Наталья стояла перед иконами и истово молилась. В тридцать пять лет она стала глубоко верующим человеком. В церковь ходила каждые выходные и вымаливала для себя ребенка. Лики святых смотрели на нее смиренно, с благосклонностью и, казалось, дарует ей Господь долгожданное дитя. Каждый месяц женщина надеялась и каждый месяц плакала.
Казалось бы, в чем дело? Они с мужем здоровы, проверялись, перепроверялись не один раз! Так почему же Бог не хочет позволить им стать родителями, ведь они так этого хотят! Готовы и морально и материально уже давным давно.
Больше чем себя Наташе было жалко своего мужа Сережу. Он так хотел, так надеялся, мечтал, можно сказать, стать папой. Женщина была уверена, что муж стал бы лучшим папой на свете. Он так любит своего племянника, и даже чужих детей. Рядом с их домом детский садик и каждый раз, проходя мимо него, Сергей улыбался гуляющим детям, махал им рукой. В такие моменты сердце у Наташи сжималось. Вновь она бежала в церковь и молилась, молилась.
Но годы шли, и вот уже муж не смотрит на нее в определенные дни месяца. Его надежда рассеялась, как рассеивается рано или поздно любой, даже самый густой туман. Вместе с утратой надежды к Наташе приходило отчаяние. Господь не хотел ей помогать. Зато есть люди занимающиеся тем, что не укладывается в рамки разумного, привычного. Наташа готова была поверить им.
У неё в сумочке уже лежала визитка тёмного цвета, гласившая, что чёрный маг Бондарь решит любые проблемы и гарантирует стопроцентный результат.
Много раз женщина доставала из сумочки эту прямоугольную плотную визитку, крутила ее в руках, даже телефон в руки брала, но все никак не решалась позвонить, договориться о встрече. Обращение к темным силам значило от нее отворот от Бога, и на это очень сложно было решиться. Но женщина знала, она все равно позвонит, наберется храбрости и позвонит.
Возможно, такой момент настал, и Наталья, взяв визитку из своей сумки ушла вместе с ней в дальнюю комнату. С ней и телефоном. Сергей обедал на кухне и не должен был оторваться от этого занятия. Но, что ему внезапно понадобилось от жены, Наташа так и не узнала. Мужчина вошел в комнату. Увидел, как Наталья держит телефон, набирая номер, и хотел уже выйти.
— А ты звонишь? Ну, ладно.
Хотел уже выйти Сергей, но что-то его насторожило. Может быть то, как Наташа тут же отложила телефон и начала запихивать себе в руках визитку, лежавшую до этого перед ней.
— А куда ты звонишь, Наташ? — вернулся мужчина. Протянул ладонь. — Дай-ка я посмотрю, что ты там от меня скрываешь.
С огромной неохотой Наташа визитку мужу отдала и отвернулась, как нахохлившаяся курочка, когда он начал ее отчитывать. У Сережи не возникло вопроса, зачем жена собралась звонить черному магу. Он понял. А как не понять, зная самое заветное желание и своё, и супруги.
— Ты совсем с ума сошла, — сердился мужчина. — И не то, чтобы я в это всё верил, но желания, достигнутые таким способом, счастья не принесут. Перестань заниматься ерундой и не вздумай ходить к подобным людям.
Визитка была плотной, но Серёжа, приложив усилия, разорвал её на несколько частей. Разорвал и унёс в мусорку. Вот так и закончилось Наташино безумство по поводу магии. Знала она, что муж прав, и это последнее, что стоит делать. Уж лучше в церковь продолжать ходить.
Возможно, Бог смиловистился над женщиной. Возможно, ей это было даровано за то, что не пошла она по темному пути. Хоть и поздновато, в тридцать восемь лет, но Наталья забеременела. Поначалу даже поверить не могла, несколько раз перепроверяла. Гинеколог, к которой на учёт встала, на неё как на сумасшедшую смотрела.
Наталье тридцать восемь, мужу сорок. Позднородящая. Это понятно, но вопрос о том, сохранит ли женщина беременность не стоял. Наоборот, супруги были счастливы от этого позднего, но такого долгожданного подарка небес.
Серёжа стал относиться к жене, как к хрупкой стеклянной вазе. Ничего делать не позволял. Дай ему волю, на руках бы носил. Один раз Наташа даже расплакалась ночью, когда муж спал. Расплакалась от страха не выносить ребёнка. Это реально было страшно — разбить надежду и счастье мужа. Женщина была уверена, что Сережа после такого не оклемается.
Гинеколог в женской консультации едва не перекрестилась, когда Наталье пришло время рожать. Пациентки, настолько трясущейся над своей беременностью, у нее не было никогда.
Схватки у Наташи начались дома. Сережа жену на руках до машины донес. Первый раз правила дорожного движения нарушил, когда гнал в роддом. Его потряхивало.
Само собой, поступить, как другие мужья он не мог. Не мог оставить жену рожать и вернуться домой в ожидании звонка. Мужчина мерил нервными шагами больничный коридор, выходя иногда на покурить. Мерил несколько часов, пока не вышла к нему молодая медсестра и с улыбкой не сообщила, что родилась хорошенькая девочка, весом три кило.
Медсестра сообщила и попятилась, когда мужчина кинулся на нее, как медведь. Чуть не задушил в объятиях, в обе щеки расцеловал и даже по коридору покружил, оторвав от пола. Поправляя чепчик медсестра потом думала, что мужчину понять можно. Не молоденький уже, а папой первый раз стал. Он, наверное, будет очень хорошим папой.
Тут медсестра ошиблась. Серёжа стал не просто хорошим папой, он стал прекрасным, самым лучшим отцом для маленькой Ульяны. Подрастая девочка понимала, что папа «в лепёшку расшибётся», но купит ей всё, чего только пожелается её маленькой капризной душеньке.
Всю жизнь проработавший инженером среднего звена, мужчина начал брать всевозможные подработки. Чтобы Уля каждый год бывала на море, чтобы был у неё хороший компьютер, чтобы было всё! Иногда Наташа всё-таки высказывала мужу, без злости, конечно, но высказывала:
— Серёж, мы её балуем, так нельзя. Уля нос задирает, в школе хвастается, что у неё компьютер лучше всех в классе. А ведь в классе есть дети и более обеспеченных родителей, я тебе говорила. Не надо дочку так баловать.
Наташа говорила и понимала, что ее слова уходят в пустоту. Не сможет уже муж по-другому. Слишком любит девочку, слишком долго ее ждал. До рождения Ульяны Сергей и Наталья пытались откладывать деньги. Хотели дачу приобрести. Естественно, после того как дочка родилась, Сережа дачу брать передумал. Сказал жене:
— Это наш с тобой стартовый капитал. Мы будем продолжать копить, а к совершеннолетию Ули сумма должна быть достаточной, чтобы взять хорошую квартиру. Лучше, чем у нас. Дочка должна обязательно иметь что-то своё и не зависеть от будущего мужа.
— Он уже о мужьях думает, — смеялась Наталья. — Да мне даже представить страшно, что будет, когда за Улей начнут мальчики ухаживать. Ты же их на детекторе лжи проверять начнёшь. Никогда и никто не будет достоин твоей принцессы.
— Поживём, увидим, — кивал мужчина. — Рано ещё об этом думать, а вот на квартиру копить не рано.
Проблемы с Ульяной начались в подростковом возрасте. Капризная девочка, привыкшая получать всё и сразу, захотела гулять допоздна, ходить на дискотеки. Она начала психовать, что к ней лезут родители и нарушают ее личное пространство. Когда папа начал говорить ей слово «нет», такое непривычное для девочки, она впадала в истерику.
— Нет, ты не будешь гулять до одиннадцати, — говорил Сергей. — Нет, на эту дискотеку тебе еще рано.
Конечно же, Уля взбрыкивала против этих правил, не всегда возвращалась домой вовремя. Даже тогда Сергей дочку не наказывал. Он бегал по улицам, искал девочку, ждал ее возле подъезда. А какой интерес было Ульяне гулять, зная, что вот-вот может «нарисоваться» папа, который носится по улицам с «высунутым языком» и ищет ее.
И вот подростковый возраст и сложности, связанные с ним позади. Ульяне семнадцать, и поступать она решила не куда-нибудь, а в московский институт. Трудно было и Серёже, и Наташе дочку отпустить. Очень трудно, но они хотели для неё самого лучшего, не так ли?
Скрепя сердце, собрав всю волю в кулак, они проводили девочку в Москву. Регулярно переводили деньги, хорошие деньги, хоть Ульяна жила в общежитии и не голодала. Ждали с нетерпением приезда дочки на каникулы. Это были самые счастливые дни для родителей, они жили этими приездами дочери.
Сергей Ульяну отпустил, но начал хандрить, сдавать как-то от тоски. Всегда такой трудолюбивый, деятельный, энергичный мужчина теперь мог целые выходные провести на диване. В квартире накапливались мелкие поломки, требующие мужской руки. Но дело было даже не в капающем кране, просто Наталья поняла, что мужа надо расшевелить, заставить двигаться.
Ульяна не вернется к ним навсегда, у нее своя жизнь, свой путь. Теперь дочка в их доме лишь гость, а им с мужем еще жить. Жить, выдавать дочь замуж, нянчить внуков.
— Сережа, ну хватит валяться. Иди уже на кухню, кран почини, — Наташа не просила, она требовала. — Ты уже все бока себе отлежал!
Мужчина жену послушал, поднялся, но тут же охнул и сел обратно на диван.
— Что, у тебя что-то болит? — испугалась Наташа.
Впервые она заметила, что и выглядит муж очень плохо. Лицо желтого оттенка, отечное. По всей видимости, аппетит у него пропал не из-за тоски по дочери, а по другой причине.
Сергей не привык казаться слабым, не любил жаловаться на болячки. Вот и молчал, ждал, пока само пройдёт. Не прошло!
Вытащила Наташу мужа обследоваться и обнаружилась у него страшная болезнь, в запущенной стадии. Диагноз звучал, как приговор. Сергей сразу «руки сложил».
Как всегда, узнав свой диагноз, он переживал не за себя.
— Наташ, давай не будем Ульяне ничего сообщать. Не надо дочку расстраивать. Девочка учится, нечего её беспокоить.
— А, по-твоему, если тебя не станет её, это не забеспокоит? Нет уж, Серёжа, можешь не уговаривать, Ульяне я сообщу. Она уже взрослый человек, хватит её от всего оберегать. И тебе я не позволю сдаться. Мы будем бороться. Ты мне нужен, ты нужен дочери.
— А как бороться? — вяло усмехнулся Сергей. — Ты же сама всё слышала, я уже неоперабельный.
—Ну конечно! Вот ещё! Столько я про такие случаи читала. Это здесь у нас неоперабельный, а заграницей таких пациентов спасают. Я буду дозваниваться туда, стучаться во все клиники. Мы не будем сидеть сложа руки.
— Какая заграница, Наташа, ты что? Ты хоть представляешь, сколько это стоит?
— У нас есть деньги. Те самые, что мы откладывали на квартиру Ульяне. Мы возьмем их. Твоя жизнь важнее.
Первая реакция Сергея на слова жены о деньгах была резко отрицательной.
— Нет, ни в коем случае, — кричал он. — Эти деньги мы копили всю жизнь, чтобы обеспечить будущие дочери. Я не стану их трогать.
— А я стану, — категорично заявила Наталья, — эти деньги такие же мои, как и твои. Ты для меня важнее, чем деньги, и для Ульяны тоже. Ты что, не хочешь выдавать дочку замуж, не хочешь увидеть внуков? Серёжа, у нас впереди ещё лучшие годы, и я хочу, чтобы мы провели их вместе. Не делай несчастными ни меня, ни свою дочь.
Ночью Наталья слышала, как муж плачет, отвернувшись от неё. Сергей не плакал никогда, сколько женщина его помнила, а сейчас он заглушал свои рыдания подушкой, но плечи вздрагивали. Наталья прижалась к мужу, обняла его за эти вздрагивающие плечи.
— Сереж, мы вместе, мы со всем справимся. Я знаю, что больше всего на свете ты хотел бы дождаться внуков, и ты их дождешься. Завтра с утра я начну обзванивать клиники. Я верю, что найдется место, где возьмутся за твое лечение.
И место нашлось. Сергея согласились принять в Германии, согласились оперировать. Но результат не гарантировали. Да какой уж тут результат, была бы надежда. Надежда на жизнь.
Дорого это было. Очень дорого. Наталья оплатой занималась сама и Сергея старалась в известность не ставить. Ему нельзя расстраиваться, только оптимистичный настрой. Операция прошла более чем успешно, по крайней мере, так объяснил Наталье на ломаном русском немецкий хирург.
Они вернулись на родину полными надежд на выздоровление и без копейки денег. Накопленное ушло целиком, Наталье даже пришлось немного влезть в долги. Но об этом она мужу не сообщала. Только радовалась, видя, как Сережа возвращается к жизни.
Год и восемь месяцев они думали, что болезнь отступила. Строили планы на будущее, ждали дочь на каникулы, в общем, жили полной жизнью. И вдруг Сергея подкосило. Рецидив был такой силы, что он лег и больше не поднялся. Зачах за пару месяцев.
Мужчина чувствовал, что уходит, и очень ждал дочку, до каникул которой оставалась неделя. Ждал, звонил, просил приехать пораньше. Не дождался два дня. Два дня осталось до каникул, но все-таки пришлось девушке приехать раньше, на пох.ороны.
Возвращаясь с кладбища, опухшая от горя и пролитых слез Наталья сказала дочери:
— Что же ты, Ульяна, не могла отпроситься? Ведь папа просил тебя раньше приехать. Он чувствовал, он знал.
Уля поморщилась.
— Мам, а может быть я не хотела видеть папу в таком виде? Я хочу помнить его здоровым, полным сил. Это даже хорошо, что я не приехала.
Наташа так не думала. Дочка, как всегда, показывает себя эгоисткой. Она, видите-ли, не хотела видеть папу больным! А то, что отец ее ждал, как Господа Бога, ей неважно. Он так хотел попрощаться. Ульяна показала себя эгоисткой, но это были еще «цветочки». «Ягодки» начались позже, на следующий день после похорон, когда девушка узнала, насколько дорогостоящим было лечение в Германии.
— Мама, как? Откуда вы взяли столько денег? Я никогда не спрашивала, сколько это стоит, но не думала, что настолько дорого. Надеюсь, вы не залезли в долги?
— Ой, дочка, конечно залезли. Я в долг брала, а Сережа не знал. Ведь все до копейки ушло, и еще не хватило.
— Что ушло до копейки, я не поняла, мама? О чем ты говоришь?
— Ну как же, накопления наши, которые мы с Сережей всю жизнь откладывали.
— В смысле, ваши? Ты потратила мои деньги, на квартиру?
— Других у нас не было, Ульян. Говорю же, еще и не хватило.
— Ты с ума сошла, мама, как ты посмела их взять? Это мои деньги! А я-то, дура, присматриваю себе студию в Москве! Думала, куплю и после института заживу как человек. Как ты могла, какое имела право!
Ульяна пришла в бешенство. Она выпучила на мать глаза и кричала, как полоумная. От ее слов плохо становилось Наталье.
— Уля, это же твой папа! Деньги были потрачены на его лечение. У нас ему больше пары месяцев не давали, а там прооперировали.
— И что, что тебе дала эта операция? Меньше двух лет жизни! Ну, ум.ер бы папа на два года раньше, и что? Зато деньги были бы целы, мои деньги! Бог мой, такие деньжищи за два года жизни! Что ему от этих двух лет? Да и ты бы давно отплакала и успокоилась. Нет, я не верю, просто не верю, что ты могла так поступить.
Ульяна нависла над сидевшей на стуле матерью и орала, сжимая кулаки. Казалось, девушка готова маму ударить, но ударила дочь Наталья. Это получилось, само собой. Женщина резко поднялась и дала Уле пощечину.
— Я тоже не верю, что ты можешь так говорить, что ты можешь так думать! Твой папа жил тобой, а ты, ты… Если вернуть время назад, я бы снова так поступила. Понимаешь, эти неполных два года для меня очень много значили. Каждый месяц, каждый день, каждая минута с ним важнее любых денег. Тебе этого не понять. А знаешь что, дочка, собирай-ка ты свои вещи и возвращайся в свою Москву. Я не хочу тебя видеть.
Уля схватилась за щёку, по которой её ударила мать, и так и стояла с горящим взором. Во взгляде была чуть ли не ненависть.
— Куда я поеду? У меня каникулы. Тут мой дом.
— Дом там, где близкие люди. А ты сейчас ведешь себя, как чужой враждебный человек. Уезжай, Ульяна. Я не верю, что эти слова произнесла ты. Может быть, там, вдали, ты подумаешь и поймешь, что ты сказала.
Девушка уехала. Собрала вещи и ушла, хлопнув дверью. Знала она, что хоть тысячу раз подумает, в своей правоте не усомнится. А мама еще пожалеет. Пожалеет, что выгнала ее. Да и, в конце концов, теперь она должна дочери квартиру. Значит, эта квартира принадлежит ей, Уле.
