парализованной мамой, муж бегал за утешением к соседке Свете.
-Да я ненадолго, внучку повидать!
По внучке они оба тосковали: дочь нагуляла её от кубинца, который и не знал ничего о своём отцовстве, привезла к родителям и отправилась устраивать личную жизнь. Три года устраивала, а потом приехала и забрала малышку. Инга плакала, не скрывала своего расстройства, муж ругал Багиру, будто она съела всё масло в холодильнике, и проигрывал в карты даже самым молодым и зелёным.
-А я тут как? Кто готовить и стирать будет? Смотри, уйду к Светке, она как раз овдовела!
Инга хотела сказать: «Напугал! Да иди на все четыре стороны!». Но не смогла.
-Ладно, – согласилась она. – Позову, может, сами приедут.
Инга родила троих детей, её кровь бежала в пяти внуках, но всё равно она чувствовала, как её след в этом мире истончается, становится прозрачным. Она назло мужу стала заказывать самые разные цветы и засаживать ими огород. Лиловые додекатеоны, сиреневые хионодоксы, нежные хаустонии. Муж злился.
-Зачем нам эта трава, лучше картошки больше посади, будет с чем пироги печь.
Пироги Инга тоже разлюбила. Он них у неё забивались кишки. Инга готовила салаты и овощное рагу, муж жаловался Багире:
-Травоядными нас решила сделать…
Про развод Инга ничего не знала. Но невестка разводилась когда-то, рассказывала немного: что-то про заявление, которое не приняли сразу, про суд и про смену документов. Инге всё это казалось слишком сложным. Но она всё равно позвонила невестке и как бы невзначай расспросила подробности.
-Вам, мама, зачем? – удивилась невестка.
-Да это я так, из любопытства. В фильме одном увидела, – нашлась Инга.
Муж для заявления не был нужен. Несколько дней Инга набиралась храбрости, чтобы поехать в райцентр. И повод придумала: купить новые луковицы. Инга не знала, как сделать правильно: сначала сказать о разводе, или когда уже напишет заявление.
С паспортом и свидетельством о браке она целый час ходила вокруг загса. Нашла на клумбе петунию махровую и цинерарию морскую. Некрасивое сочетание. Расстроилась и поехала домой.
Дома было тихо. Пахло горелой кашей. Багира свернулась клубком на столе. Муж свернулся клубком на полу. Он был бледным и не двигался. Инга закричала, но звуки застревали на выходе из горлышка, которое давно было забито раздражением. Муж дышал, она проверила. Позвонила соседу Вовке. Тот прибежал с чёрными от мазута руками и сказал, что машина сломалась. Позвонил брату, тот пригнал председательскую волгу, мужа повезли в больницу.
-Инсульт, – сказал врач. – Вовремя привезли, повезло.
Ингу отправили домой. Разрешили звонить в реанимацию, обещали, что всё будет хорошо. Василий на председательской волге отвёз Ингу обратно, неловко говорил о деде, у которого тоже был инсульт, а сейчас вот женился в третий раз.
Мелодрама по телевизору раздражала. Инга переключила на детективный сериал, но не могла угадать, кто убийца. Напекла пирогов, спросила у Багиры:
-Это ты всё масло съела? Почему в холодильнике нет масла?
Багира безразлично била хвостом и грызла сырую картошку. Она всегда так делала, Инга таких кошек больше не встречала. Наверняка, и правда, понимала человеческий язык.
Утром никто не шуршал на кухне, не оставлял недоеденный хлеб, не разбрасывал носки. Инга проснулась в пять и лежала до восьми утра, уставившись в потолок. Потом позвонила в реанимацию.
-Стабильный, – сказали ей.
Инга встала и съела вчерашний пирожок, который тут же провалился в кишки и застрял. Принялись звонить дети: сын хотел приехать, старшая дочь интересовалась, свободно ли ещё мест она кладбище рядом с бабушкой, младшая рыдала.
-А я думала Машеньку к вам привезти, – жаловалась она. – У меня двойня будет, на сохранение хотят положить. И что теперь делать?
Инга вытерла своё лицо, хотя оно было сухим, и сказала:
-Привози. Папа будет рад, он скучает по Машеньке. Его выпишут скоро, не переживай.
Выписали его не очень скоро, Машенька успела похозяйничать в его гараже и разбить любимую чашку. Цветы тоже пострадали, особенно нежные хаустонии.
-Как я скучал по пирогам! – заявил муж, как только сел за обеденный стол. – Ну, Багира, признавайся – это ты в моём гараже инструменты уронила?
Машенька захохотала и сказала, что это не Багира, а она. Инга улыбнулась и подлила мужу молока. Внутри искрилось знакомым и ярким. Цветы она не разлюбила, мелодрамы смотрела вечерами, когда муж гулял с Машей, показывал ей гусей, коров, учил рыбачить. Сны все также забывались сразу же, поэтому она слушала сны мужа, которые всегда были детальными и ясными, будто она видела их сама.
