Тамара в который раз вспоминала разговор двадцатипятилетней давности. Тогда она была совсем молодой и ох какой глупой! Переживала большое, по тогдашним меркам, несчастье — серьезную ссору с мужем. То есть даже не ссору, а уже практически разрыв — на измене его поймала. Не думала она его прощать, считала, что такое не прощается. Сейчас вспоминала и ругала себя, молодую и красивую: о чем переживала? Ну и развелась бы, и жила дальше в свое удовольствие! Но тогда развод казался концом жизни — ведь любила же…
Додумалась с мамой не то что посоветоваться — просто рассказать, трудно же в себе держать! Но когда сказала про развод, та сразу в крик:
— Ну конечно, сразу разводиться! Вся семья ради вашей счастливой жизни десять раз вверх ногами перевернулась — свадьбу справили, квартиру разменяли, живите, Томочка с Сереженькой, совет вам да любовь! А Томочка при первой же трудности фыр-фыр — и разводиться!
— Мама, но он с другой…
— И что? Что он с другой — ночь провел? И дальше что? Где эта другая? Потискался — и к тебе же и пришел! Одна думаешь дальше жить или новенького искать? Да кому ты нужна с годовалым ребенком? Или ты думаешь, что этот новый не будет иногда так же делать? Будет, да еще и как!
— Но ведь такое нельзя прощать…
— И где же ты такого наслушалась? У подружек, которые живут со своими мужьями и знают прекрасно обо всех их гулянках? В женских журналах вычитала? Тебе там насоветуют! Ну разводись, разводись, раз такая гордая! Раз у тебя совести нет! Только от меня помощи не жди. Да и от других тоже.
Горько было слышать все это. Ну да, свадьбу им справили, спасибо, но вовсе не шикарную — обычную, без лишних трат. То есть по тем временам, может, и шикарную — все же не дома, в квартире, топтались, а в столовой зал сняли! И платье у нее новое, красивое было, не в комиссионке купленное, не у подружки взятое (а тогда многие именно так обходились), тут родителям спасибо, и ее, и Серегиным.
Квартиру им тоже сделали родители с обеих сторон, за это им, конечно, не просто благодарность, а земной поклон! Большая редкость по тем временам, — чтобы у молодых сразу квартира, большинство ведь с родителями жили. Если кто-то снимал — это еще лучший вариант считалось, а у них сразу своя! Девчонки, помнятся, ужасно Тамаре завидовали. И было чему! Хотя квартира однокомнатная, первый этаж, окна на трансформаторную будку, за которой помойка, район не самый лучший, на работу Тамаре очень далеко ездить было… Но ведь своя! У кого ещё в двадцать два года такая роскошь есть!
В общем, так они с Серегой и не развелись. Не потому, что мама отговорила, не потому, что Сергей прощения вымолил… Не особо-то он и вымаливал, кстати — ни тебе миллиона роз, ни сережек с колечками или там шуб норковых — этого ничего и в помине не было! Виноватым себя чувствовал, это да. Ныл: «Ну чего ты, Том, ну случайно это… Ну выпил я! Не буду больше, ни разу, клянусь!»
За такие клятвы, что ли, измену прощать? Тем более, что недолго он каялся. Когда через неделю в очередной раз решилась попрекнуть, рявкнул: «Может, хватит уже? Ну было один раз, я извинился, пообещал, что больше никогда — что тебе ещё надо?!»
Ну и все, и замолчала Тамара на этом. В самом деле, толку попрекать, раз все равно не разводишься? Понятно, что никакие клятвы и уговоры её бы не удержали… А что удержало? Квартира все, квартирочка. Потому что, хоть Тамара еще в декретном с Андрюшкой была, вопрос денег после развода ее как-то не особо волновал — алименты будут, и потом, как бы мама ни угрожала, что не поможет — помогла бы, никуда не делась! Да и сама Тамара еще какое-то пособие от работы получала, и, в конце концов, могла и подработать: руки есть, молодая, с голоду не умерла бы.
Но квартира! Она же их общая была, и куплена не только ее родителями, но и Сергеевыми, то есть оставить ее за собой не получилось бы. Разменять такую можно только на две маленькие комнатушки в коммуналках, а что с ними потом делать? Нет, не вариант! Вот и смирилась… И прожили вместе, считай, всю жизнь, детей вырастили. А потом…
* * *
Ну да, опять изменил. И не просто изменил — завел постоянную женщину на стороне, особо не скрываясь. Пожалуй, это и было самым обидным! Все ведь — ну, по крайней мере, многие — знали, посмеивались, наверно… Над ней, незнающей! Хотя… Ну не слепая же она! Знать — не знала, но подозрения были. А как иначе, если муж постоянно где-то пропадает! Спрашивала его: не завел ли кого на старости лет? Но ответ один: «Не выдумывай! Сама, что ли, завела кого-то?»
Ну а следить за мужем, выяснять что-то — некогда же! То сыну нужно с ребенком помочь, теперь вот дочка на сносях — не до любовников и любовниц ей! А Сереженька уже и вовсе с цепи сорвался, дома не ночевал. Муторно Тамаре на душе было, и даже поделиться не с кем! А ведь расскажешь кому-нибудь — и вроде легче делается… Вот и поделилась с давней подругой, Ольгой — она и не сплетница, и доброжелательная. И сама с такими проблемами сталкивалась, развелась из-за измены несколько лет назад. Ну и вот говорит ей Тамара про свои подозрения, про то, что развестись готова, а та:
— Ну, дело твое, конечно… Если ты, как вот я, готова всю оставшуюся жизнь одна прожить, то, конечно, лучше уж развестись, чем так нервы трепать!
— То есть ты думаешь, что у него есть кто-то? — упавшим голосом спросила Тамара. Она ведь надеялась услышать совсем другое, что-то вроде: «Да брось ты, Томка, какие там измены! Ну посидел мужик с друзьями, развезло, уснул, домой не поехал — а тебе сразу измены чудятся!».
А Оля ответила:
— Я думала, что у тебя уже стойкий иммунитет выработался, еще когда он к Людке захаживал… Ой, Тамарочка, прости, ты не знала, что ли?
Ледовитый океан прокатился по спине Тамары… Она накинулась на Ольгу с вопросами, и та, искренне раскаиваясь, что сболтнула, призналась, что да, была у них на работе такая Людмила, с которой Сергей… А теперь вот Светка есть, и тоже…
— Ну это же не женщина, а кошка какая-то, она только и норовит к кому-то прицепиться — ну, вот твой и попался… Да ты не подумай, там ничего серьезного, ну, как в фильме каком-то: «Зацепились по пьянке, а теперь не знают, как и распутаться»! Да не расстраивайся ты, с кем не бывает! Да и я тоже свечку не держала, ну, говорят люди — и пусть говорят!
С трудом удалось Тамаре сдержаться, не устроить истерику при подруге, кое-как закончить разговор и уйти под Ольгино расстроенное: «Не переживай… Не наделай глупостей…». Глупость она уже сделала — тогда, в молодости, когда простила первую измену. Да полно, первой ли и та была! Видать, кобель первостепенный был ее Сереженька, а она все годы совместной жизни была посмешищем!
Дома она, дожидаясь мужа с работы (или где он там был), наревелась, конечно, и приняла твердое решение: не собирается она больше терпеть и прощать!
И когда Сергей явился, Тамара сразу, без предисловий заявила, что ей все известно. И он вдруг не стал отпираться, только пожал устало плечами:
— Ну, раз ты такая всезнайка, то пожалуйста. Отпираться не буду. Хочешь — давай разводиться, я ничего против не имею. А не хочешь — я без проблем там всё закончу, будем вместе жить, чего людей-то смешить, не молоденький уже!
— Ну и подлец же ты… — только и сказала Тамара, пораженная этой речью даже больше, чем изменами, — И передо мной, и перед Светой своей тоже!
— Ишь ты, ее жалеть задумала? А ее не надо, за нее не беспокойся, ей я не больно-то и нужен, — усмехнулся муж, теперь уже скоро бывший.
Думать об этом было все же больно, но и выхода другого она не видела. И уговаривать теперь некому — мамы нет больше, свекрови тоже… Сергей особо прощения не вымаливает, дети… Да, они взрослые уже, у них свои дети — у Андрея есть, у Лены тоже скоро родится, но не лезть же к ним с такими откровениями. И делить больше нечего — свою первую квартиру они, объединив с квартирой Тамариных родителей, разменяли на две однокомнатные, теперь в одной сами живут, другую сдают, Андрей со своей семьей в квартире родителей Сергея, Леночка к своему мужу ушла. То есть полная идиллия, разводись — не хочу! А как тут не хотеть, когда такие дела творятся?
— Ну и ладно, развод так развод, — только и сказала Тамара и ушла на кухню.
В обычный вечер она бы сейчас спрашивала, чем Сергей хотел бы поужинать, а что — съесть на завтрак, но теперь-то какое ей дело? Все, чужие люди теперь, хочет — пусть сам подогревает и ест, не собирается она до самого развода играть роль хорошей жены, сохранять вид нормальной семьи! Не перед кем все это разыгрывать. Леночке рожать через месяц, ей пока говорить не стоит… Да и потом тоже! У нее ребенок будет, не до того, как там мать с отцом живут. Но вот как им-то жить в одной квартире?
Сергей вышел на кухню — ну ужин же, привык за столько-то лет!
— Все в холодильнике, сам разогрей, — безразлично сказала Тамара. — И квартирантам своим позвони завтра, скажи, чтобы квартиру освобождали. Туда переедешь.
— Ловко ты распорядилась. А чего это я-то? Ты же этими делами занималась, ты с ними договаривалась, ты деньги брала…
— Ну да, и на любовников тратила. Квартира твоя, ты и разбирайся!
Тамара вдруг поняла, что ей неудобно вести такие разговоры с квартирантами, молодой парой, людьми очень хорошими, и снимавшими на длительный срок. Вот как она вдруг им такое заявит? Найти другую квартиру не так-то легко. Но и им-то как теперь?!
Пошла в комнату — еще сегодня утром все было так понятно, так привычно, а сейчас… Сергея, вероятно, тревожило то же самое. Он пошел за ней, спросил:
— Ну и что, ты серьезно все это?
— Да. И давай не будем об этом, — силы Тамары совсем иссякли. — Кресло-кровать себе разбери.
— Детский сад какой-то… Ты еще комнату шкафом разгороди. Впрочем, как скажешь. Умолять не буду. Но позволь мне все же сказать!.. — Сергей явно был раздражен, но и Тамара тоже:
— Не позволю. Не хочу я больше ничего слышать. Детям пока не говори, потом сами узнают.
— Спасибо и на этом…
Это «спасибо» не позволило Тамаре заснуть спокойно — она, стараясь не вздыхать и не ворочаться, думала: «А почему он, собственно, так сказал? Хочет, чтобы дети не знали, а потом, может, я успокоюсь и передумаю? А зачем ему это? Не хочет развода, думает продолжать в том же духе? Что ж, его дело… А я вот не хочу! И не буду».
Жизнь в их доме стала тяжелой и скучной. Вечерами оба старались не встречаться глазами, не разговаривать. Сергей, казалось бы, должен был радоваться начинающейся свободе, но нет. Он вдруг начал приходить домой вовремя. Несколько раз пытался начать какой-то разговор, что-то объяснить — Тамара обрывала, иногда довольно грубо, и он отстал. Квартирантам тоже никто не звонил — он не знал их, а она жалела. И неудобно было так подводить людей. И заявление на развод не подавала — то, во что превратилась их жизнь, лишило сил! Не хотелось идти куда-то к чужим людям, скорее всего, молодым женщинам, объяснять им, что она решила развестись — это казалось стыдным. «Но ведь так продолжаться не может, — думала она, — надо что-то делать!»… Каждый вечер обещала себе завтра же начать шевелиться — но на следующий день опять не было ни сил, ни желания.
А еще через неделю раздался звонок. Это был зять, он встревоженно сообщил, что Леночку отвезли в роддом.
— Как?! Рано же еще?! — зашатавшись от ужаса воскликнула Тамара.
— Не знаю… Врачи говорят, что все в порядке, я вот сижу тут, жду, хотя они говорят, что завтра скорее всего… — лепетал Игорь.
— Какой роддом? — спросила Тамара, почувствовав, что силы возвращаются. Она посмотрела на Сергея — он уже понял, что произошло нечто важное. Они стояли, уставившись в глаза друг другу — родители страдающей дочери, объединенные одной тревогой.
— Лена? — спроси Сергей.
— Да, в роддоме. На две недели раньше. Собирайся, поехали!
— Девчонка, значит, они всегда спешат… Но ничего, все ведь хорошо? — руки его заметно подрагивали.
— Ты сам не спеши, за рулем ведь… Или такси вызовем?
— Пожалуй… Что-то я совсем… — Сергея явно потряхивало чуть ли не больше жены.
Они собрались, поехали на такси в роддом, по дороге почти не разговаривая, только бормотали самим себе и друг другу, что все должно быть хорошо. Тамара, видя растерянность мужа, сжала его руку. Его трясло от тревоги, но сама Тамара была уверена, что все будет хорошо! Но это потом, а пока Леночке придется пережить ох какое испытание… Потому она не столько тревожилась, сколько жалела дочь и мучилась от невозможности помочь ей.
Дальше была бессонная ночь в вестибюле роддома, где они так и просидели, взявшись за руки, не отлипая, не отходя друг от друга, и обоим казалось, что благодаря этому все пройдет без проблем — пока держатся за руки, пока рядом. «А была бы я сейчас одна? Господи, какой был бы кошмар!» — думала Тамара, и поглядывала на мужа, который, отвечая на ее взгляд, кивал, словно говоря: «Мы вместе! Все будет хорошо!».
Лишь утром им сообщили, что Лена родила девочку, и с ними обеими все в порядке. Домой приехали измученные и счастливые. Хоть и не видели напрямую — но стали свидетелями чуда.
— Ну вот и начинается еще одна новая жизнь! — вздохнула Тамара, и облегченно залилась счастливыми слезами.
— Да брось ты, Тома, что уж теперь рыдать… Новая жизнь, все хорошо, все счастливы! Давай и мы счастливыми будем? Ну какой нам теперь развод? — Сергей, видимо, надеялся, что теперь-то жена забудет о своем решении, но нет:
— Обычный развод. Причем облегченный — отношения выяснены, делить нам нечего! — всхлипнула Тамара.
— Как так нечего? А внуки? — Сергей обнял жену, и она обессиленно упала в эти объятия, подумав о том, что одной-то такую ночь пережить было бы куда труднее. И жить одной будет трудно! А так они вдвоем — родители Андрея и Лены, дед и бабушка Саши и девочки, которую Лена решила назвать Сонечкой… Тут уж как угодно разводись, но внуки-то общие, и с ними они встречаться будут! А по отдельности как же? По отдельности они — кто?
Выяснять было страшно. Жизнь уж за плечами… Что ж теперь — разводиться и заново выяснять, кто ты вообще такой?
— А Светлана? — почти жалобно спросила она.
— Да брось ты! Ну какая еще… Может, забудем уже? Тем более, что и забывать нечего. Изводишь себя из-за пустяка. Сама же говоришь — новая жизнь…
— Ладно, давай попробуем, что ли… Думаешь, мне охота со всеми этими разводами возиться? Совсем даже не до этого! Буду я из-за Светок твоих на исходе пятого десятка всю жизнь свою перелопачивать! — с досадой махнула рукой Тамара, а про себя вдруг подумала: «А ведь молодость-то прошла, мне и правда уже не важны его побочные отношения! Видимо, и в старости есть свои преимущества… Или это еще не старость, а просто зрелость?»
И не стала останавливать бросившегося к ней с объятиями мужа.
