Валентина Сергеевна считала, что учитель – это прежде всего его голос: слова, интонации, замечания, похвалы.
Своим она владела в совершенстве. Уже двадцать пять лет работала в школе. Интонацией – стыдила, замечаниями – воспитывала, похвалой – воодушевляла.
Ее боялись, уважали и по-своему, любили.
– Говорите так, чтобы вас слушали, – наставляла она молодых педагогов, а от учеников требовала, чтобы они отвечали громко, четко, уверенно, с чувством собственного достоинства.
– Никогда не молчите, если чувствуете несправедливость! – внушала она четвертому «Б», – кто не умеет защищать правду, тот потом сам страдает.
Родителям Валентина Сергеевна очень нравилась.
– Вот бы все педагоги были такими! Строгая, но справедливая, – частенько обсуждали они между собой.
Словом, Валентина Сергеевна была типичным представителем педагогического племени старой советской закалки. Когда она шла по школьному коридору, голоса стихали.
Звук ее каблуков сам по себе дисциплинировал учеников. Ее четвероклассники знали: если Валентина Сергеевна подняла бровь, значит, требует тишины. Если говорит твердо – никаких обсуждений не будет.
Если улыбается – все в порядке: можно расслабиться.
Она всегда была уверена в том, что делает, что говорит, что чувствует. И была убеждена, что знает своих учеников как свои пять пальцев.
***
Болезнь пришла неожиданно.
Вроде обычная простуда, кашель, горло побаливало. А потом пропал голос. Совсем. Валентина Сергеевна не могла произнести ни звука.
Врач сказал, что у нее воспалились связки и ей необходим речевой покой.
– Никаких разговоров хотя бы две недели, – твердо добавил он, – иначе потеряете голос навсегда.
– Две недели?! – в ужасе написала Валентина Сергеевна на бумажке, – но у меня же школа!
– Пишите на доске или жестикулируйте, – посоветовал врач и с улыбкой добавил:
– Знаете… Иногда очень полезно послушать других.
***
В первый день она вошла в класс, подошла к доске и написала большими буквами: «Здравствуйте!».
Дети сначала ничего не поняли, притихли, а потом оживились:
– Здравствуйте, Валентина Сергеевна!
– А почему вы молчите?
Учительница окинула класс строгим взглядом, приложила палец к губам и написала на доске: «Я не могу говорить, но все вижу и слышу. Достаньте тетради»
Урок начался.
Дети с интересом наблюдали, как учительница пишет задания на доске, как жестами объясняет то, что они должны сделать, как, хлопнув в ладоши, привлекает всеобщее внимание.
Во время урока Валентина Сергеевна подходила к некоторым ученикам, заглядывала к ним в тетрадь, но поскольку не могла говорить, вопросы задавала письменно в своем блокноте. Теперь она с ним не расставалась.
Первые пару дней это было забавно, потом стало привычным.
И вообще: без голоса Валентины Сергеевны класс зажил совсем по-другому.
Дети стали спокойнее, медленнее, что ли. Теперь они почти не кричали на переменах, больше времени проводили в классе, словно боялись что-то пропустить, не услышать.
Валентина Сергеевна и сама изменилась.
Вдруг стала замечать, что девочка на первой парте, Аня, всегда вздрагивает, когда мальчишки громко смеются.
Что Саша, который сидит у окна, старательно тянет руку и, если его не вызвали, опускает ее, чуть ли не плача от обиды.
Что Петя списывает у соседки не потому, что не знает материала, а потому что боится ошибиться и получить плохую оценку.
А еще Валентина Сергеевна заметила, что Витя – самый шумный ученик, из кожи вон лезет лишь для того, чтобы на него обратила внимание Вика – самая красивая девочка в классе.
Раньше, за шумом слов, привычными замечаниями и оценками, она не видела детей, их эмоций, их отношений друг с другом. Это были просто дети. Класс.
Теперь она видела каждого…
***
Однажды они писали диктант.
Ну, как диктант?
Валентина Сергеевна написала на доске предложение, потом стерла его и жестом показала: «записываем».
Дети зашептались: не все запомнили предложение. Кто-то кому-то подсказывал, кто-то уточнял какое-то слово.
Валентина Сергеевна подошла к доске, чтобы написать предложение еще раз.
И вдруг Миша, самый тихий мальчик в классе, встал и подошел к ней:
– Давайте я прочитаю вслух? Вам будет легче, – предложил он.
Она улыбнулась в ответ и протянула ему текст.
Миша читал неровно, запинался, но в классе стояла абсолютная тишина…
Дети сосредоточенно писали диктант, словно ничего особенного не происходило.
***
Каждый день приносил новые открытия.
Теперь Валентина Сергеевна слышала детей, читала их взгляды, жесты, замечала эмоции.
И с горечью понимала: весь этот шум, которым она раньше заполняла уроки, был не столько для них, сколько для нее самой, чтобы забыть о собственной усталости.
Через две недели голос стал потихоньку возвращаться.
Слабый, сипловатый, зато – свой.
В день, когда Валентина Сергеевна снова поздоровалась с детьми вслух, класс разразился аплодисментами.
– Ну что, ребята, – с теплой улыбкой спросила растроганная Валентина Сергеевна, – соскучились по моим указаниям?
Дети рассмеялись
И вдруг раздался робкий голос Миши:
– А можно мы иногда будем разговаривать без слов? Нам понравилось…
Валентина Сергеевна замерла.
Она смотрела в глаза своих учеников – таких разных, таких настоящих и понимала: они не просто ждут ответа. Они ждут подтверждения близости… Той самой, которая родилась между ними в тишине.
Они тоже это почувствовали…
Валентина Сергеевна подошла к доске и написала большими буквами:
«Сегодня урок – без слов. Только глаза и сердце».
***
В тот день в классе царила редкая тишина.
Не строгая, не вынужденная, а светлая, наполненная доверием.
Пока ученики рисовали, Валентина Сергеевна стояла у окна и думала: «Прав доктор. Иногда нужно замолчать, чтобы услышать главное» …
