— Светлана Петровна, ну что вы, право, как не своя? – в который раз уговаривала моя жена Катя мою маму. – Если уж вам так хочется дачного уединения, приезжайте к нам на участок и живите там в своё удовольствие, как дома!
— Да неловко как-то, — мама смущённо потупила взгляд, теребя край своей кофты. – У вас там свои дела, свои заботы. А я – человек посторонний, только путаться под ногами буду.
— Да что вы такое говорите? Это даже не обсуждается! Завтра собирайтесь, поедем вместе, осваивайте просторы!
Я смотрел на эту сцену и думал: ну до чего же мне повезло. Мама – человек деликатный, никогда не лезет в нашу с Катей жизнь.
Жена – душа нараспашку, маму мою чуть ли не на руках готова носить. Казалось, идиллия полная. Но, как оказалось, счастье моё было недолговечным…
Всё началось пару месяцев назад. Мама вдруг загрустила, что в молодости не купила себе дачу. «Старость на носу, а я ни грядки, ни кустика своего не вырастила», — пожаловалась она нам с Катей за чашкой чая.
Денег у неё было немного, на полноценный участок не хватило бы, и тут Катя, недолго думая, предложила: «Приезжайте к нам! У нас земли хватает». Мама сначала отнекивалась, но потом, после долгих уговоров, сдалась. И вот нас стало трое на даче.
Катя с ходу отвела маме уголок у старого сарая – три аккуратные грядки. «Сажайте что угодно, хоть ананасы!» — сказала она с улыбкой, приложив руку к груди, словно клялась в вечной дружбе.
Ещё и старенькую лопату с граблями выделила, мол, пользуйтесь на здоровье. Поначалу всё шло гладко: мама копалась в земле, мы с Катей занимались своими делами, вечерами пили чай на веранде. Тишина, покой, благодать.
Но через месяц что-то пошло не так. Всё началось с мелочей, которые я поначалу не замечал.
Катя, когда мама только приехала, взялась ей помогать: показывала, как правильно сажать рассаду, советовала, сколько воды нужно для полива, и даже настаивала, чтобы грядки удобряли строго по её графику – мол, так урожай будет лучше.
— Светлана Петровна, вы вот сюда побольше компоста добавьте, а огурцы не так густо сажайте, им простор нужен», — терпеливо объясняла она, стоя с лейкой в руках.
Но мама, человек упрямый и привыкший к своему, всё делала по-своему. Компост она раскидывала, как ей вздумается, огурцы сажала чуть ли не впритык, а на советы Кати только отмахивалась.
Однажды вечером, когда мама уже ушла спать в маленькую комнатку на чердаке, Катя позвала меня на кухню. Я и представить не мог, что у неё зреет буря. Она стояла у плиты и смотрела на меня так, будто я в чём-то виноват.
— Слушай, Миш, тебе не кажется, что твоя мама как-то слишком хозяйство наше захватила? – начала она, скрестив руки на груди. – Я, конечно, не против, но она все наши удобрения извела, лейку лучшую себе забрала. Может, намекнёшь ей, чтобы она скромнее была?
— Ты серьёзно? – я аж подскочил от удивления. – Это ты её сюда позвала, сама же сказала: «Пользуйся всем, чем хочешь». А теперь что, передумала? Да и не мешает она тебе вовсе, копается себе в уголке!
— Мне некомфортно, — Катя отвернулась к окну, понизив голос. – Чувствую себя, будто чужак в своём доме.
— Ну потерпи уж, раз сама предложила, — отрезал я, стараясь не сорваться на крик.
Конфликт между женой и мамой – последнее, чего бы я хотел. Тем более из-за какой-то ерунды вроде грядок. Но Катя, похоже, решила не отступать. Через неделю она снова завела тот же разговор, только теперь уже с явным раздражением.
— Это я дура, что её вообще сюда пустила, — бросила она, швырнув тряпку на стол. – Надо было сразу сказать: нет, Светлана Петровна, копайтесь где-нибудь в другом месте!
— Да что она тебе сделала-то? – я уже не сдерживал эмоций. – Ковыряется в земле, никому не мешает. Ты сама её звала, а теперь выгонять собралась?
— А ты, значит, маменькин сынок, да? Заступник выискался! – Катя фыркнула и ушла, хлопнув дверью.
Я надеялся, что на этом всё уляжется, но нет. Катя, видимо, решила действовать напрямую. Однажды утром, пока я чинил забор, она подошла к маме, которая полола свои грядки, и без лишних слов выпалила:
— Светлана Петровна, собирайте вещи и уезжайте. Хотите в земле копаться – покупайте свою дачу. А у нас тут и без вас дел хватает.
Мама опешила. Она медленно выпрямилась, отряхнула руки и тихо сказала:
— Ну что ж, Катенька, раз я вам так мешаю… Не ожидала я от тебя такого. А ты, Миша, — она посмотрела на меня с укором, — сын, называется. Не защитил мать, дал жене меня унизить. Живи теперь с этой змеёй.
Я попытался что-то сказать, но мама уже пошла собирать свои вещи. Через полчаса она стояла на остановке с сумкой, а я чувствовал себя последним подлецом.
Перед уходом она бросила: «Больше сюда ни ногой. И к вам с Катей тоже». Автобус увёз её, а я остался стоять, разрываясь между злостью на жену и чувством вины перед мамой.
Но это был ещё не конец. Через пару дней я заметил, что Катя собрала весь урожай с маминых грядок – огурцы, помидоры, даже пучок укропа – и сложила в свои корзины. Мне она ничего не предложила.
— Ты серьёзно? – спросил я, глядя на неё с отвращением. – Это мамин труд, а ты даже ей ничего не оставила?
— А что ей? Она уехала, бросила всё. Мне теперь что ли гнить это оставить? – Катя пожала плечами и ушла в дом.
Я отказался есть этот урожай. Из принципа. Но история на этом не закончилась. Через неделю мне позвонила соседка по даче, тётя Маша, и рассказала, что видела, как Катя тайком отнесла часть урожая на рынок и продала. Это уже было слишком. Я решил поговорить с женой начистоту.
— Катя, ты что, совсем совесть потеряла? – начал я, едва сдерживая гнев. – Сначала маму выгнала, потом её урожай присвоила, а теперь ещё и торгуешь им?
— А что такого? – она даже не смутилась. – Это наша дача, наша земля. Она тут гостила, а не хозяйничала. И вообще, хватит меня пилить из-за твоей мамочки!
Мы крупно поссорились. Я сказал, что если она не извинится перед мамой, то между нами всё кончено. Катя только рассмеялась: «Давай, беги к своей Светлане Петровне, может, она тебе супчик сварит». После этого я ушёл ночевать к другу, чтобы остыть и подумать.
На следующий день я поехал к маме в город. Она встретила меня холодно, но всё же впустила. Я извинился, рассказал про Катю и урожай. Мама долго молчала, а потом сказала:
— Миша, я не сержусь на тебя. Но Катя твоя – человек подлый. Ты уж сам решай, как с ней жить дальше. А я к вам больше не поеду. Хватит с меня унижений.
Я пообещал, что разберусь. Вернувшись домой, я застал Катю за новым занятием – она сажала цветы на тех самых маминых грядках. Увидев меня, она бросила лопату и сказала:
— Ну что, помирился со своей старушкой? Может, ещё и меня простишь?
— Простишь – это вряд ли, — ответил я. – Ты перешла все границы. Или ты извиняешься перед мамой, или я подаю на развод.
Катя замолчала, глядя на меня с вызовом. Потом повернулась и ушла в дом. Я понял, что это конец. Дача, которая должна была нас объединить, стала могилой нашей семьи. А три мамины грядки – символом предательства, которое я не забуду никогда
