— Тёть Нин, открывай скорее! — голос за дверью звучал встревоженно.
Нина Борисовна торопливо отставила недошитую блузку. За тридцать пять лет работы медсестрой в районной поликлинике она научилась различать интонации. Этот голос не предвещал ничего хорошего.
На пороге стояла Светлана с большим спортивным мешком и заплаканным Максимом за спиной. Племянница выглядела измотанной — тёмные круги под глазами, растрёпанные волосы, мятая куртка.
— Света, что случилось? — Нина невольно отступила, пропуская их в прихожую.
— Игорь выгнал, — коротко бросила девушка, стягивая с себя куртку. — Совсем крышу снёс. Новую бабу завёл, говорит, нам тут больше места нет.
Максим молча прижался к матери. Глаза у мальчика были красные — видно, плакал недавно.
— Господи, — вздохнула Нина. — Проходите на кухню, чай поставлю.
Она суетилась у плиты, пытаясь переварить услышанное. Светлана с Игорем развелись два года назад, но продолжали жить в его квартире. Странное было решение, но Нина не вмешивалась в дела племянницы.
— Тёть Нин, можно мы у тебя пару дней переночуем? — Светлана устало опустилась на табурет. — Пока что-нибудь не найдём.
Нина посмотрела на Максима, который машинально крутил ложкой в стакане. Худенький, бледный мальчишка. Как она могла сказать «нет»?
— Конечно, милая. Спальню вам отдам, а сама на диване устроюсь.
— Спасибо, — облегчённо выдохнула Светлана. — Я же знала, что ты нас не бросишь.
Первая неделя пролетела незаметно. Нина привыкала к новому режиму — рано вставать, чтобы успеть в ванную до Светланы, готовить завтрак на троих, убирать игрушки Максима. Мальчик оказался тихим и послушным, только по ночам иногда плакал.
— Папу скучает, — объяснила Светлана. — Привык к нему.
Нина кивала с пониманием. Сама потеряла мужа три года назад, знала, что такое пустота в доме.
Вторая неделя принесла первые неудобства. Светлана зависала в социальных сетях допоздна, включив громко музыку. Максим стал шумнее — носился по квартире, кричал. Нина возвращалась с работы уставшая, а дома её встречал хаос.
— Света, может, порядок наведём? — осторожно предложила она как-то вечером.
— Ой, тёть Нин, извини! Завтра всё приберу, — отмахнулась племянница, не отрываясь от телефона.
Но завтра так и не наступало.
К концу месяца Нина поняла — что-то идёт не так. Светлана не искала работу, не интересовалась съёмным жильём. Зато активно перестанавливала мебель в спальне, покупала новые шторы, даже заговорила о ремонте.
— Света, ты же понимаешь, что временно у меня живёшь? — решилась на разговор Нина.
— Конечно, тёть Нин! — слишком быстро ответила та. — Просто хочется создать уют для Максима. Мальчику нужна стабильность.
Нина промолчала, но тревога не отпускала.
Разговор подруг она услышала случайно. Вернувшись с дежурства раньше времени, Нина обнаружила в своей квартире гостей. Светлана распивала кофе с какой-то яркой блондинкой.
— Везёт тебе, — говорила незнакомка. — Жильё бесплатное, старуха добрая.
— Ещё бы! — смеялась Светлана. — Тётка у меня золотая. Своих детей нет, вот и цепляется ко мне с Максимом. Думаю, если правильно подойти, квартирку мне и завещает.
Нина замерла в коридоре, прижавшись к стене.
— А если не завещает? — поинтересовалась блондинка.
— А куда она денется? Одна как перст, родственников больше нет. Я ей внучка практически готовая, а Максим правнук. Тут главное — правильно себя вести, заботливой быть.
— Хитрая ты, Светка!
— Жизнь научила. А что, мне с ребёнком по углам мыкаться? У меня тоже есть право на нормальную жизнь.
Нина почувствовала, как внутри всё холодеет. Руки дрожали, ноги подкашивались. Она тихо прошла в ванную, заперлась и долго смотрела на своё отражение в зеркале.
Старуха? Неужели так выглядит со стороны — глупая одинокая женщина, которую можно обмануть красивыми словами?
Вечером, дождавшись, когда Светлана уложит Максима, Нина решилась на разговор.
— Света, нам надо поговорить.
— О чём? — не поднимая глаз от телефона, спросила племянница.
— О ваших планах. Как долго вы собираетесь здесь жить?
Светлана наконец оторвалась от экрана, внимательно посмотрела на тётку.
— А что, мы тебе мешаем?
— Речь не об этом. Просто хочу понимать ситуацию.
— Тёть Нин, — Светлана вдруг стала мягкой, почти ласковой, — ты же сама знаешь, как сейчас с работой плохо. А с ребёнком вообще никто не берёт. Мы же родные, неужели ты нас на улицу выгонишь?
— Я не собираюсь никого выгонять, — устало сказала Нина. — Просто хочу честности.
— А в чём нечестность? — глаза Светланы сузились.
— В том, что ты рассказываешь подругам.
Повисла тишина. Светлана медленно отложила телефон.
— Что именно ты слышала?
— Достаточно.
— Тётя Нина, — голос племянницы стал жёстким, — а ты сама подумала? Тебе пятьдесят восемь. Одна живёшь, детей нет. Кто за тобой ухаживать будет, когда совсем старой станешь? Я же не чужая, внучка покойной сестры твоей. И Максим растёт, помощником будет.
Нина почувствовала, как что-то ломается внутри. Не от обиды — от ясности.
— Света, собирайтесь. К выходным.
— Что? — племянница вскочила. — Ты серьёзно?
— Более чем.
— Но ведь мы родственники! Кровь одна!
— Именно поэтому особенно больно.
Светлана уехала через три дня, хлопнув дверью и пообещав больше никогда не появляться. Максим плакал в машине такси, прижавшись к окну. Нина долго стояла у окна, глядя, как красные огни исчезают за поворотом.
Первые дни в опустевшей квартире были странными. Тишина казалась оглушительной после недель постоянного шума. Нина ходила по комнатам, возвращая вещи на места, и не могла отделаться от чувства, что что-то упустила.
Через неделю раздался звонок от сестры Светланы.
— Нин, ты что творишь? — голос был полон возмущения. — Родную племянницу с ребёнком на улицу выставила!
— Анна, ты знаешь всю правду?
— Какую правду? Света говорит, ты её из-за разбитой чашки выгнала!
Нина усмехнулась. Конечно, Светлана преподнесла историю по-своему.
— Послушай меня внимательно, — спокойно сказала она и рассказала о подслушанном разговоре.
Анна молчала долго.
— Даже если так… — наконец проговорила она. — Ты же всегда была добрая. Света ошиблась, но выгонять…
— Анна, а если бы тебя использовали так же?
— Нин, мы же семья…
— Именно. Были семьёй.
После этого разговора звонки от родственников прекратились. Нина поняла — она стала изгоем. «Та самая тётка, которая племянницу выгнала.»
Прошло полгода. Нина возвращалась с работы, когда увидела знакомую фигуру у подъезда. Светлана стояла возле дорогой иномарки, одетая в новое пальто. Рядом топтался Максим.
— Тётя Нина! — мальчик бросился к ней.
Нина обняла его, чувствуя, как колотится сердце.
— Привет, Максим. Как дела?
— Хорошо! У нас теперь большая квартира! И собака есть!
— Нин, — подошла Светлана. Голос звучал натянуто. — Мне нужно с тобой поговорить.
— О чём?
— О деньгах. — Светлана посмотрела прямо в глаза. — Я знаю, что у тебя есть накопления. И ты мне должна.
— Должна? — Нина не верила своим ушам.
— За то, что я с Максимом за тобой ухаживала полтора месяца. Готовила, убирала, составляла компанию. Это услуги по уходу.
— Ты готовила? — Нина рассмеялась невесело. — Света, ты даже посуду за собой не мыла.
— Не придирайся к деталям. Пятьдесят тысяч — и мы квиты.
— А если я откажусь?
Светлана пожала плечами:
— Тогда все родственники узнают, какая ты на самом деле. Жадная и злая. Максим тоже узнает, что бабушка его выгнала на улицу.
Нина посмотрела на мальчика. Он доверчиво улыбался ей, не понимая, о чём говорят взрослые. В его глазах она всё ещё была доброй тётей, которая угощала конфетами.
— Света, — тихо сказала Нина, — иди домой.
— Деньги дашь?
— Нет.
— Пожалеешь.
Светлана взяла Максима за руку и пошла к машине. Мальчик обернулся, помахал Нине рукой. Она помахала в ответ, зная, что больше его не увидит.
Угрозы Светланы оказались не пустыми. Через месяц соседка рассказала Нине, что та распускает по району слухи о «жадной медсестре, которая выгнала племянницу с больным ребёнком». Старые знакомые стали здороваться натянуто. На работе коллеги поглядывали странно.
Нина молчала. Объясняться казалось унизительным.
Ещё через месяц в поликлинике появилась анонимка на её имя. Кто-то написал главврачу, что медсестра Нина Борисовна «неэтично ведёт себя с родственниками» и «не может служить примером для коллектива».
— Нина Борисовна, — вызвал её Володин, главный врач. — Что у вас там за семейные дрязги?
— Ничего особенного, Семён Иванович.
— Жалобы на вас поступают. Говорят, характер у вас испортился, с людьми грубо обращаетесь.
Нина знала — это тоже дело рук Светланы. Девочка всегда умела вести подковёрную игру.
— Семён Иванович, я работаю добросовестно…
— Работаете-то работаете, — вздохнул он. — Но скандалы нам не нужны. Может, пора на пенсию? По выслуге лет как раз проходите.
Нина сидела дома, разглядывая уведомление о сокращении штата. Красиво написано — «в связи с оптимизацией». На самом деле её просто вынудили уйти.
За окном моросил октябрьский дождь. Квартира казалась слишком большой и тихой. Пенсия — копейки, накопления тают. А впереди — долгие годы одиночества.
Нина вспомнила Максима — как он смеялся, играя с её старыми пуговицами, как просил почитать на ночь. Может, и правда стоило промолчать? Потерпеть Светлану ради мальчика?
Но тут же в памяти всплыл тот разговор: «Квартирку завещает… правильно себя вести… заботливой быть». Холодный расчёт под маской родственной любви.
Нина закрыла глаза. Нет, она поступила правильно. Лучше остаться одной, но с достоинством, чем жить в собственном доме на правах приживалки.
Телефон зазвонил резко, заставив вздрогнуть. Знакомый номер — Светлана.
— Тёть Нин? — голос звучал встревоженно. — Слушай, у меня проблемы. Можешь одолжить денег? Немного, тысяч двадцать.
Нина молча положила трубку и отключила телефон.
За окном дождь усиливался, стуча по стеклу мелкими частыми каплями. Она заварила чай, села в своё кресло у окна и открыла книгу. В квартире была тишина — её тишина.
Через час снова зазвонил домашний телефон. Нина не подошла. Потом ещё раз. И ещё.
А она читала, изредка отпивая остывший чай и слушая, как за окном шумит дождь. Впервые за долгие месяцы она чувствовала себя по-настоящему дома.
Даже если это означало остаться совсем одной.
