– Все ясно, – усмехнулся Василий, выслушав жалобы напарника на жену, – ты просто ей не нужен. Вот она и ищет повод для развода.
– Не понимаю, – Павел пожал плечами, – ну, не нравится тебе, разлюбила – уходи. Зачем последние жилы из человека тянуть?
– А ей нет никакого дела до твоих жил. Ей только бабки нужны. Все они такие. Уж поверь, знаю, что говорю.
– Что, тоже негативный опыт?
– Аж в трех экземплярах!
– В трех? Ничего себе! Хочешь сказать, что трижды женат?
– Дважды. Думал – больше ни-ни. А вот подишь-ты – снова бабу в дом привел. Месяца три нормально было. А теперь – все по тому же сценарию. Такое ощущение, что их с детства учат над мужиками издеваться.
– Да, ладно, – Павел махнул рукой, – хотел бы я посмотреть на ту, что решится над тобой поиздеваться.
– Нашлась такая. И не одна. Напрыгался на граблях…
– Расскажешь?
– А что рассказывать? Все как у всех. Первую, единственную и неповторимую, встретил сразу после армии. Женился. К двадцати четырем годам уже двое детей было. Дурное дело – нехитрое. Куда торопился?
– Жалеешь, что ли?
– Да нет. Просто, как только первый родился, вся жизнь наперекосяк пошла. Жена словно забыла, что по любви замуж выходила. Что никто ее не принуждал. Стал я для нее источником постоянного раздражения и недовольства. Объектом, так сказать, для переделки. Что бы ни сделал, все не так: не так сел, не так встал, работаю не там, дружу не с тем. Разговариваю неправильно. С ребенком не так играю, не то ему говорю. Если купил что-то – опять не так. То помидоры с рынка слишком кислые, то зеленые, то вообще не те.
Думал, что это на нее токсикоз так действует: она же сразу после первого ребенка за вторым пошла. Терпел. Помогал. Магазины на себя взял, уборку. Все равно: не любишь, не ценишь, она устает. А я не уставал? На работе пахал, чтобы денег заработать, потом дома… Старался, чего уж там. А потом надоело. Все равно благодарности никакой. Все деньги заберет, а я потом у нее на сигареты клянчу. Могла и не дать. Так ладно ‒ это. Она меня к себе как по графику подпускала. То она не может, то не хочет, то голова болит. Ну, ты понимаешь. Я терпел. Опять старался. Взял на себя все, что мог, только бы она довольна была. Какое там! Она меня виноватить стала, что настроение ей мое не нравится! Улыбаюсь мало! Короче, нашел я себе пассию на стороне. Отдушину.
Они же как? Пока не жена – лапушка, нежная, внимательная. Вот и пользовался. Душу хотел отогреть. А моя узнала. Такой хай подняла! На развод подала. Думала, что я на коленях приползу прощение вымаливать. А я, поверишь, перекрестился. Развод? И прекрасно. Ушел, в чем стоял.
Долго потом на баб смотреть не мог. Свободой наслаждался. Лет пять один был.
А потом снова вляпался.
Она старше была, на сем лет. Ну, и залетела. Я, как честный человек, женился. Она ничего такая была. В рот смотрела. Только бы в ЗАГС отвел. Ну, я и отвел.
Через год испытал настоящее дежавю. Она стала точно такой же, как моя первая. Только там мы на равных правах были, а тут – я в ее квартиру переехал. Это, скажу я тебе, полный треш! Мало того, что я не отвечал ее запросам, так она еще себя чуть ли не хозяйкой моей жизни возомнила. А ревновала как! И что интересно: искренне считала, что я люблю ее без памяти и никуда не денусь. А я пять лет выдержал и ушел. Понял: если сейчас этого не сделаю, потом не сделаю никогда.
– А дети? Детей не жалко было?
– А чего их жалеть? Алименты на всех плачу как положено. И так деньжат подкидываю. Ну, а про пообщаться – речь не идет. Мамки их соответствующим образом настроили: мол плохой у вас папка, не нужен вам такой.
Развелся, короче. И дал себе слово: никогда! Один буду жить. Так спокойнее. Никто мозг не выносит. Никому ничего не должен. Хочу, как говорится, мед ем, хочу – пряники.
– Так уж и пряники? – подмигнул Павел.
– А что? Я пряники люблю. Особенно с молоком. И вообще: приготовить себе, постирать – разве проблема? Кто сказал, с только женщины могут это делать? Я такой плов готовлю – пальчики оближешь!
– Так ты один сейчас?
– Ты что, считать не умеешь. Сказал же: тройной опыт. На нынешней жениться не стал. Ей и не надо было. Детей у нас нет. Казалось бы: живи и радуйся. Так нет же: снова-здорово! Очень быстро опять стало все не так! И с постелью – та же катавасия. Не могу, не сейчас, потом. Я уже ей сказал, мол ты, дорогуша, определись, чего хочешь. Она мне: «А ты чего хочешь?» Ну, я и объяснил: жить хочу. Нормально. В любви и согласии. Посмеялась. Так я ей испытательный срок установил: полгода. Если не пересмотрит своего поведения, выставлю на все четыре стороны. Благо, что это она у меня живет, а не я у нее. Я же говорил, что мне бабка квартиру отписала, как единственному внуку? Хоть тут повезло. Правда, пришлось ее досмотреть. Но мне не в тягость было. Иногда кажется, что, если и любила меня на земле хоть одна женщина, так это бабуля моя была. Матери-то своей я не знал. Мне жизнь дала, а сама… Короче, брат. Если уже на третьем году жизни жена так себя ведет, как твоя – беги от нее. Тем более, что детей еще нет. Иначе поздно будет.
– Мрачновато как-то, – отозвался Павел.
– А жизнь – она такая. Раз намекнула, два. Не понял? Получи по полной программе. Так что тебе решать: по-человечески жить или мучиться.
– Может, одумается, поймет. Я все-таки попробую ей объяснить.
– Объяснить что? Что ты не вещь? Что не ее собственность? Что тоже нуждаешься в понимании и сочувствии? Что ж, попробуй. Только если человек этого сразу не понимает, то уже вряд ли поймет.
– А как же любовь?
– Я тебя умоляю! Какая любовь?! Все женщины меркантильны до мозга костей! Им всегда от нас что-то нужно. А вот сами давать – они не торопятся. Плавали, знаем.
Ладно, пошли уже. Итак, весь обед на них потратили. Лучше бы в столовку сходили… Одним кофе сыт не будешь.
Василий поднялся, медленно пошел в цех. Потом вдруг остановился, повернулся к Павлу и, прищурившись, твердо сказал:
– Ты, молодой, мотай на ус прямо сейчас: у тебя есть только ты сам. Все остальное – пыль. Делай так, как считаешь нужным. Сам думай и сам решай. И никого не спрашивай. И меня, в том числе…