Таня тащилась домой, с трудом волоча огромный пакет с продуктами, едва передвигала ноги.
— Ох, как же я устала, — думала она, чуть не плача. Но какой толк в слезах? Спина перестанет болеть, что ли? Или вместо этих замороженных куриных ножек и серых макарон вдруг окажется нормальный кусок мяса, итальянские спагетти, красивые, как восковые перцы, да ещё и каперсы? Вместо сморщенных яблок — апельсины, мандарины, ананасы или манго. Манго она обожала.
Таня поставила тяжёлые пакеты, набитые всякой всячиной, и начала тихонько махать руками, пытаясь размять плечи.
Домой идти не хотелось — Толик опять пьяный.
Звонил на работу, молол какую-то ерунду.
Господи, как же устала она от всего этого.
Последнее время Таня жила, словно во сне. Хотя, если честно, так было всегда.
С парнями не встречалась, не считала себя красавицей, хотя и не уродина. Может, как-то так себя держала, что парни обходили её стороной?
Придёт на танцы в дом культуры, вроде одета не хуже всех, смеётся звонко, шутит искромётно. Пацаны толпятся вокруг, шутки шутят, называют ласково, а домой идти — так она одна.
А потом появился Толик.
Стал провожать её.
Сначала Таня сторонилась, не подпускала его близко, но потом привыкла.
А когда Толик ушёл в армию, вдруг поняла, что скучает, что ей не хватает его рядом.
Тоска оказалась неожиданной.
Письмо написал — она ответила, и так началась их тихая любовь.
Женились тихо, спокойно.
А потом, спустя лет десять, Толик признался, что всех парней от неё отгонял, чтобы с ним только связывались.
А Толик был хулиган знатный, с ним связываться боялись.
Приехал он в город учиться на сварщика, сначала жил в общаге, потом комнату у бабки снимал. Таня сирота, хорошего в жизни не видела: мать умерла, когда она с братом Игорем были ещё детьми. Квартира вроде бы была материна, но по документам её часть делилась с дядькой. В итоге детей отдали в детдом. Вроде как у них жильё было, но на самом деле никому они там не были нужны. Выпустили их из детдома и сказали: «Идите, у вас же жильё есть». Да только дядька с женой их на порог не пустили.
— Куда? Да хоть на вокзал, — бросила им дядькина жена.
— Я к тебе и с того света приду, слышишь, — однажды поклялся Игорь, обещая никогда не бросать сестру.
— Что мелешь-то… — ответила Таня, но сердце грелось от этих слов.
Жили втроём, когда Таня вышла замуж за Толика. Игорь, молодой и горячий, однажды ввязался в драку, заступаясь за девушку друга.
Получил условный срок.
А пострадавший — сын какого-то важного человека, за Игоря заступиться было некому.
Во второй раз тоже ввязался в драку, опять с той же компанией.
Игорь кому-то зуб выбил, кому-то руку сломал.
Один на него с ножом кинулся, он за лезвие схватил и вывернул руку нападавшему.
Но дело повернули так, будто Игорь был виноват, и получил реальный срок.
Ни хорошие характеристики, ни поддержка друзей не спасли его.
Ох, как Таня тогда ревела, она ведь Юркой беременная была.
Через год Игоря отпустили за хорошее поведение, хотя некоторые говорили, что справедливость восторжествовала.
Но Игорь не стал требовать ничего, решили не связываться.
Толик всю ночь говорил с Игорем на кухне, тихо, не повышая голоса, выпили две бутылки водки. Наутро, когда Таня собирала старшую Светку в детский сад, Игорь подошёл к ней и сказал:
— Прости, сестра. Никогда больше ни одна слеза по моей вине из твоих глаз не выкатится. Я же тебе говорил, что никогда не брошу.
— Всё у нас будет отлично. Мы с тобой вдвоём, да вот и Толик с ребятишками, мы сила!
Игорь пошёл учиться, подрабатывал, хватал любые заработки, и так они смогли снять квартиру получше.
Толик тоже подтягивался, хотя Таню грызли сомнение — ведь Толик нет-нет, да выпьет.
Но Таня не знала, как жить в семье, и строила свою, как могла.
Все же выпивают, думала она, главное не бьёт — и то хорошо.
Но Толик начал пить сильно.
Молчала Таня, терпела.
У Игоря жизнь наладилась: встретил хорошую девушку, женился, взяли квартиру в ипотеку.
Таню не забывал, одним глазом всегда за ней следил.
Его жена, Катя, тоже из неблагополучной семьи, старалась, тянулась. Дружно жили, весело. Игорь подталкивал Толика взять ипотеку.
— Конечно, поможем, если что, — кивала Катя, жена Игоря. — Мы же семья.
Таня молчала, стыдно было сказать, что Толика с работы выгнали.
Детей в садик, а сама на двух работах.
Толик пытался дома что-то делать, макароны варил, сосиски жарил.
Хорошо, что хоть никого домой не водил и ничего не тянул.
Клялся, что завяжет, найдёт работу.
Игорь узнал, встряхнул его хорошенько — вроде успокоился.
Но потом по ночам стал пропадать, по два-три дня не было дома, приходил грязный, в ванной отмокал.
Таня чаем его отпаивала, плакала, прощала, и всё начиналось по новой.
Главное — дома он в открытую не пил. Дети вроде как в спокойствии росли, папка просто «весёлый».
А что уходит куда-то — так, мол, подработка, сторожем.
У Игоря дочка родилась, Алёнка. У Тани жизнь текла своим чередом.
— Всё, уходи от него, нет сил на тебя смотреть, тридцать пять лет, а выглядишь как старуха. Детям как-нибудь объясним, — говорил Игорь.
— А где я жить буду, Игорь?
— Пока с нами, а там комнату в соседней квартире выкупим. Коммуналка, с одной соседкой уже договорился. Бабушка одна ещё живёт, детей присмотрит, а потом и её комнату выкупим. Будет у тебя своё жильё, Танюшка!
Таня понимала, что не жизнь это, а каторга какая-то. Жена Игоря тоже уговаривала, что так жить нельзя.
Молодой парень на скользкой дороге не справился с управлением и вылетел на встречку, где ехал Игорь с работы. Случился удар, и они оба ушли… Вместе с Игорем ушла и часть души Тани. Спасали только дети, да Катя, жена Игоря, и маленькая Алёнушка, так похожая на папу.
Толик тоже держался рядом, даже пить перестал.
Так и осталась Таня. Хоть Катя звала жить к ним, не ушла. Год, два, три — как в тумане. Боль никуда не делась, просто стала не такой острой. Иногда, как будто в открытую рану пальцами залезают — сердце заходится от боли, а сделать ничего не можешь.
Первые два года выла, когда одна оставалась. Фотографию брала и выла, как волк. Потом просто тихая грусть.
Стоит Таня, задумалась. Надо рвать это. Уже Юрка со Светкой подростки, ничего от них не скрыть. Молчат, но хмурятся. А Толика опять с работы выгнали.
Всё на съёмной квартире живут, устала считать, сколько их сменилось.
Так и не будет своего жилья.
Главное — детей выучить, чтобы не горбатились продавцами.
Передохнув, Таня подхватила пакеты и тихонечко пошла к многоэтажке, что светилась впереди.
Ни отца, ни матери, никого.
Отец где-то был, но никогда не интересовался, как они живут, что едят. Может, и нет его давно, думала Таня. Тоскливо, обидно.
Вдруг слышит:
— Мяу.
— Барсик, ты что ли?
Смотрит, точно, соседский кот. Важный такой, сам по себе гуляет. Надо его домой запустить, а то тётя Люба переживать будет.
— Барсик, иди домой, кис-кис-кис.
— Мяуууу.
— Ну, идём. Я дверь открою, сосиску дам. Что ты там, застрял что ли? Вот горюшко, потому что много ешь, — Таня улыбнулась.
Кот лапками перебирает, на улице холодно, стоял, таращился на неё.
— Мияву.
— Идём, Барсик, тётя Люба переживает.
— Мяу, — согласно промяукал, и Таня заметила, что под котом что-то шевелится.
— Шапка какая-то… ой, да это же щенок, божечки, кто тебя так, лохматик?
Замотали в пакет и бросили под дом.
Кот нашёл, и позвал на помощь.
Таня ревёт, сил нет от такой жестокости.
Щенок еле дышит, взяла его под мышку, пакеты в руки, еле дверь открыла. Кот вперёд неё к лифту понёсся, лифт, конечно, не работает.
Поднялась на восьмой этаж пешком.
Два пакета, щенок под мышкой, нога болит, плачет идёт.
А кот впереди бежит, жопкой крутит, хвост распушил, садится и ждёт.
Дома сил уже не осталось.
Тушь по щекам размазана, пальцы скрючены, привалилась к дверям.
Кот к своим дверям подошёл, ждал, когда Таня зайдёт к себе.
Только после этого помяукал и поцарапался в свою дверь.
— Мама!
— Мамуля!
— Ой, мамочка, что случилось, ты плачешь?
— Таня, что с тобой?
Оказавшись дома, Таня начала рыдать.
С ней случилась истерика, будто прорвало плотину.
Когда выяснилось, что её никто не обидел, все живы, да ещё и у них теперь щенок, дети и муж расцеловали Таню.
У неё не было сил сопротивляться, и показалось, что от Толика не пахнет алкоголем.
Её осторожно уложили на диван, и Таня крепко уснула, а домашние занялись собачкой.
Проснулась Таня от запаха шарлотки. Покачиваясь, она вышла на кухню, где дети сидели на полу и смотрели на чистенького чёрного щенка.
— Мам, он прелесть, это просто чудо какое-то!
— Чудо, — сказала Таня. — Ну пусть будет Чудом, девочка?
— Нет, мальчик, — смеются дети.
— Всё равно, пусть будет Чудо.
— Чем так пахнет?
— Мам, папа, Светка и я, мы шарлотку испекли, из яблок, которые ты купила, и макароны по-флотски. Давайте ужинать!
— Давайте, — сказала Таня, глядя, как малыш играет со своим хвостиком.
Каждый день Таня откладывала разговор с мужем, каждый вечер играла, гуляла, наблюдала, как растёт Чудо. Борис, как старший, всегда рядом, сразу на задние лапки вставал, если что, защищал.
Толик устроился на работу и уже третью неделю не пил. Хозяйка квартиры спокойно отнеслась к появлению собаки у жильцов, ведь они были аккуратные плательщики, жили давно, сами ремонт делали.
— Мам, тебе не кажется, что у Чуда глаза как у человека?
— Да, я слышала, что у собак часто так.
Чудо быстро стал любимцем семьи. Он рос и обещал вырасти в большую собаку.
— Да для такой собаки свой дом нужен, — говорили соседи, когда они гуляли.
Чудо заглядывал Тане в глаза, ловил каждое её слово, будто хотел что-то сказать, да не мог. Очень полюбил её, скучал, когда уходила, радовался при её возвращении.
— Таня, — голос Толика вывел её из задумчивости, — я поговорить хотел.
— Я слушаю тебя, Толик.
— Ты устала от меня, я знаю. Я столько лет тебе нервы мотал, прости меня.
— Что такое, Толик?
— Да ничего. Просто хотел сказать, что Игорь ко мне приходил. Не бойся, не белка.
Это было ещё до того, как Чудо у нас появился. Он мне сказал, что скоро вернётся и будет рядом, велел передать тебе, что скоро всё изменится.
— Да? Как интересно.
— Ты мне не веришь?
— Верю, Толик.
— Ты устала от меня? Хочешь разойтись?
Таня промолчала, продолжая играть с собакой.
Ночью ей приснился брат.
— Я же тебе говорил, что никогда тебя не брошу.
— Игорь…
— Не плачь, времени мало, а так много нужно сказать. Я рядом, я с тобой. Теперь всё будет по-другому, я обещал.
— Ты обещал, что я никогда не буду больше плакать из-за тебя…
— Прости, сестричка, не всё от меня зависело. Но теперь не плачь. С Толиком не спеши расставаться, посмотри, что будет. Я рядом.
Таня проснулась вся в слезах. В лунном свете у кровати сидел Чудо и смотрел на неё, ловя каждое её движение.
— Игорь, — позвала Таня шёпотом. Пёс вскинул голову, коротко тявкнул, завилял хвостом, припал на передние лапы, положив мордочку на них, и смотрел умными, печальными глазами.
— Мне тоже иногда кажется, что это он…
Таня вздрогнула от неожиданности.
— Кто? — спросила она у мужа.
— Игорь. Мне тоже кажется, что Чудо — это он.
Утром супруги избегали смотреть друг другу в глаза, словно узнали что-то постыдное друг о друге.
— Танюш, меня на работу взяли! Представляешь? Прошёл собеседование, показал, что умею, и шов такой сварил — закачаешься! Всё, Танюха, завязывай с этими подработками. Ищи что-нибудь нормальное, чтобы с выходными, без переработок.
— Мам! — Светка прыгала от нетерпения. — Мам, мы с Юркой работу нашли!
— Какую работу ещё?
— С собаками гулять за деньги! Все работают, и мы будем!
— С ума сошли, учитесь! Работники…
— Мам, ну мы вместо того, чтобы просто гулять, будем с пользой. И Чудо с нами будет.
— Пусть, — поддержал Толик. — Они молодцы, уважаю.
— Ну, мам…
Юрка был выше Светки на голову, хотя был младше на два года. Она слушала его во всём, как Таня когда-то слушала Игоря, и тут поняла, что уже не плачет.
— Шеф сказал, с ипотекой поможет, — рассказывал Игорь. — Говорит, не дело по съёмным углам с детьми ютиться.
— И с собакой, — добавила Светка.
Чудо поднял правую лапу.
Таня начала оттаивать. Поверила сну или кто-то сверху повернул к ней свой лик и решил помочь, но жизнь стала налаживаться. А вскоре пришло письмо, в котором её, как наследницу, разыскивала нотариальная контора.
Странно так всё.
Ну пошла.
Вот так чудеса. Таня и не знала всех этих подробностей. Оказывается, квартира, из которой их с братом выгнали, принадлежала матери Тани и Игоря — досталась ей от бабушки, а не материному брату и его жене.
У них были разные отцы, и дядька Тани не имел никаких прав на эту квартиру. Почему же никто не помог детям? Все просто равнодушно промолчали, а может, и не знали.
А потом вдруг приехала двоюродная сестра матери из другой страны, с которой давно потерялась связь. У неё остался старый адрес, и она пошла туда. Когда-то здесь жили её дедушка с бабушкой.
Её мать и отец матери Тани были родными братом и сестрой
В квартире жили чужие люди, которые сказали, что сестра её давно умерла, а дети? Да кто же их знает…
Женщина была боевая, она и начала всё узнавать, всё пробивать, искала племянников, чтобы восстановить справедливость.
Уехала к себе, наняла людей, и ведь нашли!
Незаконно дядька завладел имуществом. Квартиру они сдавали, пытались бороться, предъявляли какие-то липовые документы. Это жена дядькина всё там воду мутила.
В итоге, вывезли из квартиры всё даже двери поснимали, мол наше это.
Оставили голые стены.
Ну и ладно, зато хоть стены остались, думает Таня.
Жена брата Тани, Катя, ни на что не претендовала.
-Я, -говорит, в своем жилье живу, а вы ютитесь по чужим углам, да он меня не простит, если я полезу с бессовестными глазами.
-Как в сказке, не чудо ли это? — говорит Таня ,- такого не бывает, это чудо!.
-Ррр, — ласково рычит Чудо, — ррры
-Мяу,-умываясь говорит Борис, он совсем переселился к соседям. Иногда домой ходил, но как тёте Любе совсем плохо стало и её дети забрали, так никому и не нужен оказался.
Не бросишь же его…
Восстановили всю квартиру, живут.
А дела -то и правда налаживаются
-Тань, мне деревня снится всё чаще, и бабушкин дом тоже. Когда бабушки не стало, тётка и меня на улицу выставила. Давай съездим, хоть одним глазком гляну. Недалеко тут, машину у парня с работы взял. Поехали, Таня
-Да конечно, конечно
Чудо кругами носится, как бы спрашивая: «Куда собрались?»
— Да и ты с нами, — смеётся Артём. — А ты, Барсик, дома оставайся, детей жди.
Приехали, домик небольшой, но крепкий, окна заколочены досками, сад запущен.
-Явился, Артём, ты что ли?
-Я… тётя Вера… вы…
-Кто ещё? Ты что, совсем чёрт нечесаный, не могу я из-за тебя уйти на покой.
-Как это?
-А так. Бабушке твоей, Дарье Семёновне, я обещала следить за твоим наследством.
-Какое наследство, тётя Вера?
-Да вот дом, Марина, твоя тётка, приезжала, всё вокруг ходила, как лиса, покупателей приводила. Я её прогнала, ведь дом — твой, бабушка на тебя дарственную сделала, всё по закону, давно ещё.
Тётка твоя говорит, мол, без вести пропал, исчез. Я ей: покажи документы, что врёшь.
-Она же меня тогда выгнала, сказала, чтобы духу моего не было…
-Вот зараза, какая она была подлая с самого детства. Они с Ваней, твоим отцом, совсем разные были. Она вечно изводилась, такая склочная, фу. Ну что, пойдёмте, дом смотреть. А это кто, жена твоя?
— Жена, Таня.
— Слушай, красивая. А дети есть?
— Есть, двое, Юра и Света.
-Привози хоть, посмотрю на них, а то Дарья Семёновна потом спросит, а мне и рассказать нечего.
Так Таня с Артёмом стали обладателями загородного дома, дачи, по-простому говоря.
-Точно чудо какое-то, как Чудо у нас появился, так всё на лад пошло…
***
-Игорёк, Игорь… А ты же вроде не куришь?
-Да я и не курю, Танюша… Это пар, холодно тут у вас…
-А ты не здесь? Ты где?
-Я попрощаться пришёл… Теперь я спокоен…
-Как? Ты уйдёшь?
-Пора, сестричка…
-Но… А как же…
-Чудо? Он останется, а я тоже буду присматривать за тобой. Я дождём приду и коснусь твоей щеки, весенним ветром принесу воспоминание, сиреневой веткой напомню о себе, солнечным лучом, игривым котёнком. Я всегда рядом, помни…
-Мы еще увидимся
-Конечно, только не сейчас, ещё не скоро.
-Мы узнаем друг друга?
-Ещё бы…Всё теперь мне точно пора…
Таня проснулась оттого, что лучи солнца пробивались сквозь неплотно прикрытые шторы. На полу сидел Чудо, поднимал лапу, поскуливал и перебирал ногами, явно просясь на улицу.
Барсик сидел на окне, старательно умываясь своим длинным розовым язычком вдоль лапки. Был он так увлечён этим занятием, что совсем ни на что не обращал внимания.
Спал муж, спали дети в своих комнатах.
Дом наполнила тишина и спокойствие, и только Чудо поскуливал, просясь на улицу.
